Сейчас, чтобы получить в архиве дело, относящееся к тому или иному московскому дому, нужно письменное разрешение от его собственника. И хорошо, если изучаемый дом один, а исследователь в хороших отношениях с этим собственником. Хуже, если нужны дела по целой улице или кварталу (например, готовится книга или авторская экскурсия). Ведь до некоторых собственников не достучишься, другие окажутся против, а еще есть многочисленные дома в федеральной и московской собственности — получать согласие от распоряжающихся ими ведомств отдельный «спорт».
— Если еще в восьмидесятых годах прошлого века в московских архивах можно было достаточно свободно изучать историю зданий, то сейчас с этим огромная проблема, — рассказывает историк, краевед Александр Фролов. — Можно сказать прямо: пока существует норма о согласии собственника, полноценно изучать историю города с опорой на историю зданий практически невозможно.
На заседании комиссии Мосгордумы по культуре и массовым коммуникациям законопроект рекомендовали к рассмотрению на пленарном заседании. Мнения депутатов разделились, а представитель Главархива — замглавы ведомства Оксана Лукинова — выразила отрицательное мнение организации по поводу проекта.
— Норма, о которой идет речь, действует в городском законодательстве с 2009 года, — отметила чиновница. — Замечу при этом, что в Архивном фонде Москвы хранятся не только исторические документы, но и планы зданий, схемы расположения инженерных сетей: тут и федеральная собственность, и объекты, принадлежащие иностранным государствам. Приняв данный законопроект, мы позволим любому желающему получить доступ к схемам коммуникаций, например. Кроме того, мы нарушим права именно собственников домов, потому что документы на их имущество сможет получить кто угодно. Последствия в этих случаях могут быть тоже самые разные.
— Но ведь речь идет об архивах, возраст которых чаще всего более 100 лет, — возражает Александр Фролов. — Трудно понять, почему эти данные нельзя увидеть: все дореволюционные владельцы и даже их внуки уже умерли, так что аргументы о защите персональных данных здесь трудно применимы. Аргументы о террористической опасности тоже сомнительны. Дело в том, что в архивных делах далеко не всегда есть точные планы домов, а там, где они есть, — это давно устаревшие планы. Очень многое могло измениться. Бывает, что дом давно перестроен, от него осталась одна фасадная стена: в чем потенциальная опасность доступа к планам?
Кроме того, в открытом доступе находятся подробные спутниковые снимки зданий, а внутри них на стенах часто расположены планы эвакуации, дающие куда более полное представление о современной планировке, подчеркнул Фролов. В сухом остатке только то, что московские архивисты почему-то боятся давать информацию, вполне доступную исследователям в других регионах. А страдают не только историки, но и все москвичи, меньше, чем можно было бы, знакомые с историей города.
— Знание истории Москвы могло бы быть — должно быть! — той самой скрепой, которая объединяет ныне живущих москвичей, независимо от их родословной, с москвичами прошлых веков, — говорит Александр Фролов. — Практика показывает, что в обществах, ценящих свою историю по-настоящему, архивы имеют совсем иную степень доступности для общества. Скажем, в Британии, где архивы исторически объединены с библиотеками, архивные дела фактически находятся в открытом доступе — об этом рассказывал покойный Сергей Романюк, работавший там, изучая историю русско-английских связей. Недостаток же свободы в архивах сильно мешает изучению истории и ее популяризации.
Объективно одной из выигрывающих от такого положения дел сторон являются московские девелоперы, работающие в центре города: монополия на изучение истории принадлежащих им зданий дает застройщикам контроль над их статусом. Ведь при общедоступности архивной информации намного легче подать обоснованную заявку на включение дома в реестр культурного наследия — а это не только почетный статус, но и гигантское обременение для владельца. Вместо капремонта такому дому «положена» реставрация (которая стоит принципиально других денег, чем ремонт), а перестройка и снос вовсе запрещены. Архивная монополия же означает, что при желании дом можно сделать памятником (и гордиться этим), а при нежелании — можно и оставить вне статусов, не беспокоясь, что градозащитники подадут независимую заявку.
