Еще пару лет назад — до пандемии ковида — увидеть надписи на среднеазиатских языках в Москве можно было только в «профильных» местах — например, в здании миграционного центра в Сахарове. Вот китайский — да: иероглифами, особенно к чемпионату мира по футболу 2018 года, в Москве много чего украсили. 2020 год многое поменял: например, в меню иностранных языков на терминалах крупных сетей быстрого питания появились узбекский и таджикский. Мелочь, а показательно.
Сейчас — одна за другой две новости: на станции «Лесопарковая» повесили указатели на таджикском и узбекском, а один из крупных операторов связи использовал среднеазиатские языки в своей широковещательной (не нишевой) рекламной кампании. И пока одни возмущаются этим процессом (ведь если это все делается для трудовых мигрантов, то они должны на базовом уровне знать русский, таков закон), другие — осваиваются в дивной новой языковой картине.
Татары в помощь
— Шел недавно по улице мимо стройки — вижу, рабочие что-то грузят и неистово ругаются по-узбекски, — рассказывает 40-летний москвич Рушан Абдуллин. — Я узбекский никогда не учил, но с татарским это родственные языки, а по-татарски я знаю. Крикнул им: мол, стыдно, ребята, что вы тут разоряетесь. Мгновенно замолкли! Татарский во многих случаях помогает — ты хотя бы в общих чертах понимаешь, о чем идет разговор.
По словам собеседника «МК», чаще всего на своем языке в Москве разговаривают в общественных местах строители и рабочие магазинов. Приезжие, работающие в более престижных местах, чаще общаются на публике по-русски — тем более что коллективы, например в парикмахерских, обычно неоднородны в национальном отношении. Ничего «ужасного» в невольно подслушиваемых разговорах обычно нет, говорит Абдуллин. Но знание языка на базовом уровне все равно помогает: даже простые «салам алейкум» или «рахмат» (приветствие и благодарность соответственно) помогают наладить человеческий контакт, а иногда и поговорить о скидке.
— Если посмотреть беспристрастно, мы, москвичи, обычно выглядим ужасными снобами, — говорит Рушан. — Пока большинство не хочет ни слова знать по-узбекски и смотрит сверху вниз, те, кто знает хоть пару слов, получают преимущество.
С дальним прицелом
47-летний Василий, инженер в ГБУ «Жилищник» одного из московских районов, без отрыва от производства учит фарси. В его таджикском варианте, разумеется: среди рабочих много выходцев из Таджикистана. «Мне повезло: коллега оказался школьным учителем, так что получаются полноценные уроки, — рассказывает Василий. — Но скоро надо будет уже переходить к курсам и пособиям. Фарси — довольно замороченная штука».
По словам инженера, изучение языка коллег способствует здоровой атмосфере в коллективе: к интересующимся языком и культурой сразу другое отношение. В целом же необходимости коммуницировать на таджикском в «Жилищнике» все-таки нет. Русским владеют все, хотя рабочие-мигранты, конечно, не идеально.
— У меня есть еще дальний прицел, — отмечает Василий. — Я инженер-электрик, с разрядами и допусками, а Россия по-прежнему один из главных игроков в мировой энергетике. В частности, как раз в Иране и других странах Азии строятся АЭС — и там электрик, владеющий фарси, явно предпочтительнее, чем с одним русским языком.
На каток не звать
Курсов среднеазиатских языков в Москве немало — есть и специальные институции, в задачу которых входит их развитие, разработка методических пособий. Например, Центр таджикского языка и культуры на Остоженке. Узбекскому повезло, кстати, меньше: специального центра тут нет. Но так или иначе с прошлого года все стало намного проще: появились онлайн-курсы, причем «вещание» идет как из Москвы, так и напрямую из соответствующих стран. В ком дефицита нет — так это в носителях. Причем — в том числе в носителях с высшим образованием.
— Преподаю с прошлого года онлайн, индивидуальные занятия стоят 1500 рублей в час, — рассказывает 43-летняя Фарида, ведущая занятия из Ташкента. — Я профессиональный педагог, преподаватель узбекского языка. Интересно, что учиться приходят практически одни мужчины: россиянкам, похоже, это не интересно, а вот мужчины бывают всех возрастов, от 20 до 70 лет. Чаще всего говорят, что это им нужно по работе.
По словам Фариды, основных препятствий в обучении узбекскому — два. Первое: то, что во взрослом возрасте не все способны на интенсивную работу по изучению незнакомого и непохожего на европейские языка. Тем более что большинство учеников — люди занятые и семейные. Второе: необходимость себя поставить, быстро набрать авторитет среди незнакомых мужчин. Приходится «продираться» через недоверие и дурные шутки.
— Много преподавателей-женщин есть, я знаю моих однокурсниц — они успешно работают онлайн, — рассказала Фарида. — У некоторых получаются проблемы с мужьями: те возмущаются, что жена сидит в Зуме с посторонними, тем более мужского пола. Я в разводе, поэтому тут мне не страшно.
Самая глупая и обидная шутка со стороны учеников: пригласить по-русски на каток (созвучно с тюркским бранным словом, особенно обидным для женщин). Впрочем, как говорит преподавательница, остряки надолго не задерживаются, а вот те, кто действительно интересуется языком, могут учиться и много месяцев.
За полтора года только одна Фарида обучила узбекскому языку (на базовом или среднем уровне) не менее полусотни человек — и это при индивидуальных занятиях. Учитывая, что преподавателей только на одном из популярных сервисов поиска заказов — не менее сотни, приходится признать, что счет россиянам — и прежде всего москвичам, — целенаправленно изучающим среднеазиатские языки, пошел на десятки тысяч. С иной точки зрения, может быть, это и выглядит настораживающе — но согласимся: в том, чтобы лучше знать языки и культуру соседей (теперь уже не только по стране, но и по улице в мегаполисе), нет никакого вреда, кроме пользы.
