Основную часть погибших решено было хоронить на самом большом кладбище города — Северном.
На всех выделили огромный участок земли. Теперь эта часть погоста всегда будет напоминать о трагедии.
В России — траур. В Перми это чувствуется особенно.
В понедельник на улицах города рассосались пробки: на работу никто не торопится — многие пермяки хоронят своих близких.
В цветочных палатках упали цены на цветы. Гвоздика вместо 40 рублей теперь стоит 20, хризантема со 110 — до 80, розу-микс отдают и вовсе задарма — 10 рублей, обычная роза — 40.
Понедельничное утро для многих горожан началось с молитвы.
В полдень пермяки почтили память погибших в трагедии продолжительными автомобильными сигналами. В это же время в Свято-Троицком храме прошла панихида по усопшим. Помолиться за погибших пришел почти весь город.
Священнослужители 16 пермских храмов и часовен два дня будут совершать поминальные богослужения.
— Отпевать людей будем несколько дней, — проинформировал нас батюшка Успенского собора. — В понедельник, вторник, среду… До конца недели у нас все расписано. А дальше... Говорят, много людей могут скончаться в больнице.
Близкие погибших не могут сомкнуть глаз уже третьи сутки. Утро для них снова начинается с морга. В воскресенье отсюда забрали 25 гробов. В понедельник родным планируют выдать еще сорок. В среду — около тридцати.
Сейчас процедура выдачи тел идет быстрее.
Около морга — десятки машин ритуальных услуг. Каждые 20 минут люди выносят гробы. Все четко по расписанию — получили свидетельство о смерти, посетили комнату прощания, затем — выдача гроба, катафалк. Автобус с родственниками. Венки, море алых гвоздик.
Четыре дня прошло со страшной трагедии в “Хромой лошади”. Но люди до сих пор не могут смириться с горем.
— Пустите меня к Наташе, когда же я ее увижу! — бьется в истерике женщина. — Моя доченька! Когда меня пустят к ней? Я хочу к ней. Скорее…
Ее окружают врачи.
— Не надо мне врачей, мне надо к Наташеньке! — встает и буквально бежит к прощальной комнате. — Пустите меня туда…
На крыльце перед табличкой “Выдача умерших” переминаются с ноги на ногу порядка ста человек. На улице — минус восемнадцать.
Сотрудники МЧС просят людей пройти в палатку погреться, попить кофе, чай.
Но люди боятся двинуться с места — вдруг выкрикнут чью-то фамилию.
Тогда сюда подгоняют автобус.
— Проходите, погрейтесь хоть здесь, — приглашает водитель собравшихся.
Без конца раздаются телефонные звонки.
— Сейчас Валерку будем забирать!
— К часу дня пусть подъезжает на кладбище. Он не пьяный? А то третий день не может прийти в себя…
— Не забудь прихватить корвалол, валидол, цитрамон…
— Деток одень потеплее. И платки носовые возьми, прощаться с мамой будут долго. Замерзнут.
Не сдерживает рыданий супруга Алексея Целищева — три дочери остались без отца. Младшей нет еще и года.
А полугодовалый малыш Марины Фазульяновой теперь будет мамой называть бабушку.
Ритуальные машины подъезжают одна за другой. Гробы из красного дерева, обитые алой тканью, синей, черной.
Десятки траурных кортежей разъезжаются по кладбищам.
Отпевание проходит в авральном режиме. В храме выставляют сразу по пять гробов. Родственники погибших обступают священнослужителя плотным кольцом. Сколько их тут? Сотня? А то и две?
Около гроба с телом молодой женщины много людей в казачьей форме.
— Погибла дочка генерала Нефедова, нашего уральского батьки, — говорит один из присутствующих. — Красивая девка была, на зависть всем! А какая Танечка умница, у нее ведь собственный бизнес был. Ей 43 года было, замуж не успела выйти… В пожаре погиб ее жених.
Священнослужитель читает молитву по Татьяне, Роману, Виктору, Сергею, Анне. Эти молодые парни и девушки никогда не были знакомы. Но их родные стали одной семьей за несколько суток.
После отпевания траурная процессия отправляется в другую часть города — на Северное кладбище. Здесь хоронят 19 человек. Путь лежит мимо торгового центра “Чкаловский”, хозяином которого являлся Анатолий Зак.
* * *
О главном подозреваемом в трагедии в “Хромой лошади” Анатолии Заке сегодня предпочитают не говорить. Не осталось в Перми у бывшего предпринимателя друзей, а ведь сколько их еще недавно было...
“Первый раз слышу”, “лично не знаком”, “не пересекались”, “без комментариев” — вот и все, что удалось добиться от людей, которые не просто хорошо знали арестованного, а отмечали вместе дни рождения, ходили по клубам. Но не дай бог сегодня кому из пермяков обмолвиться, что он состоял в приятельских отношениях с бизнесменом.
Мы связались с исполнительным директором ТЦ “Чкаловский” Сергеем Сухановым.
— Я не собираюсь говорить на эту тему — мне проблемы не нужны, — моментально оборвал разговор. — Мы были знакомы постольку-поскольку… Ничего о его прошлой, а тем более личной жизни не знаю. А в “Хромой лошади” я вообще ни разу не был…
Не подтвердили информацию и в салоне красоты “Манго”, которым якобы заведовала жена Зака.
— Наше заведение когда-то находилось на Красноармейской улице и действительно принадлежало Заку, но не его жене, — поделилась администратор салона. — Мы никогда его не видели, он к нам не заглядывал. Минувшей весной Зак продал помещение и салон.
В одной из гостиниц города мы пообщались с обслуживающим персоналом. Многие из них так или иначе пересекались с главным фигурантом трагедии.
— В пожаре погиб наш знакомый бармен — стоял за главной стойкой, хороший парень Андрюша Устюгин, 34 года, — рассказывает администратор гостиничного ресторана. — У него остались жена и сын, мальчик в следующем году идет в школу. Устюгин вышел из заведения, а потом рванул обратно — спасать людей. Вывел танцовщиц, а сам угорел, потерял сознание. Причем это была его последняя смена. Андрей уже подписал заявление на увольнение, но ему велели отработать последнюю ночь. Несмотря на престижность заведения, его хозяева были скупыми людьми. Например, никому не выплачивали официальную зарплату, деньги выдавали в конверте. Причем обещали одну сумму — платили другую. Бармены получали так: день отработал — вот тебе деньги. Многое зависело от чаевых, которые они должны были отдавать главному. За этим там строго следили — везде были напичканы видеокамеры, не дай бог чаевые положить себе в карман. Оттого и текучка там была постоянная. Людей совсем не ценили.
— В том заведении хозяева экономили на всем, правильно говорится: скупой платит дважды. Например, в клубе находилась одна тесная гримерка на всех артистов — комнатка два на два метра. Туда набивалось по 10 человек как минимум, — добавляет официантка заведения. — Для такого уровня ресторана это неправильно. К людям отношение было пренебрежительное. Персонал меняли как перчатки. Например, повара там больше месяца не выдерживали. Как правило, это были выходцы из союзных республик. Я знаю одну женщину — Алевтину, она приехала из Крыма на заработки — вот и устроилась туда. Все повара спаслись. Но их не могут разыскать. Отдела кадров как такового не было. Так что никаких данных об обслуживающем персонале не осталось.
По словам одного сотрудника из правоохранительных органов, Анатолий Зак в 90-е годы общался с мощными преступными группировками Перми.
— Парень был молодой да прыткий. Раньше таких людей называли просто — бандит. Звезд с неба не хватал, а жить хорошо хотел, — говорит собеседник. — В 25 лет он приобрел себе шикарный “Мерседес”, купил несколько квартир в городе. В Москву переезжать не стремился, здесь у него было все схвачено. Он не раз мог бы попасться на финансовых махинациях, но всегда выходил сухим из воды. Кажется, он приятельствовал с милицией — потому они его и не трогали, в налоговой у него были свои люди, с высокопоставленными чиновниками ручкался, ну и, конечно, крыша у него здесь приличная. Сегодня они все отрекаются от своего покровителя, который отстегивал им приличные деньги. Получить липовое разрешение на существование кафе ему тем более не составило труда. Госпожнадзор подписывал тот документ. Что касается “Хромой лошади” — поначалу там собирался сплошь криминальный контингент. Девочки-проститутки высшей категории. Но заведение не трогали — зачем закрывать лакомый кусок? Со временем клуб стал общественным местом для богемной публики. В ту ночь два близких друга Зака погибли.
— “Хромая лошадь” считалась самым раскрученным заведением, собирались там не малолетки, а солидная публика — от 30 до 50 лет. Входной билет в обычные дни стоил 200 рублей. Доход клуб приносил приличный. Там устраивали шоу, конкурсы на грани фола, разыгрывали денежные призы. А вот фаер-шоу никогда не проводили. Также в этом месте организовывали закрытые вечеринки для богатых людей. Трагический день рождения клуба тоже планировали провести в закрытом режиме. Вход был строго по пригласительным. Но жажда наживы хозяев заведения оказалась сильнее. Помимо приглашенных начали пускать обычный народ — зачем пустовать столикам: таких оказалось порядка двухсот. Места продавали за бешеные деньги. Но народ не скупился. Была заявлена грандиозная программа. Кстати, многие приглашенные почему-то не пришли в ту ночь. Как чувствовали. Из всего обслуживающего персонала там погиб метрдотель, его помощник, два бармена и официант.
По словам ресторанных работников, реставрировать клуб не станут: “Хромая лошадь” умерла навсегда”.
Анатолий Зак сейчас находится в городском СИЗО №1.
Сотрудники прокуратуры отказываются комментировать все, что связано с именем этого человека. Не подтверждается информация и о массовых городских пикетах.
* * *
А тем временем в концертном зале филармонии продолжается выдача вещей, обнаруженных после пожара в “Хромой лошади”. Здесь дежурят психологи, врачи. Но экстренная помощь никому не требуется.
— Люди обращались к нам сразу после трагедии. Это были молодые ребята, которым удалось спастись, — говорит заведующая амбулаторным отделением Пермского психотерапевтического центра Валентина Плясунова. — Люди рассказывали о пережитых ощущениях. Один парень очень ярко описывал события той ночи: “Когда повалил дым, дверь не открывалась, мужики буквально выбили ее. Людей выносили на снег. На некоторых не было одежды. Позже я понял, что и кожи у них нет. Я даже не понимал, в каком они состоянии”. В первый момент люди пребывали в шоковом состоянии. Это длилось 3—4 часа. Потом уже тихо плакали. Сейчас до людей еще не дошло, что они навсегда потеряли близкого человека. Это нормальное психологическое состояние. Чувство потери наступает на 40-й день.
На втором этаже — десяток компьютеров. За ними сидят сотрудники специальной службы — помогают разобраться с вещами.
Работа продлится до конца недели.
— Вещей очень много. Все основные мы сложили в черные мешки. Сотовые телефоны — отдельно. Украшения — тоже в стороне. Сначала спрашиваем, что было у того или иного погибшего. Человек описывает. Затем мы демонстрируем эти вещи на экране. По документам, которые были в сумках.
Вчера в больнице скончался еще один гость ночного клуба “Хромая лошадь”.
Сколько еще погибнет людей?
По словам врачей, шансов выжить у пострадавших немного.
Своими воспоминаниями на пермском форуме поделилась медсестра МСЧ №9 отделения травматологии. Девушка дежурила в ночь с пятницы на субботу.
“5 декабря. 1.50. Только отделение уснуло, врубили свет в нашем коридорном закутке, загрохотал лифт, послышались стоны. Выхожу в темный коридор и вижу — навстречу бредут силуэты восставших из ада. Люди стонут, еле передвигаются, вместо волос обгоревшая пакля, дырявая черная одежда. У одного мужика лоскутки одежды со всех сторон болтаются. Думаю в ДТП, что ли, попали? Подхожу ближе, а у мужчины не одежда болтается, а кожа. Здесь были и мужчины и женщины. Врачи им кричат: “Мальчикам налево, девочкам направо”. Никто не врубается. Пытаемся развести всех по палатам. Причем дотронуться до них невозможно — сплошная рана.
Вроде развели, нужно уложить. Единственное, что можно снять, — обувь. Остальное режем, если ножниц хватает, то в несколько рук. Затем растягивается марля в 4 руки и накладывается на рану. Все уложены. Теперь их нужно обеспечить водой. Все это время прибывает подкрепление. Привозят медикаменты. На 1-м посту отделения уже образовался приличный склад. Медики ставят “подключички” в уцелевшие места и делают капельницы. Рев стоит дикий. Нужно разнести по палатам физраствор — обезвоживание у всех дикое, и капать должно постоянно со скоростью ручейка. Попутно меняем бутыли на капельнице. Хором просят пить. Подвезли питьевую воду, кому-то наши старые пациенты уже откупорили пустые бутылки с физраствором, остальным раздали пластиковые стаканы и трубочки из-под капельниц. У некоторых едет крыша с испуга и боли, выдирают капельницы и бесцельно бродят по коридору. Почти все повторяют фамилию, имя, отчество, адрес, телефон, кому сообщить о его местонахождении. Первичные повязки по кругу заменяются на новые. Кажется, копоть въелась на века, но отмывать ее нельзя, снимается только с кожей.
У некоторых начинает проходить шок, люди не понимают, за что им это. И начинают впервые по-настоящему чувствовать боль. Кого-то повезли в реанимацию, остальных обезболивают уколами, беспрерывно делают капельницы, ставят катетеры, выносят утки, общаются с родственниками, борются с алкогольной интоксикацией, делают экспресс-тесты и другие обследования. Без перерыва.
Увезли. Медсестры собираются домой. Чиновники никого не отпускают — внизу для нас организовали столовку. Девки валятся с ног, но идти надо. Идут. Ждем до сих пор хоть кого-нибудь.
Утро 6 декабря. Недавно очнулся от наркоза парень. Он был весь переломанный — ночью попал в ДТП. Торопился в “Хромую лошадь”. Не доехал 300 метров. Повезло…”
Вот еще показания одной медсестры из той же МСЧ №9.
“Нас привезли на место трагедии. Многие умирали прямо у меня на руках. Боли испытывали адские. Стоны были такие, что до сих пор не могу спать — крик стоит в ушах. Ожоги 70—80 процентов. 1 процент — 1 ладонь. Живого места не было. У девчонок колготки содраны вместе с кожей. Многие останутся инвалидами. Никогда не избавятся от жутких рубцов. Самое страшное, когда такие ожоги, человек дышит не только через легкие, но и кожей…”.
Пермь.
