Каждый день к Матроне приходит до трех тысяч паломников, в выходные — до 25 тысяч, в престольные праздники — до 50 тысяч человек. Есть немало свидетельств, когда прихожане через небольшое время после «визита» к святой разбирались в себе, справлялись с трудностями. Скептики и психологи говорят о самовнушении, верующие называют происходящее чудом.
А еще каждый вечер у стен монастыря происходит чудо исцеления. Семь калек, просящих милостыню в течение дня, встают с инвалидных колясок, отбрасывают костыли и отправляются по домам на своих двоих. Правда, православная церковь вряд ли когда-нибудь признает этот факт чудом. Тем более что на следующее утро их болезни возвращаются — и «калеки» вновь выходят на «лечение». А паломники, направляющиеся в монастырь, продолжают подавать «инвалидам» милость.
На смену цыганам пришли бабушки славянской внешности
Попрошайки встречаются на протяжении всей дороги к храму. На Таганской улице, при выходе из станции метро «Марксистская», на расстоянии в несколько десятков метров друг от друга всегда сидят две-три пожилые женщины.
— Бабушки тут работают не первый год, — говорит лидер общественного движения «Альтернатива» Олег Мельников, согласившийся раскрыть мне околоцерковные секреты. — Одно время по дороге от станции метро к монастырю стояло много цыган. Потом им как-то разом перестали подавать по всей России, и на смену пришли бабушки славянской внешности. А цыгане переместились к мечетям. Самое печальное, что мусульмане тоже подают им. В исламской традиции, как и в христианской, милостыня тоже приветствуется.
Половину заработанного «таганские» бабушки отдают «хозяину», половину оставляют себе, продолжает мой собеседник.
— Половина — это прилично? — интересуюсь у Олега.
— Половина — это 15–20 тысяч рублей.
Прикидываю общий доход: 40 тысяч рублей в месяц — не каждый москвич имеет такую зарплату. А 20 тысяч — весьма приличная прибавка к пенсии.
— Ольга, вы не поняли: 15–20 тысяч рублей — это не в месяц, а в сутки, — огорошивает меня собеседник. — Эти цифры я беру не с потолка. Когда я под видом нищего просил милостыню, минимально в час зарабатывал 700 рублей, максимально — 3500. В среднем выходило от 1500 до 2000 рублей в час.
Н-да-а... Если на расстоянии километра от обители попрошайки имеют такие доходы, сколько же получают околомонастырские «калеки»?
Средоточие нищих начинается у Таганского ЗАГСа (он находится в непосредственной близости от монастыря). Это заведение, кстати, побирушки ненавидят. Десятки машин, сотни новобрачных и гостей в физическом смысле перекрывают «дорогу к храму». И, ясное дело, женихам и невестам не до нищих. «В субботу — главный свадебный день — доход попрошаек снижается процентов на тридцать, хотя основная масса людей идет к Матроне именно в выходные», — поясняет Олег.
У ворот замечаю женщин, бойко торгующих гвоздиками, розами и лилиями. Дело в том, что Матрона всегда любила цветы, поэтому верующие стараются принести в монастырь хотя бы скромный букетик. Но далеко не каждый задумывается о заблаговременной покупке подарка — хотя бы на выходе из станции метро. Многие доходят до монастыря и обнаруживают, что цены на живой товар здесь повыше, чем в среднем по городу. Заработать можно даже простой перепродажей цветов, купленных в паре кварталов от места паломничества, не говоря уже об оптовых закупках. В ларьке гвоздичка стоит 40–50 рублей, а у входа в монастырь — 70–80. Но редкий паломник станет жадничать. Между тем прибыль с одной гвоздички составляет 30 рублей, с десяти — 300 руб., со ста — 3 тысячи руб.
В любое время года в любой день цветочники имеют гарантированный источник дохода. Впрочем, за заработками профессиональных нищих торговцам не угнаться.
— Небольшой клочок земли непосредственно у Покровского монастыря является самой хлебной точкой заработка профессиональных нищих в столице, да и в России — это я вам ответственно заявляю, — продолжает Олег. — В течение дня, просто сидя в инвалидной коляске, «калеки» зарабатывают до 50 тысяч рублей. В праздники им могут «накидать» и 60–70 тысяч.
Из других «доходных мест» подобного уровня — площадь Павелецкого вокзала и переход у станции метро «Алексеевская». Но они все же уступают пятачку у Покровского монастыря.
«Люди почитают нас за избранников Божьих»
Никогда не забуду циничных откровений лжекалек. На подающих милостыню они смотрят исключительно как на объект личного обогащения. И особо не скрывают этого.
— Самые щедрые знаете кто? Простаки, приехавшие к Матроне из регионов, — рассказывал мне один из профессиональных нищих. — Они даже не из корысти дают нам, типа чтобы спокойствие купить, а по доброте душевной. Нам того и надо. Муками совести здесь никто не страдает. Кинет бабулька «сотку», а я посмотрю на нее жалостливо, здоровьица пожелаю да крестом осеню — так она мне еще купюру положит.
Во двор монастыря попрошаек не пускают охранники. Но они прекрасно чувствуют себя и у стен.
— Люди почитают нас за избранников Божьих, — откровенничает попрошайка. — Бывает, нажрется кто, на землю повалится, руку выставит — еще больше подают. Думают, наверное, что падучая напала. Но вообще бухаем мы редко — мы же не алкаши какие!
Сильно напиваться нельзя, иначе можно потерять контроль над ситуацией. Дело в том, что по закону жанра на глазах публики должны быть только монетки. Бумажные деньги убирать надо сразу, иначе перестают подавать.
Но даже и это обстоятельство отнюдь не главное в почти что «монастырском» образе жизни профессиональных побирушек. «Точка у стен Покровского монастыря отличается от прочих, — говорит Олег. — В основном здесь попрошайничают местные жители. Они действительно не алкаши. Почти все живут рядом с храмом. За многими после «работы» приезжают на хороших иномарках, такси. Да у них и у самих есть личные автомобили. «Нищие» сидят у монастыря по доброй воле. Здесь нет «рабов», которых насильно привлекают попрошайничать. Все — добровольцы».
Как можно попасть в мафию у монастыря? «Очень сложно, — отвечает Олег. — Как правило, через знакомых знакомых. Но именно на эту «точку» уже никого не пустят — во всяком случае, на постоянное место «работы».
У храма Матроны, как, впрочем, и в других местах, стоит строго определенное количество попрошаек. Больше «нормативного показателя» их быть не может. Принципы, просчитанные месяцами и годами, такие: у стен монастыря должны трудиться девять «работников» в выходные и семь — в будни. В день может стоять не больше двух инвалидных колясок. Если больше — обесценивается факт «безногости», и деньги кидают не так щедро. Но и присутствие только одного колясочника подрывает «экономику» бизнеса — он в любом случае соберет меньше купюр, чем вдвоем с коллегой. Иногда, правда, мошенники экспериментируют.
— Видите, парень сидит на табуретке? Сколько я помню, он был в инвалидной коляске, рядом стояли два костыля, — подмечает мой сопровождающий. — Но как бы ни было, вечером прохожие увидят его на двух ногах, совершенно нормально передвигающегося до своей машины.
«Увидели батюшку с протянутой рукой? Это мошенник»
Изредка, правда, к стенам монастыря все-таки прибиваются неместные.
— О, новая бабуля, раньше я ее здесь не видел, — говорит Олег.
Подходим. На вид бабушке лет 75. Одета чистенько, улыбается, глаза добрые-добрые. Говорит, что приехала к Матроне из Тверской области, теперь собирает деньги на обратную дорогу.
— Давно сидите?
— Час, внученька. Я здесь первый раз.
Правда, через некоторое время бабуля проговаривается, что уже была здесь: «Меня никто не обижает. Я обычно немного сижу, часа по два».
— И сколько собираете?
— Как когда. Сегодня я набрала 400 рублей.
— Хватит этой суммы вам на дорогу?
— Хватит. Сейчас собираться буду.
Может, я неважный психолог, а может, бабуля — гениальная актриса, но в общем и целом я ей поверила.
— Бабуля врет, — делает вывод Олег, как только мы отходим от «тверичанки». — Сидит она здесь не час, а гораздо больше, и собрала, думаю, несколько тысяч рублей.
Я удивляюсь: неужели в таком возрасте можно врать напропалую?
— Ох, я еще и не такое видел, — усмехается Олег.
Любопытствую: как нищие сосуществуют под стенами монастыря? Не конфликтуют?
— Нет, смотрящий такие вещи сразу пресечет.
— А где смотрящий?
— Он всегда рядом. Хотя мы его не видим. Но если сейчас встанем в один ряд с попрошайками или будем с ними долго говорить, он подойдет.
К нам так никто и не подошел. То ли нас не сочли «угрозой» бизнесу, то ли решили не связываться с Олегом: во время своего эксперимента (он просил милостыню, сидя в инвалидном кресле) Олег доставил немало неприятностей околомонастырской мафии. «Когда я стоял, подошел смотрящий и начал угрожать. Участники нашего общественного движения взяли его под белы рученьки и сдали в полицию. А священник, собиравший пожертвования неподалеку, на поверку оказался зэком с пятью судимостями и не имел ни малейшего отношения к храму, — вспоминает активист. — Служители церкви, к слову, вообще не просят подаяния за пределами культовых сооружений. Увидели священника с протянутой рукой — с большой долей вероятности это мошенник».
— Есть надежда, что нищенский бизнес прекратит свое существование?
Олег задумывается.
— Да. Наперсточники-то, например, ушли, поскольку народ в конце концов осознал, что это чистой воды мошенничество. Так и с попрошайками. Главное — убедить людей не подавать им. Многие нищие несоизмеримо богаче тех, кто кидает им деньги. И об этом нужно помнить.
МНЕНИЕ ЭКСПЕРТА
Директор правозащитного центра Всемирного русского народного собора Роман Силантьев:
— Что движет людьми, подающими милостыню? Исторически к нищим в России всегда относились с пониманием. Согласно православной традиции принято было помогать бедным. И нищие пользовались этим еще сотни лет назад. Но сейчас ситуация дошла до абсурда. Больше 90% попрошаек — или мошенники, как у храма блаженной Матроны, или рабы, которых калечат, чтобы они вызывали у подающих больше жалости. Есть псевдоправославные секты, которые собирают у церквей и переходов средства якобы на помощь больным детям, но на деле эти деньги оседают в карманах руководителей этих сект.
В ближайшее время мы собираемся вместе с МВД провести конференцию, посвященную проблеме мошенничества под видом сбора подаяний. Представители силовых структур отмечают, что оборот в этом, с позволения сказать, бизнесе составляет миллиарды рублей в одной только Москве. И если бы сворованные деньги попадали по назначению — к инвалидам, больным детям, — в социальной сфере произошел бы прорыв. Я советую: если хотите, чтобы деньги пошли куда надо, жертвуйте непосредственно в храмах или работайте со специализированными, хорошо зарекомендовавшими себя фондами.
Справка «МК»
В 1635 году царь Михаил Федорович в память своего родителя — патриарха Филарета, основал мужской монастырь на месте кладбища бездомных и странников. Монастырь был достроен при царе Алексее Михайловиче за счет средств, полученных благодаря сдаче в аренду землевладений, отчего в простонародье назывался «комнатным». Затем был возведен каменный собор Покрова Богородицы, церковь Воскресения Словущего и трехъярусная колокольня. В 1929 году монастырь закрылся.
24 ноября 1994 года Священный синод принял решение о возрождении Покровского монастыря в качестве женской монашеской обители. 1 мая 1998 года из могилы на Даниловском кладбище Москвы в монастырь перенесли останки Матроны Никоновой. 2 мая 1999 года Матрона была прославлена в лике местночтимых святых как «блаженная Матрона Московская», а в 2004 году на Архиерейском соборе состоялась общецерковная канонизация. По данным на 2014 год, в монастыре проживало 50 сестер.
Адрес: улица Таганская, 58. Режим работы: воскресенье — с 6.00 до 20.00, остальные дни — с 7.00 до 20.00. После восьми часов вечера через ворота на территорию монастыря охрана никого не пускает. Но и никого не заставляет покинуть территорию. Снаружи одного из храмов висит икона Матроны (через стену находится рака с мощами). К ней всегда стоит очередь. Пока последний человек не поклонится иконе, ворота монастыря работают на выход.
Матрона Московская (Матрона Дмитриевна Никонова; 10 (22) ноября 1881 года, деревня Себино, Епифанский уезд Тульской губернии, — 2 мая 1952 года, Сходня, Московская область) — святая Русской православной церкви.
