Обращения жителей с просьбой ликвидировать старые деревья под окнами домов, заменив их кустарниками (туей, сиренью и другими) периодически появляются на городских порталах в качестве то ли жалобы, то ли предложения. Вот, например, некая Елена пишет: «В связи с тем, что в Москве все еще сохраняется огромная опасность падения большого количества деревьев из-за отсутствия ухода за ними на протяжении многих лет... предлагается единоразово удалить все эти деревья с зеленой больной корой и сухими палками вместо веток и вместо них высадить кустарники (типа сирени, ивы, пестролистных кустарников)... а высокорослые деревья больше в городе вообще не сажать — как потенциальную угрозу гибели людей от их падения».
Подобных обращений несколько, и голосов «за» под ними на порядок меньше, чем «против». Оно и понятно: мы по-прежнему умиляемся и плачем при виде тенистых старых деревьев на Тверской или Садовом кольце. Деревья — московская священная корова, выступать адвокатом пилы и топора — кощунство. В общем, над адептами большого «пилинга» можно бы посмеяться и забыть… Если бы среди жителей старого фонда это не была бы действительно распространенная жалоба.
Тень депрессии
— Я занимаюсь садиком возле дома с 1998 года, — рассказывает живущая в доме около метро «Сокол» Вера Чабаненко. — И самая главная моя проблема в том, что на значительную часть участка падает тень от старых деревьев. В результате цветам не достается ни света, ни дождевой влаги. И если с поливом я справляюсь, то освещение никак не улучшить — поэтому, например, сирень, растущая возле самого дома, у меня так никогда и не цветет. Борюсь с тенью по мере сил: периодически прошу рабочих спилить ветку-другую, которые особенно сильно заслоняют солнце.
— Спилить это все нужно! — поддерживает Тамара Шубина из Щукина. — И посадить новые. Ветки разрослись, стучатся в окно, я спать не могу. На первом этаже — вечная темнота, в палисаднике ничего не растет. Да еще и птицы по утрам так орут, что спать никакой возможности!
— Я все детство с мамой жила в пятиэтажках — и все время на первых этажах, — рассказала «МК» архитектор Наталья Ивановская. — Помню этот жуткий холод, когда летом приходится одеваться чуть ли не теплее, чем зимой. И эта вечная темнота, когда уже в 12 часов надо включать свет, безусловно, угнетает. Особенно когда низкие потолки — это очень сильно влияет на психику. Инсоляция — очень важная история для психического здоровья человека. Когда не хватает света в пространстве, у человека пропадает ощущение радости, появляется депрессия…
В отличие от Ивановской, муниципальный депутат района Тропарево-Никулино Александр Пищальников полагает, что правы те, кто живет наверху.
— Я могу сравнивать, поскольку жил и на затененных нижних, и на освещенных верхних этажах, причем в одном и том же доме, — говорит Пищальников. — Так вот, жители нижних теневых этажей не представляют себе, каким благом становится эта тень жарким летом. Если на первом этаже мне кондиционер никогда не был нужен, потому что в доме было прохладно, то на десятом без кондиционера никуда: от солнца просто некуда деться, раскаляются даже стены. Истреби деревья — и скрыться от жары будет негде.
— Проблема сложная и комплексная, — говорит инженер садово-паркового строительства Екатерина Самухина. — Изначально озеленение дворовых пространств в советские времена не регламентировалось: сажали деревья в основном сами жители. Поэтому на участках старой застройки — 5- и 9-этажек — действительно возникает проблема с инсоляцией, которую я нередко встречаю на практике. Первые этажи жутко затенены, страдают от сырости и плесени. При этом живущим сверху из окон виден красивый «лес», поют птички… Так вот, как профессионал я считаю, что в этом случае слушать нужно первые этажи, а не высокие. Потому что плесень, возникающая от затененности, действительно опасна для здоровья.
Пилы прочь
Все вышесказанное при этом совершенно не означает, что старые деревья возле домов нужно уничтожать. Помимо двух типов простых решений — «все срубить» и «ничего не трогать» — есть и множество более сложных. Но более верных. Их достоинства — в том, что сложные решения позволяют совместить инсоляцию нижних этажей с сохранением ценных деревьев. Из недостатков (практических) — необходимость индивидуального подхода и невозможность создания единого «рецепта» для всех московских дворов.
— Нет проекта, который можно тиражировать, есть профессиональные знания, — говорит Наталья Ивановская. — Специалист смотрит на ситуацию в каждом конкретном дворе и подбирает к ней ключ. Как врач: не существует же универсального рецепта от всех болезней!
Подобный подход никак не противоречит действующим правовым нормам — наоборот, полностью им соответствует. Основополагающее Постановление правительства Москвы №743 («Правила создания, содержания и охраны зеленых насаждений в городе Москве») предполагает, что вся подобная деятельность (и посадка, и вырубка деревьев в том числе) должна начинаться с изучения участка специалистами-дендрологами и ландшафтными архитекторами и составления проекта. Беда только в том, что иногда такое проектирование делается неспециалистами и даже без выезда «в поле» — по фотографиям. А это уже не проект, а чистая профанация.
— Бывает, что проекты по городским заказам берут коллеги из регионов, у которых и цены, и качество ниже наших, и это раздражает, — делится с «МК» представитель одного из ландшафтных бюро города. — Но есть кое-что намного хуже: это когда вместо оплаты профессионального проекта сотрудники управляющих компаний сами «на коленке» что-то придумывают.
При проектировании учитывается множество факторов. Прежде всего — функциональная зона города: идет ли речь о жилом дворе, тихой улице, большом проспекте или лесопарке. Ко всем этим зонам у дендрологов и ландшафтников разные подходы. Так, в больших городах Германии вдоль улиц нормативы предполагают смену деревьев раз в 30–40 лет, «по старости». Для этого существует целая индустрия — от питомников до школ подготовки лесовосстановителей. Другое дело — природные территории в составе города (то есть лесопарки и национальные парки): там биоценозы, то есть сообщества разных видов растений и животных, могут формироваться буквально веками, и уход за ними нужен минимальный. Например, расчистка бурелома. Но не более.
Деревья против коммуникаций
Отдельный вопрос — взаимоотношения зеленых насаждений с инженерными коммуникациями. Город без них жить, понятно, не может. Но беда в том, что коммуникационщики традиционно наплевательски относятся к существующим и проектируемым зеленым насаждениям. Проектируя трассу, они не хотят учитывать деревья — им важнее, чтобы длина нового маршрута была минимальной.
— Когда мы делали проект реставрации детского Таганского парка, — рассказывает Екатерина Самухина, — нам пришлось несколько раз менять технические условия подключения парка от Мосводоканала. По первым техническим условиям, что они предполагали для подвода воды, трасса шла со стороны Таганской улицы. Когда мы, ландшафтники, оценили, как эта трасса пройдет, стало понятно, что придется спилить десяток хороших старых лип. Не просто старых — исторических! Тогда мы пришли в Мосводоканал. Я им написала: просим поменять технические условия, дать воду с другой стороны участка, от Товарищеского переулка. Когда я приехала на переговоры, они смотрели на меня как на прокаженную! И это понятно: инженеры не понимают ценности деревьев, у них другие категории. Тем не менее тогда мы их уговорили: это возможно, если приложить усилия.
Одна из главных проблем нынешнего озеленения — то, что специалисты по коммуникациям, которых жестко вынуждают к экономии, привыкли игнорировать озеленителей: мол, «бабы новых деревьев насажают». В результате там, где можно было бы работать без котлованов и траншей, методом так называемого горизонтально направленного бурения, работают открытым способом. Или вместо починки старой линии коммуникаций рядом прокладывают новую — в результате полоса, в которой не могут работать озеленители, увеличивается вдвое. Во многом отсюда, утверждают архитекторы, и «облысение» на улицах в центре города. Но, конечно, не только из-за этого — а прежде всего по причине засоленной реагентами почвы.
В результате дилемма «пилить или не пилить» оказывается ложной. Да, пилить — в смысле прореживать слишком частые посадки и убирать отжившие свое, ломкие деревья. Но пилить по науке и с индивидуальным проектом для каждого участка. «Должны быть дендрологи, которые наблюдают за зеленым каркасом, — говорит Наталья Ивановская, — и когда видят, что дерево становится аварийным, к нему заблаговременно подсаживают новое. В результате старое дерево одряхлеет, а новое в этот же момент должно подрасти на этом месте, и тогда можно вырубить старое безболезненно».
Можно во многих случаях обойтись и вовсе без спиливания: инсоляцию можно значительно улучшить, формируя кроны так, чтобы через них проходил свет. Как это делать правильно — знают опять же дендрологи и ландшафтные архитекторы.
Ключ, получается, ко всей проблеме один: подряжать на подобные работы настоящих профессионалов. И слушать жителей: если в ходе обсуждения проекта и общественных слушаний с местными активистами удается найти общий язык, то люди, живущие в доме, становятся для архитектора лучшими друзьями. Ведь если много пар заинтересованных глаз видят ход работ ежедневно — лучшего надзора за подрядчиком и придумать невозможно!
