Ковидная повестка
— Два года назад, когда впервые стало известно о новом вирусе COVID-19, никто и предположить не мог, что пандемия затянется так надолго, а наша привычная жизнь настолько изменится.
— Да, и многие еще какое-то время продолжали игнорировать предостережения врачей об опасности этого заболевания. Все мы не сразу поняли, что наша жизнь резко изменилась. Уже повсюду закрывались границы, а наши люди не успевали вернуться домой. Помню, во время первой волны мы вывезли из Эмиратов целый самолет отдыхающих — 277 человек!
Мне звонит в ночи встревоженная Мария Захарова, потому что накануне мне пришлось задействовать все рычаги в МИД, чтобы организовать этот рейс, и спрашивает: «Почему вы так хлопочете, там ваши родственники?» Нет, отвечаю, просто там наши жители из Дмитрова, и я их даже никогда не видела. Но им надо вернуться домой!
— Кроме того, что вам пришлось организовывать вывозные рейсы для наших туристов, какие еще новые умения от вас потребовались за время пандемии?
— Я стала лучше разбираться в медицине. Мне часто задают вопрос: «Вы врач?» Нет, но я с медиками круглосуточно на связи. Тут волей-неволей будешь в теме. Сейчас львиная доля обращений граждан (28,8%) касается именно медицинских вопросов. Кто-то не может записаться на прием, найти нужное лекарство в аптеке или дозвониться в Скорую — все эти вопросы становятся поводом для обращения на нашу «горячую линию».
— Мне казалось, что к омбудсмену обращаются, когда уже пройдены все круги ада, а это ведь бытовые вопросы…
— Не согласна, эти бытовые вопросы могут стоить кому-то здоровья, а то и жизни. Но хочу отметить, что наибольшее количество сигналов медицинского характера поступало нам в начале пандемии, во время первой волны, тогда система здравоохранения только еще перестраивалась под новые условия работы, и люди тоже привыкали к этим правилам. Сейчас система уже отлажена и работает как часы, поэтому острых моментов с лечением как ковидных пациентов, так и обычных становится все меньше.
— Общаться с антиваксерами за это время приходилось?
— Конечно, постоянно. В большинстве своем это обычные люди. Они общаются в соцсетях на бытовые темы. Есть, например, группа, в которой жители обсуждают проблемы своего двора или подъезда, потом туда проникает один дирижер-антипрививочник, и все остальные, как в детском саду, начинают повторять за ним, что прививки опасны, что куар-коды незаконны, и так далее. К сожалению, многие люди даже не подозревают, что их мнением манипулируют, что дирижеры, призывающие бойкотировать вакцинацию и другие санитарно-эпидемиологические меры, получают за антиваксерскую шумиху в соцсетях плату. И уж совсем печально, что они не думают о собственной социальной ответственности по отношению к другим людям, с которыми они общаются и которых они могут заразить опасной, подчас смертельной инфекцией.
— Если говорить о куар-кодах, закон о которых сейчас все активно обсуждают, то многих людей, даже привитых, беспокоит то, насколько цифровая система на сайте Госуслуг справится с валом запросов граждан. Люди боятся, что сайт «ляжет», а они пострадают из-за технических накладок.
— Тут действительно есть тема для разговора. Мой настрой: система должна быть идеально отстроена, если она работает на большое количество людей. И граждане не должны бегать по кабинетам, решая свои частные проблемы, весь комплекс вопросов, если что-то «зависнет» в Интернете, они должны решать в одном месте, например в МФЦ.
На что жалуемся
— С какими вопросами, проблемами чаще всего обращаются к вам люди? Нужна ли им конкретная помощь омбудсмена или просто требуется консультация грамотного юриста?
— Как я уже говорила, на первом месте сейчас медицинские проблемы, далее идут вопросы доступности социальных мер поддержки, люди обращаются в аппарат уполномоченного по правам человека, если не могут получить социальное пособие, оформить полагающиеся им льготы, много было обращений, связанных с режимом самоизоляции и карантина, было много жалоб от людей, которых оштрафовали за нарушение масочного режима. Но список обращений не ограничивается только ковидом, много жалоб и на привычные темы. Кто-то не может получить жилье, хотя стоит много лет в льготной очереди, а кто-то потерял работу в период пандемии и теперь просит помощи государства, потому что есть дети, которых нужно кормить, да и ипотеку тоже платить.
Спектр обращений граждан обширен и разнообразен, как сама жизнь. И мы стараемся всем помочь, одним оказываем юридическую помощь, помогаем правильно составить необходимые документы, чтобы их приняли и правильно на них отреагировали в соответствующих инстанциях. Другие дела, если заявитель уже до нас обращался, куда только можно, берем на личный контроль. Таких частных историй, когда удалось решить чью-то сложную ситуацию, помочь конкретному человеку, у нас очень много, и мы этим дорожим. Но я всегда стараюсь разделять частные проблемы и системные. С последними всегда намного больше работы, их с наскоку не решишь, потому что они возникают, когда происходит какой-то общий сбой, например, несогласованность в работе отдельных ведомств или же условия жизни изменились, а нормативно-правовые акты остались прежние. Вот из-за этого система и начинает пробуксовывать, а страдают люди.
— Можете пояснить на конкретных примерах?
— Пожалуйста. Вот самый характерный пример. В любом современном обществе есть бездомные — это одна из самых бесправных, ущемленных категорий граждан. Потому что, если у вас нет крыши над головой, а тем более документов, что чаще всего и бывает, то у вас нет никакой возможности получить помощь от государства. У нас так все устроено, что любая медицинская или социальная помощь оказывается только по месту жительства.
— Но чаще всего эти люди сами виноваты в том, что оказались на улице…
— Не всегда. Конечно, среди них есть алкоголики и бывшие сидельцы, но также есть инвалиды, которых, как котят, выбрасывают на улицу родственники. Есть пенсионеры, обманутые черными риелторами. И женщины с детьми, убегающие от домашнего насилия. Одним нужно временное жилье и помощь в решении каких-то проблем, а с другими все серьезнее. Им потребуется дом длительного, если не постоянного пребывания, и долгая социальная реабилитация. Вот на это система как бы совсем не рассчитывает. Законы у нас прогрессивные, а нормативно-правовая база отстает. Например, в таких центрах длительного пребывания для людей без определенного места жительства все бытовые вопросы решаются самостоятельно. Люди сами себе готовят, убирают помещения тоже самостоятельно, там даже инвалиды что-то делают в меру своих сил и возможностей. Но если посмотреть нормативы, то увидите, что в штатном расписании предусмотрен повар. Откуда он там? На какие деньги? Да и зачем он нужен, если люди живут одной семьей, общиной? Но проверяющему это не объяснишь. Он скажет: «Раз повара нет, закрывайтесь!» И по-своему будет прав, нормы нарушены.
— Тем не менее я знаю, что в Подмосковье была создана целая сеть домов трудолюбия «Ной», где бездомные не только получают крышу над головой, но еще и возможность вернуться к нормальной жизни. Расскажите про этот опыт.
— «Ной» объединяет 21 приют, где живут и работают около 1,5 тысячи человек. Более половины постояльцев этих домов — люди с ограниченными возможностями, также там много пенсионеров и женщин с детьми. Жизнь в «Ное» построена по образу Дома трудолюбия святого праведного Иоанна Кронштадтского. Люди получают не только кров и еду, но и возможность восстановиться как личность, социализироваться, начинают трудиться.
— Это все жители Подмосковья?
— Вот тоже больной вопрос. Формально мы имеем право помогать только жителям своего региона, хотя в Московскую область мигрируют бездомные со всей страны. Но разве нам не важно вернуть человека в социум, пусть даже он родом из другого региона, ведь это все граждане нашей страны. Легче всего накормить, помыть, одеть, важнее пробудить у этих отверженных людей интерес к жизни, труду, тогда и обществу будет благо.
— Вы говорили, что законодательные нормы вступают в противоречие с современными реалиями.
— К сожалению, так и есть. Запретили в ночлежках ставить двухъярусные кровати, потому что на второй ярус не смогут забраться инвалиды. Ну так никому в голову и не придет их туда класть. Давайте просто напишем: на второй ярус инвалидов не класть. А зачем сразу запрещать?
— Но это такая мелочь…
— А жизнь вообще состоит из мелочей. Приходит проверяющий в приют и отмечает недочеты: там кровати двухъярусные, тут повара нет, сами постояльцы готовят… в результате центру отказывают в государственной регистрации, а без этого он на грант претендовать не может. Вот такая связь, а вы говорите — мелочи.
— И какой вывод?
— Любая система, как живой организм, должна постоянно развиваться. Законы, нормативно-правовые акты, различные отраслевые правила — противопожарные, санитарные и прочие — обязательно должны меняться, если они вступают в противоречие с реалиями жизни.
Приоритетные проекты
— В последние годы большое внимание уделяется проблеме доступной среды. Что еще делается для инвалидов в Подмосковье?
— Обустройством пандусов проблемы инвалидов не ограничиваются. Я уже говорила, что точечно мы помогаем людям каждый день, но перед нами стоит более масштабная задача — создать механизм, алгоритм, который будет помогать целой группе людей с одинаковыми проблемами.
Возьмем, к примеру, образовательный центр «Созвездие» для детей с ограниченными возможностями здоровья, который был создан в Красногорске с нуля. Это наше совместное детище, наш приоритетный проект. А началось все с того, что многодетные мамы детей, у которых есть различные проблемы здоровья, попросили губернатора Подмосковья помочь с помещением для центра.
Он поручил мне решить эту проблему. Сначала мы нашли временное помещение, а потом построили новое здание, где теперь есть все: учебные классы, лечебные кабинеты, помещения для кружков, есть сцена, где выступают воспитанники «Созвездия».
С полным основанием могу сказать, что это уникальный центр, такого нет ни в России, ни в Европе. Дети выходят оттуда социализированными, они имеют профессию — это полноценные члены общества. При этом обучение и лечение там для детей из Подмосковья абсолютно бесплатное. Центр муниципальный, и поскольку он единственный в стране, то многие люди, чтобы записать туда своего больного ребенка, продают квартиры в других местах и покупают жилье в Красногорске.
— А что мешает открыть еще в других местах такие центры, раз опыт уже есть?
— Чтобы можно было размножить этот опыт по всей стране, нужна соответствующая нормативная база. А для начала нам нужен хотя бы интернат или общежитие, где могли бы жить иногородние дети. Правда, кое-что нам удалось уже сделать. В частности, на базе «Созвездия» мы смогли помочь детям-инвалидам из Донецка. Более 100 детей получили медицинскую и социальную помощь, многих протезировали. Дети приезжали напуганные, боялись глаза от пола поднять, но уже через несколько дней оживали, расцветали, а когда уезжали назад, их было не узнать. Мы бы хотели, чтобы таких центров в Подмосковье было минимум 4.
— Принято считать, что наиболее ущемлены в правах 3 категории граждан: бездомные, инвалиды и заключенные. Проблемы двух первых групп вы обозначили, а что скажите про третью?
— Тут все непросто. Из-за скандала вокруг саратовской тюремной больницы внимание к заключенным сейчас повышенное. Мне, к счастью, никогда не приходилось сталкиваться в Московской области ни с чем подобным тому произволу, который царил в Саратове. Но пытки — это хоть и ужасающая, но частная ситуация, там главную роль играет человеческий фактор. А во ФСИН много системных проблем, о которых мало кто знает в обществе.
По статистике, до 30 процентов освободившихся из мест заключения вновь совершают преступления. Это значит, мы плохо работаем на профилактику правонарушений. Да, условия, при которых человек выходит на свободу, мягко говоря, оптимальными не назовешь. Бывший сиделец получает на руки 700 рублей — и вперед! Что он может сделать с этими деньгами? Один раз поесть в фастфуде и все.
Получается, он обречен вернуться к старому занятию, а дальше опять тюрьма.
— Наверное, их нужно готовить к выходу на свободу заранее?
— Конечно. И в Подмосковье уже делаются первые шаги в этом направлении. В двух муниципалитетах — Одинцовском и Коломенском городских округах — появились два первых предприятия, где есть исправительная часть, и там работают люди, у которых заканчивается срок заключения. Они могут закончить его фактически на свободе, выбрав исправительные работы.
— И как это все организовано?
— Предприятие строит на своей территории общежитие, там есть пищеблок, но вместе с тем осужденные на исправработы могут свободно пойти в магазин и приготовить себе что-то самостоятельно, они встречаются с родственниками, могут даже в кино пойти.
— А чем они занимаются?
— На одном предприятии шьют изделия из кожгалантереи и спецодежду. На другом выращивают овощи. Там работают и мужчины, и женщины. Все они — жители Московской области. Помимо того, что они получают востребованную профессию, после освобождения их могут оставить на этом предприятии уже как вольнонаемных. Зарплата с самого начала — на уровне рынка, предприятию тоже выгодно такое сотрудничество — сотрудники мотивированы хорошо работать, прогуливать точно не будут.
— В этом году аппарат уполномоченного по правам человека в Подмосковье отмечает круглую дату — 20 лет. Чего бы вы сами себе пожелали?
— Чтобы, несмотря на все вызовы, которые нам предъявляет жизнь, люди вокруг нас были чуточку добрее. Я уже заметила, что самые настойчивые, непримиримые борцы за гражданские права очень часто — просто одинокие люди. Они приходят к нам, выплескивают всю свою боль, обиду и уходят почти счастливые.
