— Студенты, пожертвуйте на пиво! — «форпост» новой ночлежки встречает прохожих на Остоженке, посреди «Золотой мили». Двое хмурых, опрятных и не вполне трезвых мужчин выбрали стратегически правильное место: вход в алкогольный магазин. Специфическая «забронзовелость» кожи говорит о том, что мужчины частенько ночуют под открытым небом.
Только хочется поблагодарить за комплимент — приятно, что через двадцать лет после диплома кто-то еще называет студентом — но «говорящий» бездомный тут же поправляется: «Господа, у вас совесть есть? А двадцать три рубля?» Второй как молчал, так и молчит. Продолжения в духе «а если найду?» не предполагается: мужчины хоть и внушительных пропорций, но передвигаются небыстро и, кажется, сами это неплохо понимают.
Домой не хочется
В переходе под Садовым кольцом — еще мужчины такого же вида. Внимание на них обращаешь прежде всего потому, что обычно никаких бездомных в этих местах нет (1–2 человека в дверях вестибюля — не в счет). Это не «Сокол», например, где в переходе всегда спасаются от жары, холода и осадков два-три человека. Механика простая: простые, прямые переходы бездомные не любят, там все слишком как на ладони. А вот переходы с нишами, углами и закутками — самое то, что надо…
Так вот: в прямом и коротком переходе на «Парке культуры» — внезапная встреча. А стоит подняться на поверхность и пройти несколько шагов по Комсомольскому проспекту — там, где остановка бывших троллейбусов и чуть дальше — диву даешься: газон превращен в комфортабельное (с учетом, что днем плюс тридцать, а ночью плюс двадцать) лежбище. То, что наследники хиппи не могут себе позволить в наши дни — для бомжей легко и просто.
— А я вас не на Белорусском вокзале видел? — нужно же как-то завести светский разговор с опять-таки почти чистым на вид, но очевидно бездомным, судя по взгляду и баулу, человеком.
— Я на Курском был. Этто — закурить есть? — светские разговоры, по мнению бездомного с трехлетним стажем Славы, должны быть практичными.
Славе 32 года (если пытаться определить возраст на взгляд, дашь сорок с хвостиком), он из Мордовии, в Москве работал охранником, а потом потерял табельное оружие и получил «волчий билет» в московских ЧОПах. С тех пор потихоньку ищет работу (в бауле на дне есть даже тщательно упакованный костюм — на собеседования; надевал его за это время пару раз, но безрезультатно). Но домой не возвращается: без денег и положения — несолидно.
— Своего угла нет, чего мне там делать? — Слава все-таки выцыганил сигарету у добродушного прохожего и затянулся. — Родители и брат в одной избе, у них там уже все расписано и поделено, на меня забили. А Москва — это Москва: столько всего тут есть! В том числе и бесплатно. Если не опускаться, бриться — везде ходи, никто слова не скажет.
Есть такая профессия
Если Слава базируется в центре тротуара — там удобнее просто лежать на траве и наблюдать за закатом, то Сергей поставил сумку строго рядом с бордюром: у него тут не отдых, а работа. Он сидит со своим псом и собирает деньги «на собачку». Отличительная примета: трезв как стекло — хоть сейчас за руль. Четвероногий компаньон Сергея спокоен как статуя.
— Потерял работу, жена нас выгнала из дома! — почти весело говорит Сергей. Но в дальнейшие подробности не вдается: не мешайте, мол, работать. Деньги не сказать, чтобы рекой (как музыкантам, например), но кидают: в коробке перед собакой где-то на полтысячи рублей. Периодически Сергей, как и все люди его профессии, собирает часть выручки из коробки — грубо и на взгляд, эти 500 рублей зарабатываются примерно за полчаса.
— А ты его больше слушай! — тихо говорит Вера, одна из немногих женщин на «полянке». — Кто его там из дома выгнал, я не знаю, а собаку свою он на улице поймал и держит под наркотой, чтобы не лаяла!
Сама Вера — бомж «летнего времени», зимой снимает комнату. История — горькая, как обычно: сама из Москвы, имела квартиру, оформленную на маму, а потом маму охмурили черные риелторы, свели в могилу, и осталась Вера без «лубяной избушки». Причем паспорт в результате махинаций оказался с чистой графой «Регистрация» — поверив мошенникам, Вера и ее мама выписались «в никуда». Все это было уже пять лет назад, с тех пор Вера работает приходящим клинером — в агентстве удалось обойти молчанием факт отсутствия жилплощади. На жизнь хватает, на съем квартиры — редко, вот и придумался такой алгоритм: снимать комнату только в холодное время года, а лето проводить под открытым небом.
— Раньше жила на Киевском вокзале, но в этом году всех отовсюду выгоняют, типа коронавирус, — смеется Вера. — И что могу сказать: гораздо лучше тут, чем на транспорте. Зеленая травка, приличные люди ходят. Днем в парк Горького пройтись, если работы нет. Жаль, в Ленинку теперь не получается ходить: без прописки читательский билет не продлили. А раньше мне очень нравилось.
Пьешь — пропадешь
Глеб, длинноволосый парень с гитарой, выглядит как настоящий хиппи. Живет, собственно, так же — на улице, благо, лето. Откуда он — «какая разница», кто родители — тоже. Сам же Глеб — студент (опять же, название вуза никого тоже волновать не должно. Летом в общаге скучно, домой не хочется — а на травке прикольно. А гитара дает возможность тоже зарабатывать — репертуар, помимо классических «Кино» и «Чайфа», включает в себя и англоязычную классику (за Doors и Muse в шапку кидают плохо), и новый русский «околорэп» (а вот это пользуется популярностью).
— Тут главное — не бухать, — рассуждает Глеб. — Дилемма простая: либо ты живешь на улице, либо бухаешь. Если и то и другое, то через пару месяцев ты уже конченый бомж и в жизнь не вернешься. Я тут многое вижу — еще и поэтому мне нравится летом пожить на улице. Можно считать это экспедицией. А потом — потом вернусь в общагу. Хорошо, когда есть куда.
...От многочисленных офисов к метро вдоль проспекта тем временем сплошной поток деловой публики. И ничего, что на дворе девять с лишним часов вечера: у высокооплачиваемой публики, особенно айтишников, рабочий день ненормированный. Если кто-то, оторвав взгляд от гаджета, замечает публику на газоне — на лице заметившего отражается легкая брезгливость, но через секунду — снова в гаджет. Благо агрессивных среди бездомных этим летним вечером нет. Город сам по себе — они сами по себе. Импровизированная ночлежка, где хоть и не кормят, но зато и не читают проповеди ни в буквальном, ни в переносном смысле.
— Нормальная летняя история: бездомные, если погода позволяет комфортно жить на травке, не стремятся ни на вокзалы, ни тем более в спецучреждения, — рассказали «МК» в столичном «Социальном патруле». — Крыша над головой и тепло становятся востребованными осенью и зимой, а вот летом никого не заставишь. У нашей службы летом гораздо меньше вызовов — потому что вызовы чаще всего делают со словами «у нас бомж в подъезде, уберите его куда-нибудь». Сейчас ночевать в подъездах и раздражать людей у бездомных нет резона. И, честно говоря, многие социальные работники неофициально скажут: вот так, на воле и на солнышке, этим людям намного лучше и физически, и психологически.
В муниципалитете района Хамовники «МК» сказали, что жалобы на бездомных в начале Комсомольского проспекта к ним не поступали.
МЕЖДУ ТЕМ
У жителей района есть своя версия, почему бездомные в летнюю жару выбрали именно Хамовники. Все дело в воде: с одной стороны, совсем недалеко Фрунзенская набережная, с другой, тоже довольно близко, — Ростовская и Саввинская. Конечно, купаться там давно запрещено, но в нынешнюю жару около лестниц, ведущих к воде, можно часто видеть людей, которые купаются, а еще чаще — просто умываются. И кто скажет, что в Москве-реке вода грязнее, чем в переполненном людьми Сочи? Далеко не факт...
