Москва на глазах превращается в сверхплотно заселенный мегаполис — и натиску застройщиков подвергается все, что еще осталось от легендарной «большой деревни». Понятно, что речь не только о парках и речных поймах (большинство из которых, кстати, защищается природоохранным законодательством), но и о малоэтажных кварталах просторной планировки. А это и старые, ненужные (как считают планировщики) постиндустриальному мегаполису промзоны, и старинные жилые дома — особняки и усадьбы.
Эксперт столичного градозащитного движения Рустам Рахматуллин выделяет четыре системные угрозы, которые по состоянию на конец 2019 года были актуальны для московской исторической застройки.
Бьют по заводам и «дереву»
— Первая из системных угроз 2019 года, — рассказал «МК» эксперт, — это угроза промышленному наследию. Самый известный пример — судьба Бадаевского пивоваренного завода, которому по проекту реконструкции угрожает частичный снос и надстройка «в воздухе» над старыми корпусами. По счастью, пока что этому проекту удается противостоять: пиком баталий стали публичные слушания, которые продемонстрировали единодушный протест жителей против проекта.
Другие примеры менее счастливые: корпус чаеразвесочной фабрики Вогау на Золоторожском Валу, завод братьев Мамонтовых («Лакокраска») на Звенигородском шоссе.
По-прежнему под угрозой деревянные (а также хуже всего сохранившиеся каменные) памятники. Их исчезновение может осуществляться в формате научно-методических решений: дом формально сохраняется, а фактически заменяется новоделом. Именно это произошло в 2019 году с домом Миндовских на Большой Ордынке, 43, с домом Кудрявцевых на Новокузнецкой, 42, — сейчас там идут работы, но от зданий остались только остовы за сетками, и мы оцениваем их как утраченные. Точно так же пострадал кирпичный флигель усадьбы князей Несвицких на территории посольства Армении: в данном случае, насколько можно понять, решение о разборке и замене на новодел принималось вообще за пределами России. Чтобы минимизировать подобные происшествия нужно сделать принятие подобных решений прозрачным. Сейчас общественности доступны только тексты актов Государственной историко-культурной экспертизы (ГИКЭ), а они написаны зачастую довольно запутанным языком (иногда, как полагают градозащитники, специально). А стоило бы публиковать сами проекты и сделать методические обсуждения открытыми для независимых экспертов и градозащитников.
Усадьбы — под топор?
Третья угроза нависает над городскими усадьбами. Им систематически отказывают в статусе памятника, что ведет к застройке их территорий.
— Потерян дом Сурикова на Остоженке, 6, — напоминает Рахматуллин. — Потерян дом графа Льва Разумовского на Большой Никитской, 9. От обоих домов осталось по одной стене, и если в случае с Остоженкой изначально предполагался полный снос, то в доме Разумовского обещали сохранить все стены, кроме тыльной. Но застройщик нарушил это обещание. Почему так делается, понятно: девелоперы хотят осваивать подземное пространство, хотят застраивать по своему вкусу все пространство усадебного двора. Но в результате мы продолжаем терять городские усадьбы, а это ценность, которой Москва не может разбрасываться. Давно пора понять, что оставшиеся в Москве усадьбы ни при каких условиях нельзя подвергать уничтожению.
Наконец, отдельная тема для разговора — качество реставрации статусных памятников, отмечает градозащитник. С одной стороны, можно порадоваться, что в уходящем году активно выводятся из запустения древнейшие памятники Москвы — палаты. По крайней мере на семи заброшенных ранее палатах XVII века работы либо завершаются, либо уже завершены. А с другой стороны, качество этих работ очень разное.
— На одном полюсе палаты Левашовых в Староваганьковском переулке, — рассказывает Рахматуллин. — Там в результате многолетних исследований получился образец умной реставрации памятника. На другом полюсе — фактически реконструкция с надстройкой палат Троекурова в Георгиевском переулке для Госдумы. Эта работа сразу вызвала полемику в градозащитном и экспертном сообществе. Между этими полюсами — вполне достойные работы. Скажем, долгожданная реставрация палат Пожарского на Большой Лубянке: фасадные работы завершены, но в доме осталось много поздних интерьеров. Палаты Межевой канцелярии, открытые на Покровском бульваре, тоже хорошая работа. Что касается палат Ладо (Кривоколенный переулок, 9), то уровень реставрации там ниже: здание «обмазано», утрачены элементы декора. Наконец, палаты Ратманова в Большом Харитоньевском, 17: они стояли запустелыми не так долго, поэтому удалось обойтись ремонтом. Сюрпризом, однако, оказался передний двор, давно превратившийся в сад: его решили не восстанавливать в реставрационном режиме, а просто благоустроить, передав городу.
Охранные грамоты не всем
Историческая застройка в Москве охраняется, только если является статусным памятником; на другие механизмы — охранные зоны и проекты планировки территорий — надежда невелика, отмечает Рустам Рахматуллин. Приоритет имеет право собственности, а не соображения гармоничного развития города — такова сейчас особенность механизмов городского управления, считает градозащитник. А это значит — поскольку Москва не входит в число исторических поселений, где по умолчанию охраняется вся старая застройка, — что очень многие исторические здания стоят в очереди на внесение в списки объектов культурного наследия. Но не всем везет...
— В 2019 году в перечень выявленных объектов включено 61 здание, — рассказали «МК» в пресс-службе Департамента культурного наследия Москвы. — Все они уже находятся под государственной охраной, а в будущем по каждому из них будут подготовлены акты государственной историко-культурной экспертизы, по прохождении которой будет проведена работа по определению их историко-культурной и мемориальной значимости и присвоен статус регионального или федерального объекта культурного наследия.
Самые интересные здания, включенные в перечень выявленных объектов в 2019 году, отмечают представители ДКН: «дом с кошками» купца Казимира Клингсланда (Б.Козихинский переулок, 10); жилой дом 1860‑х годов, где с 1900 по 1913 год располагалась редакция журнала «Вопросы психологии» (Вспольный переулок, д. 13, стр. 1); жилой дом Министерства вооруженных сил СССР, архитекторы Л.В.Руднев, И.З.Чернявский, инженеры П.Е.Гнедовский, В.А.Воронов (Гончарная улица, д. 26, корп. 1). Они уже охраняются государством в качестве выявленных памятников.
Между тем в декабре стало известно, что сразу 24 московских здания, ранее заявленных на охрану, получили отказ и, таким образом, лишились охранного статуса вовсе. В их числе усадьба Нарышкиных на Поварской улице, 48; корпус бывшего Георгиевского монастыря XVII–XVIII века (Большая Дмитровка, д. 5/6, стр. 2); дом Демида Мещанинова на Старой Басманной, 22, вошедший в альбомы лучших зданий Москвы, составленные зодчим Матвеем Казаковым на рубеже XVIII–XIX веков. На запрос «МК» по поводу причин отказа пресс-служба Департамента культурного наследия сообщила, что главными критериями для внесения здания в реестр объектов культурного наследия являются уникальность и подлинность. Чтобы войти в реестр памятников, здание или отдельные его части должны быть единственными и неповторимыми в своем роде, они должны быть связаны с важными для города и для страны событиями. Если же зданию отказывают в статусе памятника, это означает, что оно обладает достаточно рядовыми для своего вида характеристиками.
Специалисты ДКН прокомментировали некоторые адреса из списка «отказников». Так, на Большой Полянке, 26, стр. 1, утрачены изначальное архитектурное решение и композиция фасадов в стиле ампир, перебиты оконные проемы. Утрачена изначальная планировка и декор интерьеров. Здание на 1‑й Брестской, 62, не посчитали достойным статуса памятника потому, что это «один из самых распространенных типов строительства начала ХХ века; примеров такого строительства в Москве достаточно, некоторые уже находятся под госохраной».
Чем сердце успокоится
Процесс, таким образом, идет с переменным успехом. «Красная книга» (список исторических домов под угрозой), которую ведет «Архнадзор», по оценкам градозащитников, находится в движении, но не сокращается: часть памятников возвращается к жизни, часть деградирует. Из последних казусов такого рода — опустевшие палаты Щербакова на Бакунинской улице. Это, кстати, не только исторически ценный объект, но и знаковое место для московского градозащитного движения: именно эти палаты в 1986 году защищали активисты движения «Слобода», физически заняв их и не допустив сноса для строительства Третьего кольца. Если сейчас для здания нет арендаторов, почему бы, скажем, не организовать там музей истории Басманного района (обширные коллекции для которого есть у той же «Слободы»)?
— Что касается законодательных тенденций, то есть отрадные новости, хотя и не очень крупные, — отмечает Рустам Рахматуллин. — Например, рассматривается проект поправок в Закон о культурном наследии, ограничивающий установку кондиционеров и других устройств на дома-памятники. Среди этих же поправок есть и тревожные — в частности, планируется легализовать подземное строительство на территории объектов культурного наследия. Зато после многолетней паузы восстанавливается формат рабочей группы при комитете Госдумы по культуре.
Время идет вперед, и сохранить всю историческую среду города так же нереально, как добиться нулевой смертности в дорожных авариях. И все-таки нужно это делать — иначе будет еще хуже. Именно этим занимаются и чиновники, и градозащитники — с разных колоколен и с разными ограничениями.
