«МК» попытался восстановить хронологию исторического пожара и выяснить, как проходил судебный процесс над директором и учителем физики школы.
Большой пожар в маленькой деревушке
«Стояла школа где вчера, теперь лишь уголь да зола.
И копошатся здесь с утра сельчане, хмурые как тень.
И ищут все своих детей и что осталось от вещей.
Один находит каблучок, чтобы положить его хоть в гроб,
Другой же бляшку от ремня или обугленную кость…»
Любовь Ильинская, пострадавшая в пожаре учительница
О маленьком (меньше 800 жителей) поселении Эльбарусово, расположенном примерно в 50 км от Чебоксар, и рассказывать особенно нечего. Никаких достопримечательностей здесь нет – есть клуб, пара магазинов, спортплощадка, детский сад и школа. Но одно страшное событие сделало Эльбарусово именем нарицательным – правда, лишь когда о нем все узнали (а случилось это спустя почти полвека).
Старое фото, на котором большой добротный деревянный дом с красивыми наличниками на окнах. Так выглядела средняя школа Мариинско-Посадского района. Построили ее в 1914 году, причем возводили всем миром, потому что все жители села мечтали: «Здесь будут учиться наши дети!» И они учились. Шли на занятия в лаптях, вместо портфелей – льняные сумочки...
Сельчане пытались посчитать, сколько детей закончили эту школу. Но дело это оказалось непростым, потому что часть документации была потеряна. Что известно абсолютно точно – на момент трагедии в школе училось чуть больше 300 детей, работало 30 учителей. Для сельского учебного заведения это немало. Наполненность классов объяснялось тем, что многие жители были многодетными, растили сразу по трое-шестеро ребятишек.
– Школа была «сердцем» деревни, – вспоминает житель Николай. – Все самые важные события проходили в ее стенах, а не в клубе. Была она одноэтажная. В одном крыле располагались два класса, которые разделяла передвижная перегородка. Если ее убрать – получалось большое помещение, которое использовали как актовый зал, где проводили все мероприятия. В другом крыле были кабинет физики и печь (школа топилась дровами). Электричество не было подведено, но имелся небольшой электрогенератор, работавший на бензине.
…5 ноября 1961 года. Закончилась первая четверть. Детей накануне отпустили на каникулы, но директор Самуил Ярукин распорядился организовать большой концерт в честь праздника Великой Октябрьской социалистической революции.
14 часов. Школьники потихоньку стекаются в зал и занимают свои места. Некоторые отбегают в школьный буфет: там можно купить за копеечку драже или пряник. Приходят женщины из деревни с маленькими детьми.
14.15. Зал набит до отказа. Впереди на полу сидят самые маленькие зрители.
Всего собралось около 300 человек (из них 230 учащихся). Помещение же, как выяснится потом, было рассчитано на одновременное нахождение в нем лишь 115 человек.
14.30 Утренник начался. На импровизированной сцене директор с приветственным словом. Школьный хор исполняет «Песню о Родине». Маленькая девочка читает стихи и уходит. Ее сменяет другая первоклассница – она танцует.
В это время учитель физики Михаил Иритков с двумя десятиклассниками чинят в другом крыле школы движок, который вырабатывал электричество (вечером для праздника нужно будет освещение, кроме того, планировался показ конофильма). Педагог решает растопить печь, чтобы разогреть в ней паяльник. Дрова сырые, не разгораются...
15.15. Мужчина взял ведро с бензином. Плеснул на дрова... Огонь вспыхнул и вырвался наружу. Учитель физики дернулся назад – бензин вылился в коридор. Пламя молниеносно охватило класс. Иритков выпрыгивает в окно, старшеклассники выбегают через коридор, двери за собой в горящем классе не закрывают.
Огонь вырывается в коридор, а затем – в актовый зал. Первая волна пламени опалила волосы всем, кто там находился. Вторая волна пошла по стенам. Черный дым вперемежку с ядовито-красным пламенем были повсюду. Двери горели, отрезая выход. Дети и взрослые бросились к окнам, но путь им преграждали парты (их расставили по периметру, чтобы освободить пространство в центре). Крики и плач звучали недолго. Рухнула крыша. Пламя взвилось к небу...
– В судебной системе Чувашии работал народным судьей, а потом председателем двух районный судов Герман Ксенофонтов, – рассказывает пресс-секретарь Верховного суда Чувашии Елена Плечикова. – Он опросил всех выживших свидетелей той трагедии.
Вот что ему рассказали.
«Моя дочь, шестилетняя Надя, сидела на коленях у классного руководителя «первачков» Елены Александровны, – это слова учительницы Варвары Григорьевой. – Вдруг в зал ворвались языки пламени. Больше ничего не помню. Очнулась, выбежала на улицу, стала вытаскивать из окон ребят. К школе не подступиться: пекло. Не помню, сколько мы вытащили».
Руки Григорьевой, которыми она вытаскивала детей, обгорели по плечи, лоскутки кожи висели на кончиках пальцев. Но она от шока и ужаса не чувствовала боли. Трое ее детей, включая маленькую Наденьку, сгорели заживо. Погибла в огне и Елена Александровна.
«Я стояла в зале между партами в ожидании, когда меня вызовут на сцену, чтобы исполнить номер, – рассказывает Людмила Сергеева, который на тот момент было 13 лет (училась в 7-м классе). – Вдруг впереди услышала душераздирающий крик. Я повернулась и увидела, как из задней двери в зал врывается полыхающий от пола до потолка огонь. Я бросилась к окну. Но горячий жар заставлял изгибаться все тело. Вокруг тесно… Я не помню, как оказалась у окна. Меня зажали, и я не могла выбраться наружу. К счастью, мне помог одноклассник. Уже на улице я посмотрела на свои руки – на них не было кожи. Я подумала, что руки теперь отрежут, как тогда жить?..»
Только потом она поняла, как ей повезло.
В тот день погибло 23 ребенка дошкольного возраста, 29 первоклассников, остальные сгоревшие учились в классах постарше. Всего 106 детей в возрасте до 15 лет.
Когда следствие станет проводить свои страшные подсчеты, выяснится, что 17 семей потеряли по двое детей, 2 семьи лишились троих и 3 – четверых. Невозможно даже представить, сколько боли стоит за этими цифрами.
Из показаний Лидии Ивановой, потерявшей в пожаре четверых детей: «Перед тем как пойти в школу на утренник, они навели дома порядок, аккуратно сложили свои ученические сумки под божницу... До возвращения детей я решила сходить в магазин. Купила хлеб, рыбу, сахарный песок и пошла домой. Возле переулка увидела бегущих плачущих детей. Они черные-пречерные, в крови. Я спросила: «Что с вами?» – «Школа горит». Я побежала домой – моих детей нет. Падая и поднимаясь, бежала к школе. Вокруг – людской крик, плач, запах гари. На моих глазах обвалилась крыша. Все кричали: «Дети сгорели». Я побежала домой: вдруг мои вернулись. Дома никого. Их нет, моих детей нет. Снова побежала к школе. Сначала обнаружила Люсю по несгоревшему лоскутку платья, потом – Колю по лоскутку трусов, которые я сама шила. Толика и Юрика не сразу нашла…»
– Маленькие обгоревшие трупы, которые вытаскивали из пепелища пожарные всю ночь, складывали на спортплощадке, – говорит старожил суда. – Многих родители смогли опознать только под утро, когда рассеялся смог. Остались и неопознанные: сгорели руки, ноги, голова...
Из материалов дела: «50 человек получили ожоги и были доставлены в Республиканскую больницу. 19 детей и 4 взрослых в тяжелом состоянии на следующий день отправлены в Москву, в больницу им. Вишневского».
Страшное утро нового дня
«Сто десять человек тогда
остались в школе навсегда.
И женщин с пеплом в волосах
в деревне много с того дня».
Любовь Ильинская, пострадавшая в пожаре учительница
На следующее утро после пожара деревенские жительницы принялись шить одежду для усопших. Приехали министр просвещения РСФСР Афанасенко и его первый заместитель. Как говорят, они пытались поддержать родителей, но разве можно найти слова утешения в таком случае?
Но самое ужасное было в том, что власти распорядились организовать похороны в тот же день. К чему такая спешка? Во-первых, не хотели омрачать грядущий праздник 7 ноября. Во-вторых, боялись, что жители совершат самосуд.
Погибших хоронили вечером 6 ноября на кладбище, в братской могиле. Сам погост был оцеплен милиционерами, никого, кроме родных, не пропускали. Так что попрощаться с детьми не смогли даже соседи.
«Присутствовали работники КГБ, – писал Герман Ксенофонтов. – Кто появлялся с фотоаппаратом, изымали, пленку засвечивали, фотографа доставляли в орган государственной безопасности в Чебоксары. Вот почему не сохранилось ни одного фотоснимка».
Надо ли говорить, что траур в стране объявлен не был. Ни одно СМИ не рассказало о трагедии.
Когда следователи республиканской милиции начали опрашивать потерпевших, пришли к выводу, что местное население винит директора и учителя физики. Появились первые показания, согласно которым учитель якобы не пытался тушить огонь, а предательски покинул место происшествия.
Из показаний Александры Ермолаевой, потерявшей в огне своего сына: «Когда мы с мужем бежали в сторону горящей школы, увидели уходящего учителя физики. Муж ему кричал: «Почему не пытался тушить своим пиджаком?» Тот не ответил и куда-то ушел».
Люди также задавались вопросами: почему по его указанию занесли бензин в класс, почему чинили электрогенератор в школе, а не во дворе, где есть специальная будка? Почему организовали концерт в дни каникул? Много разных «почему»… Сам факт, что директор и учитель физики выжили, сделал их в глазах родителей главными виновниками. Жители деревни требовали расправы.
Впрочем, не только родители вынесли свой вердикт до приговора суда. 9 ноября 1961 года на заседании Чувашского обкома КПСС было принято постановление об эльбарусовской трагедии. «С.И.Ярукин и учитель физики М.Н.Иритков являются конкретными виновниками гибели большого количества детей и группы учителей 5 ноября 1961 года» — это цитата из документа. Сейчас даже сложно представить, чтобы партийные деятели и чиновники назвали кого-то виновным до приговора суда. А тогда это сделали. Причем в довольно резкой форме. «Виновник этого преступления Иритков выпрыгнул в окно и вместо организации спасения детей позорно сбежал с места совершенного преступления и пытался скрыться, проявив бесчестие и трусость, несовместимые с высокими званиями советского учителя и комсомольца», – обличал учителя документ.
Следствие длилось почти год, и все это время оба виновника были в СИЗО (сначала в Чебоксарах, потом в Москве). Если бы не этот факт, то, возможно, они не выжили бы. Что касается самого расследования, то все казалось предельно ясным с самого начала. Экспертизы показали: источником возгорания стал бензин, пожар быстро распространился вследствие несоблюдения мер безопасности, большое число жертв связано с грубейшими нарушениями правил проведения массовых мероприятий.
Выяснилось, что пожарные инспекторы дважды в течение 1961 года выносили представления школе о необходимости обеспечения противопожарной безопасности. Но ничего не было сделано, чтобы его выполнить. Кроме того, почему-то накануне трагедии были опустошены запасы воды, предназначавшиеся для экстренного случая.
Все пять томов уголовного дела состояли из показаний свидетелей, потерпевших и самых разных экспертиз.
Вместо расстрела
– В Чувашии судить Ярукина и Ириткова не стали, – рассказывают в ВС Чувашской Республики. – Дело не только в том, что опасались предвзятого отношения. Настроения были такие, что обоих надо приговорить к высшей мере наказания. Это общественное мнение на судей бы сильно давило. Никто не мог бы обеспечить безопасность работников суда в случае принятия решения, которое не устроило бы родителей, потерявших детей.
Так что дело передали в Москву, в Верховный суд РСФСР. Процесс занял неделю, что довольно долго по меркам того периода, но фантастически быстро по меркам современности. На заседание не пускали посторонних.
Иритков на суде признал, что это он распорядился занести электрогенератор внутрь школы, но пояснил, что сделал это по указанию директора. Рассказал, что плеснул бензин на дрова, но говорил, что выполняет поручение директора. Объяснял, что злого умысла не имел, что в зале была его жена, и она погибла. Свое бегство из школы объяснял шоком и тем, что пытался найти супругу и двоих сыновей (надеялся, что та осталась с ними дома, ведь самому маленькому был всего годик).
Ярукин рассказывал, что должен был организовать концерт к предстоящей годовщине Октябрьской революции по планам райкома образования.
Говорят, что эксперты, выступая на процессе, вспоминали пожар в селе Ачка Горьковской области, который произошел почти тремя годами раньше, а точнее – 8 января 1959 года. Тогда загорелся сельский клуб во время вечернего сеанса кинофильма, погибло 64 человека. Две трагедии, как уверяли эксперты, во многом похожи. И там, и там причиной стало несоблюдение элементарных правил противопожарной безопасности.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»:
У входа в клуб села Ачка на крыльце стояла бочка с бензином. Помощник киномеханика зажег спичку и сунул ее в бочку (проверить, хватит ли горючей жидкости). Произошел взрыв. Пламя перебросилось на дверь. Люди в панике стали выбегать, но один из входов был по сути замурован: его загородили, чтобы не могли пройти безбилетники. Многие задохнулись от дыма. Бюро ЦК КПСС по РСФСР приняло после трагедии постановление «О пожаре в клубе села Ачка Сергачского района Горьковской области», в соответствии с которым все клубы и общественные здания в стране обязаны были привести в строгое соответствии с требованиями противопожарной безопасности.
...Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда РСФСР 16 мая 1962 года вынесла приговор.
Иритков (ему на тот момент было 30 лет) был признан виновным по статье 98 УК РСФСР «Умышленное уничтожение или повреждение государственного или общественного имущества». Приговорен к 10 годам тюрьмы.
Ярукин (ему исполнилось 44 года) признан виновным по двум статьям: 170 «Злоупотребление властью или служебным положением» и 172 «Халатность», получил 8 лет тюрьмы.
Цитата из приговора: «На основании ст. 29 УК РСФСР Ириткову М.Н. и Ярукину С.И. после отбытия наказания запрещено заниматься педагогической деятельностью в течение 5 лет. Взыскать в пользу Мариинско-Посадского районного отделения народного образования Чувашской АССР с Ириткова и Ярукина солидарно 21 317 рублей».
Обвиняемые с приговором не согласились, обжаловали его. В декабре 1963-го статья 170 УК «Злоупотребление властью или служебным положением» Ярукину была отменена «в связи с отсутствием состава преступления». В итоге ему назначили три года исправительно-трудовой колонии. Ириткову тогда лишь смягчили режим: первые два года он должен был провести в тюрьме, остальные восемь – в колонии усиленного режима.
Но через 4 месяца дело было пересмотрено вновь. Главное основание – злой умысел в действиях Ириткова не был доказан. Учли также, что при пожаре погибла его жена, на его руках остались малолетние дети. Действия Ириткова переквалифицировали со статьи 98 УК РСФСР «Умышленное уничтожение или повреждение государственного или общественного имущества» на статью 99 «Неосторожное уничтожение или повреждение государственного или общественного имущества». И назначили ему наказание в виде трех лет колонии общего режима. Возмещение ущерба сократили до 1 тысячи с Ярукина и 3 тысячи – с Ириткова.
О самой трагедии стало известно в Союзе только в 90-х, когда дело рассекретили. Тогда же провели первую панихиду по погибшим и открыли памятник.
Как сложились судьбы директора и учителя? Ярукин поселился в Екатеринбурге, Иритков – в Златоусте. Что удивительно: Иритков устроился в школу, учил детей, и те вспоминают о нем как о добром талантливом педагоге. А его младший сын занимается... обеспечением противопожарной безопасности в школах. Не так давно сын Ириткова рассказал, что отец перед смертью якобы поведал правду о той трагедии. Заключается она в том, что не он плеснул бензин, а дети. Если так, то почему он скрывал этот факт от следствия? Но теперь уже у него это не спросишь…
Давно нет в живых и Ярукина. Да и вообще совсем мало осталось живых свидетелей той трагедии. К слову, кого-то из них можно было узнать по страшным шрамам на лице. Они долго не могли свыкнуться с мыслью, что власть их предала, когда засекретила трагедию. А то, что их семьям выдали после пожара по 100 рублей и 1 кубометр дров (семьям погибших – по 150 и 1,5 соответственно), считали издевательством.
