"Он классический разбойник"
Главарем группы беглецов был матерый вор Юрий Перепёлкин, который родился 11 апреля 1959 года в Ленинграде. Его родители – простые ленинградцы: отец токарь, мама работала в университете.
А вот самому Юрию была уготована воровская судьба, хотя первый раз в колонию он угодил в довольно зрелом возрасте – в 25 лет. Но после этого всё пошло как по накатанной: старый срок сменялся новым. В июне 1991 года 32-летний вор-рецидивист Перепелкин в очередной раз попал на нары – в общую камеру 945 корпуса номер 9 СИЗО "Кресты", где помимо Перепелкина сидело еще 24 человека. В этот раз он попался за убийство: в момент очередной кражи в квартире приятеля Юрий задушил бельевой веревкой пожилую мать хозяина жилища.
"Перепелкин — это человек криминального мира, у которого были четкие границы мировоззрения. Оно заключалось в том, что границ нет. Такой классический разбойник" (бывший следователь Вадим Багатурия)
Дополнительно преступнику вменяли незаконное ношение, хранение, приобретение, изготовление или сбыт оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ. Неплохо разбираясь в уголовном праве, Перепёлкин осознавал, что в этот раз ему грозит серьёзное наказание.
Единственным выходом из сложившейся ситуации Перепелкину виделся побег – как во время одной из предыдущих отсидок, когда уголовник успешно ускользнул из колонии-поселения. Найти сообщников Перепелкину труда не составила: в один из вечеров он подслушал разговор двух зеков, которые тоже мечтали вырваться на свободу. Заводилой был появившийся в "Крестах" в октябре 1992 года 25-летний разбойник-рецидивист Юрий Шапранов – ему светило около 15 лет тюрьмы. Вторым заговорщиком был 20-летний Владимир Зеленов, который убил на зоне криминального авторитета. С тех пор колоний он боялся как огня – знал, что за содеянное ему там грозит смерть. Перепелкин тут же изъявил желание примкнуть к сообщникам. Вскоре к ним присоединились еще четверо арестантов – Валерий Королев, Валерий Уткин и Николай Зиновьев.
"Решение о побеге было коллективным, мне просто выпало кое-какими действиями руководить. Заключенные мне доверяли, это да... Мы задумали просто побег, без крови, без насилия. И точно вам скажу — никто не хотел брать заложников" (Юрий Перепелкин)
К свободе через вышку
Впрочем, в качестве плана "Б" захват заложников все-таки предусматривался. Последним, кто вошел в коалицию, был 20-летний вор Никита Федоров. Нужды бежать ему не было: судимость у Федорова была первая, и срок криминальный дебютант получил бы небольшой. Но на юного коллегу по ремеслу у Перепелкина были свои виды: именного, его, не запятнанного кровью, Юрий планировал использовать перед силовиками как гаранта безопасности заложников в случае выполнения требований беглецов. Перепелкину удалось внушить Федорову, что в тюрьме его ожидает ад, и Никита согласился принять участие в побеге.
Активная подготовка к воплощению преступного замысла в жизнь началась в январе 1992 года. Перепёлкин старался изучить устройство тюрьмы, график работы надзирателей и все особенности конвоирования во время передвижения зэков вне камер. Во время выезда на следственный эксперимент он обратил внимание, что их корпус примыкает к расположенному за территорией СИЗО жилому дому. Этот путь отхода показался главарю идеальным.
Вечерами Зеленов с Шапрановым усердно мастерили заточки, используя в качестве материала супинаторы из своих ботинок, а служивший в свое время в армии сапером Перепёлкин изготовил муляжи гранат Ф-1 из хлебных мякишей. В один из них он поместил 40 граммов тротила, которые во время поездки для проведения следственных действий в Ломоносовский КПЗ раздобыл Зиновьев. Помимо взрывчатки зек снабдил сообщников боевыми минами ТМ-57. Не сидел без дела и Валерий Королев: будучи электриком по профессии, он решил проверить, находится ли под током колючая проволока. Для этого Королёв сделал несколько бумажных пыжей и духовое ружье в виде свернутой в трубочку газеты. Из этого приспособления он незаметно для охраны во время очередной прогулки обстрелял проволоку, определил приблизительное расстояние до забора и вынес вердикт: тока нет.
Наконец, в 20-х числах февраля всё было готово к побегу. Планы зэков чуть было не сорвала внеплановая проверка их камеры, но в последний момент они сумели спрятать от охраны все приготовленные атрибуты.
23 февраля 1992 года около 10.30 семеро сообщников вышли на прогулку в сопровождении конвоира Медведева и кинолога с собакой. Его по задумке Перепелкина должны были нейтрализовать замыкавшие процессию вооруженный заточкой Федоров и Уткин с "хлебной" гранатой. Но незадолго до выхода из корпуса кинолог свернул в служебное помещение. Охранника на крыше к радости заговорщиков не оказалось и, в момент, когда Медведев отпер дверь расположенного на крыше корпуса прогулочного дворика, заключенные скопом набросились на него и принялись жестоко избивать. Подавив сопротивление охранника и отобрав у него связку ключей, его заперли во дворике, после чего вся процессия бросилась к вышке. Впереди с ключами бежал Перепёлкин: достигнув двери-решётки, он отпер внешний замок, но открыть створку не удалось: она оказалась заперта ещё и на внутренний замок. И как ни старались зеки, открыть его у них получилось: не подошел ни один из ключей из связки. Как выяснилось позже, произошло это из-за халатности одного из конвоиров
"Ключи сотрудник по случайности унес с собой после смены... Если бы не забрал ключи домой, они были бы у нас, и все получилось бы" (Юрий Перепелкин)
"Нам нечего терять"
Тем временем беглецов заметил вернувшийся на вышку охранник, который незамедлительно поднял тревогу. Зекам ничего не оставалось, как броситься обратно в здание корпуса. Они добрались до второго этажа, где в одном из служебных помещений взяли в заложники кинолога Александра Яремского и контролера Валентину Авакумову, которая отмечала 23 февраля свой день рождения. Скрутив пленников, зеки забаррикадировались на этаже, после чего по служебному телефону связались с администрацией "Крестов" и выдвинули свои требования. Список был выверен заранее: оружие – шесть пистолетов и два автомата с запасными обоймами и магазинами, восемь гранат Ф-1 и семь бронежилетов. Из СИЗО они планировали отбыть на автобусе в аэропорт "Пулково", а оттуда – самолетом в Швейцарию.
На переговоры (они велись через выходящее во двор окно) с уполномоченным на это Шапрановым прибыли начальник Управления исправительно-трудовых учреждений по г. Санкт-Петербургу и области Александр Кулаков и глава СИЗО Степан Демчук. Они пытались уговорить бунтовщиков сдаться, обещая, что в этом случае наказание за попытку побега будет весьма мягким.
"[Предлагали] разойтись полюбовно. [Обещали], что не будет уголовного преследования, а они понесут чисто дисциплинарное взыскание" (в 1992 году начальник СИЗО "Кресты" Степан Демчук).
Прибывшая в "Кресты" мать Шапранова тоже пыталась достучаться до сына, но тот был непреклонен: в 12.30 заявил, что в случае невыполнения в течение часа может случиться непоправимое
"У нас здесь два заложника. Здесь находятся люди, у которых за спиной убийства. Нам просто нечего терять" (заключённый Юрий Шапранов)
Ему вторил Зеленов, заявивший, что "уже убивал человека и это не очень страшно". Пока в штабе, в который вошли представители ГУВД, прокуратуры и изолятора, шло совещание, арестанты тоже не сидели без дела: искали оружие в расположенных на втором этаже комнатах. Ничего, кроме столовых ножей, они не нашли, зато наткнулись на алкоголь – бутылку коньяка и литровую бутыль самогона, которые тут же распили. После этого и без того не складывавшийся разговор с ними стал окончательно неконструктивен: единственное, на что хватало опьяневших преступников, это выкрикивать угрозы и бравировать перед собравшимися своим криминальным опытом.
"Здесь будет много трупов"
На место событий со своей съемочной группой прибыл журналист Александр Невзоров (признан РФ в иноагентом), который просил зеков отпустить сотрудников изолятора и взять в заложники его. Однако, разговаривавший с Невзоровым Перепелкин утверждал, что такое предложение журналист сделал, убедившись, что дверь арестанты сами открыть не смогут
"Он спросил у нас: двери закрыты так, что их не открыть? Я ответил: мы не можем никак открыть, болты железные вбиты и их невозможно вытащить... Он обратился к своему оператору. Типа «Саш, снимай! Я предлагаю поменять заложников на меня!» То есть он потому это предложил, что точно знал — двери не открыть" (Юрий Перепёлкин)
Первая попытка взять повстанцев штурмом закончилась провалом: в 12.45 силовики потихоньку приставили к окну второго этажа лестницу, но этот маневр заметили зеки. Подтащив к окну Авакумову с приставленной к ее горлу заточкой, арестанты потребовали убрать лестницу, и оперативникам ничего не оставалось, как подчиниться.
Переговоры с захватчиками продолжались: сотрудники ФСИН попытались убедить зеков, что своими действиями они испортят себе всю оставшуюся жизнь. Но такой ход вызвал у арестантов лишь раздражение.
"Наша молодость здесь пройдет. И сдохнем мы здесь в тюрьме" (Владимир Зеленов)
В итоге слова Зеленова для некоторых участников бунта оказались пророческими. В 13.15 стражи порядка попытались было вновь штурмовать арестантские баррикады, но о подготовке к захвату повстанцев предупредили наблюдавшие за действиями силовиков зеки из соседних корпусов. Разозлившиеся преступники тут же выдвинули очередной ультиматум
"Если вы не хотите непредсказуемых последствий, то люди в касках чтобы не подходили вообще к этому зданию... В белой каске – уйди за угол, уйди за угол. Уйди, козел! Какие-то канаты, крюки, вы сами понимаете – этим вы ничего не выиграете. Здесь будут трупы, много" (Владимир Зеленов и Юрий Шапранов)
"Живу, да и живу"
В подтверждение угроз в окне показался вооруженный гранатой Уткин, который пообещал "всех взорвать". Дальше медлить было нельзя. Во дворе СИЗО завели грузовой автомобиль, своим шумом заглушивший выкрики заключенных из других корпусов. Зеленов принялся угрожать, что, если машину не заглушат, то из окна вылетят ухо или голова одного из заложников. После чего бандиты подтащили к окну и начали резать заточкой Яремского, заставляя того повторять их требования. Но ничего изменить они уже не могли. В 14.12, по сигналу из Москвы, начался штурм, который ознаменовал выстрел снайпера в окно помещения, где находились уголовники.
ОМОН должен был ворваться в помещение с зеками и заложниками одновременно с двух направлений: одна группа через дверь, другая – через внутреннее окно. Но на деле попасть в комнату оказалось не так просто: около 10 минут спецназовцы выбивали дверь и выламывали оконную решётку. Снайперы тем временем били через окно на поражение: на месте погиб Зеленов, а получившие несовместимые с жизнью ранения Федоров и Шапранов скончались в больнице. Перепелкина обнаружили с торчащей в области сердца заточкой, которой хитрец ударил сам себя так, чтобы не задеть жизненно важного органа. Сделал это главарь, чтобы отвести от себя подозрение в убийстве Яремского, зарезанного той же заточкой в ходе штурма. Кинолога успели донести до кареты "скорой помощи", где он скончался на руках у фельдшеров. Однако сам рецидивист причастность к гибели Яремского отрицает и по сей день, намекая на то, что заложника случайно убили при захвате сами оперативники. Версию Юрия подтверждает и его нынешний сокамерник – питерский маньяк Павел Шувалов, который в 1992 году работал милиционером и 23 февраля нес службу на площади Ленина, в полукилометре от "Крестов"
"Ребята наши сказали — на Крестах захват... А когда освободили заложников, та смена пришла в отделение — и из первых уст я услышал, как все было... В разговоре они прямо сказали, что сотрудника убили" (маньяк Павел Шувалов)
Авакумова выжила благодаря тому, что снайперу с первого выстрела удалось смертельно ранить удерживавшего ее Федорова.
После этой попытки побега в "Крестах" была значительно усилена система безопасности: корпуса оборудовали системой видеонаблюдения, двери снабдили решетками с электрическими замками, а так же было усилено конвоирование арестантов во время прогулок.
Перед судом в итоге предстали четверо выживших в ходе штурма бандитов. Уткин, Зиновьев и Королев получили от 6 до 15 лет лишения свободы. А Перепелкин был приговорен к расстрелу, который благодаря мораторию на смертную казнь ему заменили пожизненным лишением свободы. Часть своего "вечного наказания" преступник отбывал в печально знаменитой колонии "Черный Дельфин".
"Сказать, что [здесь] легко, я бы постеснялся. Но сказать, что совсем невыносимо, тоже не могу. Живу, да и живу. У меня есть дочь — в Канаде живет. Есть внуки. Может, ради этого и стоит жить?" (Юрий Перепелкин)
Сейчас он является одним из обитателей не менее суровой по условиям колонии для пожизненников мордовской "Единички".
