Раз — повесить на дверь замок. Два — посадить детей в автобус и отвезти в другое место. Два действия. По идее, никто не должен спорить, потому что ну какая детям разница, в каком детдоме жить? Это же не семья, это детдом...
Но кто вам сказал, что не семья?
Это очень маленькое учреждение, там живет всего 9 детей. С точки зрения психологии ребенка — идеально. С точки зрения районного бюджета — напрасная трата денег. Его пытаются закрыть уже второй год, и второй год это решение встречает активное сопротивление.
В прошлом году это хотели сделать посреди учебного года. Тогда дети записали и выложили в Интернет видеообращение к Дмитрию Медведеву — это было наивное, но, как оказалось, действенное средство. Решение отменили. Но вот сейчас — снова-здорово: «Закрываем вас в мае».
Откладывать не стали: приехал автобус, детей повезли за 130 км знакомиться с новым детдомом в Туголесском Бору. Кто-то поехал, кто-то отказался. Те, кто поехал, потом заявили, что детдом плохой и туда они не поедут.
Ничего не напоминает? Правильно, такая же история недавно была в Реутове, там также закрывали «маленький неприспособленный» детдом и воспитанников перевозили за 100 км в «большой и богатый» в Егорьевске. Крики и слезы, половина детей сбежала из автобуса, пресс-конференции и обвинения, истерики и объяснения. Неужели это никого не научило? Не доказало, что так делать нельзя?
Реутовский маленький детдом пытались защитить очень многие. Специалисты объясняли чиновникам, что если уж ребенок оказался в сиротском учреждении и нет перспектив дать ему обычную семью, то пусть это будет детдом, максимально приближенный к семейным условиям. То есть несколько детей должны жить с несколькими постоянными воспитателями в небольшом здании (так работают, к примеру, деревни-SOS). Чем меньше детей, тем лучше — то есть, наоборот, детдома надо разукрупнять. А реутовский детдом и выглядел как семья, в нем была уловимая домашняя атмосфера.
Но специалистов слушать не стали и резанули по живому. Детей запихнули в автобус и увезли, оторвав от воспитателей, друзей, оставшихся в районе родственников, которым сейчас будет в сто раз сложнее их навещать...
Конечно, со временем они там адаптировались, кто хуже, кто лучше.
— Кто помладше, у тех прошло полегче, — рассказывает Анатолий, волонтер БФ «Волонтеры в помощь сиротам». — Даже в момент переезда маленькие дети были расстроены, но не убегали. С детьми постарше — по-разному. Кто-то общается с другими детьми. А кто-то так и не смог адаптироваться и даже перешел на домашнее обучение... Одна девочка так и не смогла прижиться, и ее уже перевели в другой детдом — она сама так захотела. Взрослые дети такие ситуации сильнее переживают. Ведь в прежнем детдоме у них были практически семейные отношения с воспитателями, друг с другом. Там была своя среда, свои правила. А тут надо опять притираться. Детей больше — 60 человек, значит, больше агрессии. И еще важно: как правило, ребенок выбирает в детдоме взрослого, который заменяет ему маму и папу. У них у всех были такие отношения с каким-то взрослым, почему там и была почти семейная обстановка. Теперь этих людей с ними нет. В новом детдоме три воспитателя сменяются три раза в день. Тут сложно установить доверительные отношения...
Ситуация во Фруктовой мало чем отличается от Реутова: детям по 13–15 лет — самый «протестный» возраст, вместе живут уже давно, к воспитателям прикипели, уезжать в другой район не хотят. Тревогу забил волонтер Андрей Ванеев, давно опекающий детей:
— Понятно, что детей мало, но мы просим не закрывать детдом, а наоборот, переоформить его в семейный и дать им доучиться два года до поступления в училища. Детей отсюда увозить нельзя. Во-первых, почти у каждого из них тут живет бывшая семья. Если увезти их за 130 км, никто не сможет их навещать. Разорвутся последние связи. Кроме того, нескольких детей уже усыновляли и вернули обратно. Они не вынесут, если их опять куда-то переведут! Не надо их дергать! Но нам отвечают: «Здание аварийное, надо закрывать». Да какое оно аварийное? Сюда столько денег спонсорами вложено!..
Один из ребят, который ездил знакомиться в туголесский детдом, объяснил мне, почему ему там не понравилось:
— Холодно. Компьютеров нет, а у нас класс компьютерный, с Интернетом... Туда из Луховиц ехать 2–3 часа. У кого родители молодые, доедут, а кому за 50 и кто дорогу не выносит, не доедут...
Андрей показывает групповую фотографию и в двух словах описывает судьбу каждого ребенка. Вы не знали, как дети в детдом попадают? Вот слушайте.
Три брата — Леша, Саша и Сережа Ф., 10, 13 и 15 лет. Мать отсидела, не работает, с их отцом в разводе. Жилья нет.
Андрей М., 14 лет. Родители пьют. Его взяли в приемную семью в 3 года, а спустя 11 лет вернули. Прямо под 1 сентября. Андрей Ванеев его тогда первый раз увидел на линейке: «Стоит аж темный весь, я думал, руки на себя наложит. Даже заговаривать с ним не стал. Вижу — плохо ему очень. Сейчас ничего вроде, учится, старается, но ему тяжело...»
Наташа М., ей 15. Ее забирали в семью трижды! И три раза возвращали. Четвертый раз женщина приезжала, знакомилась, но ей не разрешили по состоянию здоровья — справку не дали. Хотя у нее уже две девочки приемные есть.
Брат и сестра Саша и Аня М., 15 и 14 лет. В детдом они попали через реабилитационный центр. Мать пропала. Из родни — гражданский муж матери.
Леша К. В этом детдоме второй раз. Первый раз он тут был совсем маленьким. Его мама работала дворником, выпивала. Она его забирала, но Лешу снова вернули в детдом через приют. Мать сидит. Из родни — старший сводный брат.
Егор Е., 13 лет. Врожденный порок сердца. Отец инвалид, ездит в коляске. Есть бабушка с дедушкой в Коломне, им не дают опеку — возраст. Дяде не дают — официально не работает...
— Вот такие ребята, — подводит итог Андрей Ванеев. За поддержкой он обратился в Российский детский фонд, и ему начала помогать руководитель проекта «Семейный детский дом» Любовь Крыжановская. Она с самого начала приняла ситуацию очень близко к сердцу:
— Чиновники туда приехали, на здание показывают: «Вот, у вас все лопается, трескается...» А это просто желание слепо выполнить распоряжение сократить детдома. Наверное, району невыгодно детдом содержать, наверное, они да, финансово освободятся, спихнут 9 детей и 23 человека персонала... Но мы просим, чтобы детям дали хотя бы доучиться два года. Хочется не травмировать детей еще больше. Там каждый ребенок с травмированной психикой...
Несмотря на безумную занятость, Любовь Крыжановская выкроила два дня и навестила всех бывших родственников, кого можно найти. Это оказалось болезненно. Почти все дети доверчиво надеются, что их когда-нибудь заберут бывшие родственники, но это невозможно.
— Такое беспробудное, беспросветное пьянство, безотцовщина, нищета... — качает головой Любовь Константиновна. — Я объехала родителей этих детей, чтобы посмотреть, могут ли они забрать их к себе. Ну что, трое братьев. Мать их, Елена Александровна, год отсидела, муж у нее гражданский. Там все безнадежно. Есть у нее квартира, там ее мать и брат, но с ними жить нельзя — пьют. Снимает с мужем комнату в общежитии метров 7–8: помещается диван, стол и шифоньер. Им двоим негде развернуться, какие дети! Сидит она на кровати с мишкой в обнимку, устраиваться на работу не собирается. «Вот, я устроюсь...» — а у самой же долг по алиментам, мужик ее может только комнату оплачивать, 4 тысячи. А в этой общаге — такая грязь! Двери нет, занавеска, слышно — мат, крики. Везде грязь. Как же подло еще живут люди!..
— Егор тоже мне сказал: «Я к маме хочу, или дядя пусть возьмет», — продолжает Крыжановская. — Приехала к матери. Та сидит с выпившим мужчиной. В доме грязь, пусто, мышь повесилась. Ребенку она говорит: «Я тебя заберу», — а сама палец о палец не ударит! Такие родители так и говорят: «Нашим детям в детдоме лучше, мы их так не сможем кормить и одевать...» А что дитя плачет... Мать Егора делает вид, что и ей больно и жалко, а сама все пропила, все сделала, чтобы семью разрушить... Поехала я потом к его отцу. Отца парализовало от пьянства, дед крепенький, но он 36-го года рождения. У бабушки болезнь Паркинсона. И дядя пьет. Там некому забрать!..
…Так же ненадежно все у Леши и у Саши с Аней. Лешин брат вроде собирается его забирать, но документов так пока и не собрал. У Саши с Аней отец неродной, да еще и был лишен опеки по суду, теперь очень долго ее восстанавливает. Тоже как бы и есть их кому забрать, а юридически — никак.
— Только Наташа и Андрей не просятся домой, — говорит Крыжановская. — Там алкаши, а чужие семьи их брали да вернули. Так что не надо их никуда больше переводить. Это будет еще одна травма. И мы написали в областное правительство, чтобы подержать их в этом детдоме еще два года до поступления в училища...
В Интернете до сих пор висит прошлогоднее обращение воспитанников детдома Фруктовой Медведеву. Там за столами смирно сидят подростки, и один из них с листочка читает: «Не закрывайте наш детдом. Если нас усыновят и потом откажутся, нам будет некуда возвращаться...».
Вот такие они предусмотрительные дети... То, что они не нужны своим семьям, эти дети поймут потом. То, что усыновители бывают разные, они видят уже сейчас. Им очень хочется сейчас семьи, любви, надежности. Они очень верят во взрослых и зависят от них. Но взрослые — чиновники — считают, что детдомовцам все равно, где жить, к кому быть привязанными. Что их можно посадить в любое место — приживутся. Но они уже прижились там, где растут сейчас. Одно движение — и они сломаются.
...Я позвонила Андрею, которого вернули в детдом после 11-летней семейной жизни:
— Мамка пьет, папка шизофреник, ему бы отдали, да у него справка из психушки. А меня вернули, потому что я... ну, хулиганил немного, нервы у опекунши не выдержали.
— А чего бы ты хотел — уехать в другой детдом, остаться в этом или?..
Он ответил мгновенно, не задумываясь ни на долю секунды:
— Чтобы в семью забрали! Очень хочу...
Ему 14. Вы себе представить не можете, как по-детски это звучало...
