Помните: галопирующие цены при еще полупустых прилавках, коммерческие ларьки, абсолютная свобода и легализованная неформальщина всех мастей, дыры в асфальте и полутемные улицы, полуруинированная двухэтажная Москва в центре — это начало эры Лужкова. Сытая (на зависть остальным регионам и даже Восточной Европе) подновленная столица с супермаркетами, ярким светом и множеством денежной публики — это итог его правления.
В книге «Мы дети твои, Москва», задуманной в середине девяностых как промежуточный итог деятельности на посту мэра, а оказавшейся одной из ранних версий воспоминаний, Юрий Михайлович в качестве своей ролевой модели называет Николая Алексеева — купца первой гильдии, московского городского голову последней трети XIX века, много построившего и реформировавшего в городе. «Догнать и перегнать» вполне удалось: действуя в том же замоскворецком, купеческом духе, Юрий Лужков успел сделать куда больше.
У всякой исторической личности есть «деяния» — то наследие, которое можно пересчитать и потрогать, которое остается в справочниках и учебниках истории, — но есть и человеческая сторона. То, что уходит вместе с воспоминаниями лично знавших, работавших бок о бок, друживших, а когда и споривших. Не так уж много осталось людей, которые были достаточно близки к Юрию Лужкову. Но только они могут рассказать о том, каким на редкость демократичным для нашего времени он был и каким строгим при этом мог оказаться.
Мужчина и патриот
Павел ГУСЕВ, главный редактор «МК»
— 1991 год. Я — депутат Моссовета. Идет пленарное заседание, и на повестке дня вопрос об утверждении председателем Мосгорисполкома некоего, совершенно тогда еще не известного мне Лужкова Юрия Михайловича. Я в то время был задиристым демократом, поэтому встал и сказал: «Нам опять предлагают советского партийного аппаратчика, поэтому предлагаю всем несогласным с этой кандидатурой встать и выйти из зала». И вышел, а со мной еще три-четыре десятка человек. Таким был мой первый, еще не личный, контакт с Юрием Лужковым.
Прошло несколько месяцев, и по решению тогдашнего мэра Гавриила Попова я стал министром печати в правительстве Москвы. На первом же заседании я увидел, что Лужков вообще не обращает на меня внимания — смотрит в другую сторону. Тогда после заседания я подошел к нему и сказал: здравствуйте, я ваш новый министр.
Юрий Михайлович долго молча смотрел на меня, а потом просто сказал: «Пошли». Мы отправились в его комнату отдыха и там беседовали много часов. Говорили о разном. Конечно же — прежде всего о СМИ в новую эпоху, в только что зародившемся молодом российском государстве.
Он произвел на меня неизгладимое впечатление. Моя работа в правительстве с ним — это восторг наблюдения за энергией человека, который в буквальном смысле спасает, казалось бы, безнадежно заброшенный город, по миллиметру восстанавливает нормальную жизнь, решает сложнейшие экономические, хозяйственные, житейские проблемы. Это был человек, который очень быстро схватывает мысли собеседника и тут же находит предложения, решения, оптимальные для практической реализации. Прошло много лет, но он до последнего сохранял эту способность — улавливать в разговоре с собеседником главное, интересное для обсуждаемого дела.
Я много общался с Юрием Михайловичем, с его семьей, мы вместе играли в гольф, отдыхали, много говорили. Порой спорили, не соглашались друг с другом. Интересный факт: на всех наших застольях, вечерах он никогда не пил — только воду, сок. Но и никогда не возражал, если другие выпивали. Что Лужков любил — так это спорт, а в спорте выигрыш. Он был азартен, победа была для него важнее всего. Даже если у него и не во всем получалось выигрывать.
Уже после того, как Юрий Михайлович покинул пост мэра Москвы, он позвонил мне и попросил совета. Речь шла о том, что он решился создать свою политическую партию и идти на президентские выборы. «Я все обдумал и решил, — Лужков говорил, как всегда, быстро и четко. — У меня есть и авторитет, и политический капитал для этого». Тогда я напомнил ему историю Горбачева — когда бывший президент СССР, которого знали все, решил попробовать свои силы на выборах в президенты России и набрал мизерное количество голосов — что-то больше одного процента. Я сказал: «Мой совет — не нужно этого делать. На этом можно потерять не только политические и иные активы, но самое главное: имя Юрия Лужкова, которое уже стало историческим». Не знаю, с кем еще советовался тогда Юрий Михайлович, но эту идею он тогда оставил.
Людмила СТЕБЕНКОВА, депутат Московской городской думы с 1993 года:
— Юрий Михайлович Лужков — значимая фигура в современной истории Москвы. Ему досталось непростое, хоть и очень интересное время: время перемен, время становления новой России. Он принял город в непростое время, но всегда вел себя как настоящий мужчина, настоящий патриот — и сразу взял все в свои руки. Для каждой эпохи — свои люди, и Юрий Михайлович оказался на своем месте. Он очень тепло относился к городу, все проблемы пропускал через себя.
Мы работали вместе 17 лет: с 1993 по 2010 год. Работали конструктивно — думаю, что сегодня все охотно вспомнят систему социальной поддержки москвичей, так называемые «лужковские выплаты» для пенсионеров. Возможно, эти средства были небольшие, но значимые — это была забота в сложный период, когда страну постоянно лихорадило.
Еще один важный шаг: московское ипотечное агентство было создано в 1999 году, после кризиса 1998 года, для развития социальной ипотеки для очередников. Мне довелось участвовать в развитии этой системы. Многие тогда критиковали инициативу, но Лужков настоял на своем, и более 45 тысяч московских семей, которые стояли в очередях на жилье, тогда смогли получить субсидии от города и использовать их в качестве первого взноса по ипотеке. В 90-х сама идея ипотечной системы была для нас нова, но Юрий Михайлович ее поддержал — и помог многим.
Вместе с жителями района Лефортово я вспоминаю, как Юрий Михайлович помог нам изменить предполагаемую трассировку будущего Третьего транспортного кольца — и тем самым спасти Лефортовский парк и важный исторический район города.
В моей памяти он остался веселым, неутомимым, жизнерадостным человеком, до последнего у него было много интересных идей. Невероятно горькой стала новость о его уходе в 2019 году: мне всегда казалось, что он должен быть долгожителем, дожить до 90 лет и радовать нас своей улыбкой и оптимизмом. Человечность — наверное, главное, чем он запомнился москвичам. Он был радостным человеком, очень доступным, любил общаться с людьми и устраивал замечательные праздники — наверное, все мы помним 850-летие Москвы в 1997 году.
Футбол как отдушина
Борис ИГНАТЬЕВ, заслуженный тренер РСФСР, главный тренер сборной России в 1996–1998 гг.:
— С Юрием Михайловичем я познакомился в 1994 году, когда работал тренером сборной России по футболу. Меня пригласили поучаствовать в организации Футбольного клуба правительства Москвы. Там были и многие профессиональные спортсмены, и важные государственные люди.
Встречи, «битвы» двух составов клуба проходили дважды в неделю, по средам и субботам. Составы были выстроены на постоянной основе — «красные» и «синие». Участвовали, повторюсь, люди самого разного статуса и калибра, и спортсмены, и государственные служащие. Но все одинаково любили и понимали футбол — эту демократичную игру, доступную всем. Как я понимаю, главной задачей этого клуба было организовать людей по интересам, объединить их как-то, поднять эмоциональный фон — а заодно и оздоровиться, участвуя в тренировках и матчах. Интерес был огромный — ходило много разговоров, кто победил, кто проиграл. Но азарт всегда был хорошим, товарищеским, и эмоции все выносили только положительные.
Самого Юрия Михайловича я узнал тогда как человека большого государственного масштаба. Это ощущалось во всем. Конечно, в футбольном клубе мы не обсуждали вопросы развития Москвы, но и так было понятно, что по своему размаху это огромная личность. Мне как человеку спорта сразу бросилось в глаза, что Лужков очень хорошо, в нюансах понимает игру. Он был наш капитан — и делал такие замечания, которых никак нельзя ожидать от человека, не имеющего отношения к профессиональному спорту. Очень точные наблюдения и указания. То есть он был непрофессионалом в футболе — но абсолютно не дилетантом. Видимо, в этом и был талант Юрия Михайловича — быстро схватывать знания и навыки из самых разных направлений жизни.
В дальнейшем многие в ФК правительства Москвы стали близкими друзьями. Клуб существует и сегодня, совсем недавно мы ходили большой группой в сад в Коломенском — сажать там яблони и груши. Юрия Михайловича вспоминаем с большой теплотой — потому что он и сам был очень теплым человеком, с огромной душой и сердцем.
Сразу после наших субботних игр он быстро шел в душ, одевался и ехал на традиционный объезд стройплощадок и других объектов. Юрию Михайловичу было уже около 60, но ни о какой усталости не было речи. Думаю, именно футбол для него был выплеском эмоциональной энергии, которая накапливалась за неделю, его отдушиной. И многие большие люди вслед за ним полюбили футбол — стали ходить и заниматься. Дело еще и в том, что, в отличие от большинства руководителей, Юрий Михайлович не просто формально выступал за спорт, но и совершенно конкретно всех шевелил, подгонял: записался в клуб? А почему не ходишь? Надо ходить! И люди ходили — поначалу «через тернии к звездам», а потом уже искренне полюбив этот вид спорта.
Конечно, бывают и другие виды спорта, которыми любят заниматься люди во власти. Я не спрашивал Юрия Михайловича, почему он выбрал именно футбол, но полагаю, что наш вид спорта просто один из наиболее демократичных. Многие уже умеют опыт игры, и особых вопросов не возникает. Возьмем теннис — тут нужна техника, если не умеешь играть, тебе будет скучно и неприятно. Да и не командный это вид. Хоккей — другие проблемы: нужна дорогая амуниция и необходимо уметь кататься на коньках. А футбол — общедоступен и весел: пусть кто-то попадает по мячу, а кто-то нет, кто-то большой мастер, а кто-то просто так вышел на поле... Но все могут так или иначе играть, и за мастерами подтягиваются в навыках те, кто раньше не имел опыта. Знаю многих чиновников, про которых можно сказать: и медведи учатся. Приходили совсем слабые, а потом обрастали навыками. И это, думаю, как раз то, чего добивался Юрий Михайлович.
Не стесняться себя
Александр МУЗЫКАНТСКИЙ, в 1991–2001 гг. — префект ЦАО Москвы:
— Я бывал на совещаниях, которые проводили многие руководители: и президенты, и премьер-министры, и министры. Все эти совещания делятся на два типа. После одного выходишь и начинаешь вспоминать: погоди-ка, а о чем мы два часа говорили? И какие решения приняли? И таких, к сожалению, в моей жизни было большинство.
А вот те совещания, которые проводил Юрий Михайлович, — они проходили по-другому. Было совершенно ясно, о чем идет речь, что нужно делать, а чего — нет, что решили, что не решили. И протоколы совещаний приравнивались к постановлениям правительства Москвы: они также брались на контроль, и по ним устанавливались сроки и ответственность.
Из чисто человеческих качеств в Юрии Михайловиче меня больше всего поражало то, что он принадлежал к той редкой категории людей, которые себя не стесняются в любой ситуации. Вот я не могу представить многих руководителей в роли Пьеро или зазывалы на базаре. Или на фестивале баварского пива с бочонком. А Лужкова — пожалуйста! Он не стеснялся. Больше того — я не могу представить руководителей, которые отважились бы петь дуэтом с певцом уровня Кобзона. А Юрий Михайлович спокойно участвовал в таких дуэтах. Вот он такой был. И он мог выйти на сцену, чтобы выступить с кем-то, не просто на вечеринках, а в громадных залах, у всех на виду. Мог выйти на сцену со Жванецким, обменяться репризами с Никулиным. Как же он хотел поучаствовать в юбилее Юрия Никулина! Помню, как раз перед ним он сломал ногу, и нога оказалась в гипсе. Но он все равно пришел и участвовал в представлении и на манеже, на большой арене Цирка на Цветном, поздравил Никулина. Прямо на костылях.
Александр БРОНШТЕЙН, академик РАЕН, профессор, глава многопрофильной клиники ЦЭЛТ:
— Я неоднократно встречался с Юрием Михайловичем на разных площадках. Пару раз был в его кабинете. И дважды он приезжал к нам в клинику в 1997 году, когда у нас лежал Юрий Никулин. Лужков очень уважительно относился к нашей работе. Но, увы, мы потеряли великого артиста, у него было очень много сопутствующих заболеваний. Помню, когда Лужков приехал к нам проведать Никулина, он сказал мне: мы вам доверяем. У нас был большой опыт лечения острого коронарного синдрома. Но когда мы все же не смогли спасти артиста, Юрий Михайлович приехал сюда, обнял меня и сказал: это наша жизнь, все бывает.
