Сеть социальных приютов «Дом Трудолюбия Ной» живет и работает по принципу святого Иоанна Кронштадтского, имя которого носит: сюда принимают каждого, кто готов жить в труде и трезвости. Придя в приют, вчерашний бездомный становится полноправным членом социума: трудится, получает зарплату, восстанавливает документы, налаживает отношения с близкими или создает новую семью, а, главное – живет в доме. Основное условие и правило пребывания в этом доме – вести трезвый и трудовой образ жизни.
Сеть приютов состоит из так называемых «рабочих домов», где проживают трудоспособные бездомные, и «социальных» - для инвалидов, пожилых и матерей с детьми. Обитатели рабочих домов нанимаются на работу и половину заработка отдают на содержание социальных домов, а те в свою очередь работают по дому – убирают, готовят, стирают. Таким образом «Ной» находится на самообеспечении, плюс его поддерживает помощь благотворителей. Всего в сети 17 домов, из них 13 в аренде, в общей сложности они обходятся примерно в 2 млн руб в месяц. До карантина всего в «Ное» жило 1110 человек, но в период самоизоляции работы не стало, и обитатели домов стали постепенно уходить на улицу.
Основатель и руководитель сети социальных приютов Емелиан Сосинский слово «бомж» не любит и употребляет только в отдельных случаях.
- «Бомжами» я называю только тех, кто осознанно не хочет менять образ жизни, желая пьянствовать и тунеядствовать, - подчеркивает Емилиан Сосинский. – Тех, кто готов трудиться, чтобы изменить свою жизнь к лучшему, я называю просто бездомными людьми, так как аббревиатура «бомж» успела обрасти негативным смыслом.
Основатель «Ноя» предупреждает, что население социальных домов может вскоре оказаться без крыши над головой, так как их больше некому кормить. После самоизоляции и связанного с ней исчезновения многих видов заработка в трудовых домах общины осталось слишком мало работников и слишком много беспомощных инвалидов, стариков и матерей-одиночек.
- Половину заработка рабочие дома отдавали на содержание социальных приютов и богаделен. Но за время пандемии многие обитатели рабочих домов потеряли работу и сбережения и разбежались. Порядка 30% рабочего состава просто ушли и не вернулись. То есть, из 500 трудоспособных обитателей осталось всего 350. Пока мы выживаем с помощью благотворителей, но аренду не тянем. Для наших бездомных инвалидов и стариков наши социальные дома – последний приют, хоспис. «Ной» как мог, с помощью добрых людей, тянул этот воз более 8 лет. Но теперь, похоже, все! Придется около полутысячи бездомных инвалидов вернуть на улицы.
- Куда же делись ваши работяги, раз работы в пандемию не стало?
- Где они, я не знаю, могу только предполагать. Возможно, заказчики просто научились работать с алкоголиками, коими являются почти все бездомные. Раньше их не брали, к примеру, на стройки, так как при обычной оплате дважды в месяц они запивали и пропадали. А теперь работодатели, возможно, поняли, что можно платить каждый день. Один отработал день, напился и пропал, вместо него тут же взяли другого. Их же берут только на подсобные работы, не требующие квалификации.
- А тот, который напился и пропал, очнулся на улице?
- Ну да, они день работают, три пьют. Наш контингент без присмотра максимум неделю может отработать, а потом все равно начнет пить. Но толком никто не знает, где сейчас те, которые разбрелись в пандемию.
- Из ваших приютов каждый может уйти, когда захочет?
- Насильно мы никого не держим. Каждый месяц примерно 30 человек уходили, что называется, хорошо – то есть, восстановив документы и найдя работу. Но большая часть уходит нехорошо – то есть, напиваются и исчезают. Что касается стариков и инвалидов, то им просто некуда уходить.
- А бывает, что исчезнувшие возвращаются?
- Бывает, но сейчас намного реже. Возможно, они переходят в «пьяные» дома. У нас запившие попадают на штрафы, а там можно пить. Есть такие рабочие дома, где за пьянство не штрафуют, лишь бы человек работал. Там пьющие работяги могут продержаться, пока не станут инвалидами. Если у нас обитатели рабочих домов отдают половину заработка на содержание стариков и инвалидов, то в таких домах просто в карман хозяину. Это чисто бизнес. Но все равно лучше, чем в те времена, когда площади и подземные переходы были заполнены бездомными.
- А за здоровьем обитателей приютов в пандемию кто-нибудь следил? Вдруг по городу разбрелись больные?
- Если у кого-то из наших подопечных были явные признаки ОРВИ, мы вызывали врачей. Врач приезжали и первым делом спрашивали: а были ли вы в последнее время за границей, например, в Италии? Наш контингент, естественно, там не был. Тогда ему говорили: значит, у тебя грипп. Но несколько наших людей все же попали в больницу. Диагноз Covid-19 им не ставили, но, выписав, велели держать их на карантине. А как мы можем их изолировать, если у нас в каждом доме минимум по 50 человек?
- Что должно произойти, чтобы ваши нетрудоспособные обитатели остались под крышей?
- Только два пути. Либо мы каким-то чудесным образом найдем трудоспособных обитателей и восстановим соотношение, при котором сможем продолжать жить на самоокупаемости. При нынешнем соотношении 40% работающих на 60% нетрудоспособных это не просто невозможно, это катастрофа. Максимальное соотношение, при котором еще как-то можно выживать, это 50 на 50. Мы увеличили зарплаты тем, кто приводит к нам работоспособных бездомных, но это не помогает. Второй путь – увеличить пожертвования, чтобы мы смогли хотя бы пережить зиму. Иначе на улице в скором времени окажутся больные, немощные и не работающие обитатели «Ноя», включая 50 детей-дошкольников с мамами.
