В моем представлении финансовый аналитик, да еще и иностранной компании, — это человек, который ворочает миллионами долларов. Само собой, и себе ни в чем не отказывает.
И вот этот человек, москвичка, знающая все ходы и выходы в крупном бизнесе, вдруг бросает Москву, уютный офис, престиж — и становится фермером. Которые, как известно, в деньгах не купаются. Да и работенка еще та…
Не понимаю! Об этом напрямую говорю Юлии.
— Ценности у человека присутствуют не только в работе, — отвечает она, — но и в семье. У меня четверо детей. Когда жили в Москве, они страдали сильной аллергией. В лучших магазинах покупала самые элитные продукты — все равно аллергия… Так на свой маленький дачный участок пришлось купить первую корову — чтобы не рисковать здоровьем детей, знать, какое молоко они пьют.
Стала доить, научилась вручную взбивать сливки, делать масло, творог…
Соседи по участку узнали про корову и домашние сливки — посыпались просьбы: продай баночку! Купила еще двух буренок.
Проснулся интерес к сельскому хозяйству. Что о нем знала финансовый аналитик? А так выяснила, что бывают черно-пестрые коровы, айрширы, джерси… Теперь сама консультирует: айрширы — идеальные для детского питания, в их молоке самое сбалансированное сочетание жиров, белков и углеводов. Красногорбатовская порода (в стаде есть и такие) дает молоко со вкусом пломбира…
В общем, когда на подворье замычали коровы и заблеяли овцы (к тому времени аллергию у детей как рукой сняло!), поняла, что пора перебираться в Наро-Фоминский район. В поле — из кресла финансового аналитика!
— Когда у тебя одна корова — это просто жизнь, — поясняет Юлия Дмитриевна. — Когда их 20 или 50 — уже бизнес, хочешь или не хочешь. Если бы мы изначально закладывали дело как бизнес, получение прибыли — у нас была бы совсем другая структура производства, промышленного типа. Но мы к этому шли постепенно, продукцию выращивали чисто для себя и здоровья детей. И хотя у нас уже приличное стадо, идеология прежняя: домашняя еда без всяких химических добавок. 7 лет назад в деревне Собакино Наро-Фоминского района на земельном участке в 3 га были забиты первые колышки. Из инфраструктуры — ни света, ни воды, ни газа. Только хлипкий сарайчик для животных.
Сегодня это настоящее крестьянское подворье с молочным цехом, разными животными и даже маленьким магазинчиком, где горожанам и дачникам продают полуфабрикаты, молочные и кисломолочные продукты.
■ ■ ■
Тут напрашивается невольный вопрос: что мы едим? С одной стороны, беспокоиться вроде не о чем. Государство наладило жесточайший контроль за сельхозпродукцией, разные там маркировки и сертификаты… Но, с другой-то стороны, получается, чтобы питаться натуральной едой — нужно оставить город и переходить на натуральное хозяйство! Магазинные продукты — вообще ни о чем. Открывается много «фермерских», с «фермерской» же снедью — увы, и она мало чем отличается от той, что продают в супермаркетах.
Вот как налажено дело на «Хуторе».
Когда пошло большое молоко (в стаде сейчас 60 дойных коров и около 300 коз и овец!), сюда пригласили профессионального технолога-пищевика. Тот (или та) предложил промышленную переработку продукции, совершенно иной технологический процесс.
Попробовали. И… отказались! И от профессионального технолога (воспитали своего — Катю Черткову, которая окончила курсы сыроваров в Угличе), и от современного оборудования.
— Молоко в таком сепараторе становится синим, совершенно обезжиренным, — поясняют мне. — Совсем другие вкусовые и питательные качества. Наше — по-прежнему как из-под одной коровы. Из него делаем сыры, йогурты, ряженку, кефир, брынзу. Все готовим на натуральных растительных заквасках.
В специальной литературе экс-банкир (Юлия Дмитриевна оканчивала Плехановский институт по специальности «банковское дело») прочитала, что в Европе и Америке распространены мясные породы скота: знаменитое мраморное мясо, из которого готовят сочные стейки — пальчики оближешь!
3–4 года назад купили несколько абердинов — такая порода. Хотя в той же литературе сказано, что мясные бычки бывают агрессивными.
— Когда их вывели из скотовозки — как начали за нами гоняться! — вспоминают работники хозяйства. — Мы от них — убегать, прятаться по разным углам. Не думали, что такие злобные. В общем, от абердинов вскоре отказались. Растут медленно, к ним нужны еще и настоящие ковбои — по типу американских…
Кстати, от мясной породы скота по этой причине отказываются даже крупные российские агрохолдинги.
■ ■ ■
Идем в загон, где содержатся козы и овцы. Это, можно сказать, основное подразделение. Здесь доят… овец!
Здесь — и нигде больше в России!
По дороге мне рассказывают, что средний удой молока от коровы 20 литров в день, от козы (есть даже термин — козьи надои) всего 6–7 литров, а овца дает в день и того меньше — от 250 г. До литра. Если два литра — это уже овца-рекордистка, ее хоть на выставку ВДНХ отправляй за золотой медалью. Но конкуренции у такой овцы нет.
По той причине, что нигде в России, от тайги и до британских морей, не доят этих животных. За исключением республик Северного Кавказа. И вот теперь наро-фоминского фермерского хозяйства.
Более того, здесь убеждены, что кавказским долгожителям помогает не столько целебный горный воздух, сколько натуральное овечье молоко. Из него готовится то же самое, что и из коровьего: творог, масло, сыр, йогурты. Но эти продукты наиболее полезны человеческому организму.
— Овец тяжело раздаивать, — признается Дарья Решетникова. — От первой овцы мы получили… 20 граммов. Ее привязывали и к тому же держали два здоровых мужика. Сейчас овечки привыкли к этой процедуре, но все равно нужен особый подход.
Окоты у овец два раза в год, в стаде содержатся племенные бараны — это даже не обсуждается. Из расчета один самец на 10 самок. Сложность в том, что «мужчины» быстро изнашиваются, на смену одному приходит другой и третий…
И еще одно обстоятельство: в овечьем стаде (как, впрочем, и в козьем) нельзя допускать кровосмешения, за этим строгий контроль, глаз да глаз.
Вот и овчарня.
В глаза первым делом бросаются необычные длинношерстные белые овцы с ушами, которые свисают аж до земли!
Я таких никогда не видел. И мало кто видел. Это пакистанские овцы, их даже на своей родине не очень много. Славятся своей шерстью и мясом.
— Овец и коз стрижем два раза в год, — рассказывает гид по хозяйству. — Собираем шерсть и храним. К сожалению, нигде в России с шерстью не работают. Хотя из нее можно изготавливать столько полезных вещей. Храним до лучших времен.
Запасы шерсти в хозяйстве впечатляют, но ее не уничтожают. Пока обучаются самостоятельно прясть нитки и прочее.
Теперь посчитаем: овечки в день съедают столько же корма, что и козы: по 7–8 кг сена и по 1,2 кг размола из 5 компонентов: ячмень, овес, кукуруза, пшеница. Но молока дают в 10–20 раз меньше.
Стоит ли овчина выделки — вот в чем вопрос.
— Стоит, — убеждены на «Хуторе». — Если это для здоровья людей, то стоит. Мы продаем чистое овечье молоко, овечий йогурт, сыр и брынзу. К тому же промысел шерсти в стране уходит, научимся ее мыть, сушить. Потом разберем, спрядем и отдадим бабушкам — пускай носки вяжут, пояса.
■ ■ ■
Управляет хозяйством не только Юлия Кузьмина в одиночку, а сразу четыре большие (дети и внуки) фермерских семьи.
Все из Москвы, познакомились случайно около 7 лет назад и решили уехать «в деревню к деду» — чисто для того, чтобы кормить натуральными продуктами своих детей и внуков, организовать ферму домашней еды.
Такое единение фермеров — большая редкость, если оно вообще встречается в России. Четыре разные семьи, поставившие общую цель, живут под одной крышей, горбушка хлеба — и та пополам. Никто не может отделиться и продать свою часть хозяйства — все общее. Прибыли, живых денег, нет. То есть они, наверное, есть, но сразу вкладываются в развитие.
Лидером, единоначальником (вертикаль власти должна быть и на подворье!) считается Любовь Борисовна Решетникова — она единственная из этой большой семьи имеет крестьянские корни.
Если Юлия Кузьмина как финансист отвечает за движение капитала, то Любовь Борисовна — идеолог (чистый натуральный продукт) и кулинар. Именно она в русской печи 7 лет назад томила молоко и составляла рецепты сегодняшних домашних кушаний.
Она по-настоящему скорбит, что современники ушли от национальных традиций, отказались от той же русской печи. Ведь в старину там готовили все яства — кашу, ягненка, окорок, буженину. И даже мылись! И сегодня на «Хуторе» разработка эксклюзивной продукции начинается с русской печи.
Так, не первый год здесь совершенствуют сыр из трех видов молока — коровьего, козьего и овечьего. В России такого никто не делает. Требуется много лет, чтобы довести его до кондиции.
Посещают международные продовольственные выставки, дегустируют товар. Если приглянулся — берут на вооружение.
— Рецептов там, понятно, не дают, — говорит Любовь Борисовна. — Начинаем экспериментировать, пляшем от печки.
— Сегодня в Московской области какой-то сырный бум, — спрашиваю я. — Многие земледельцы переключаются на его изготовление. С чем это связано? С льготами, которые предоставляет губернаторская программа по сыроварению?
— С ними. Но не только, — отвечают мне. — Когда в России объявили импортозамещение, крестьяне воспряли духом, взыграло чувство патриотизма. Если в Италии или Франции варят какие-то сыры, то мы, русские, чем хуже? Надоело есть окорочка Буша!
На «Хуторе» к собственной программе импортозамещения (домашняя еда и натуральные продукты) пришли за два года до ее официального провозглашения. И, как видим, получается. Кредиты в банке хозяйство не берет сознательно, изыскивают внутренние ресурсы, стараются не допускать ошибок в работе с клиентами. Так получилось — ведь изначально оно закладывалось без всякой коммерции, под семейные нужды, для приучения детей к труду, чего в Москве добиться невозможно.
Неудивительно, что с опытным финансовым аналитиком удается многое. Кстати, сама Юлия Дмитриевна признается, что полученные в вузе знания к ней стали «приходить» только здесь. «Когда работала в компании, разные отчеты о прибыли и убытках, о движении капитала и прочее для меня были опосредованы. Здесь я сталкиваюсь с этими понятиями напрямую и должна быстро принимать решение...»
■ ■ ■
— Если не будем приучать детей и внуков к труду — пойдут в игральные автоматы, — вздыхает Решетникова. — Дело это очень серьезное, и ему нужно уделять огромное внимание.
На четыре фермерские семьи приходится 12 внуков. Кто-то учится в Москве, кто-то — в соседнем с Собакином поселке Каменское.
За женскую половину наставники — мамы и бабушки — спокойны, уверены, что они продолжат традицию и останутся на земле. Про мальчишек (кто-то из старших уже женат и живет в Москве) этого не скажешь. «Они слишком слушаются своих московских жен», — говорит Любовь Борисовна.
Девочки прилежно учатся правильно стирать белье, вязать и прясть шерсть, приобщаются к зоотехнике, кулинарии. «Мы с ними пройдем этот путь».
Это вовсе не означает, что подрастающее поколение «старшие товарищи» пытаются отбросить лет на 100 назад. Дети и внуки ни в чем не уступают своим сверстникам. Вернувшаяся с уроков из престижной Ломоносовской школы 9-летняя София (по правде говоря, я не разобрался, чья она внучка, ведь их здесь 12!) рассказала, что параллельно еще учится в 3-м классе Кембриджской школы в Англии — дистанционно, по Интернету отправляет туда свои контрольные работы.
Что ж, за «слабую половину» большого фермерского семейства действительно можно быть спокойным. Она (половина) освоит не только крестьянские премудрости.
