Перед началом прений в суде по делу историка-расчленителя Соколова судья в последний раз спросила подсудимого, признаёт ли он себя виновным в умышленном убийстве. Соколов очередной раз ответил эмоционально: вину признал, но сказал, что был "доведён чудовищными высказываниями в адрес детей".
"Это было совершено в состоянии полного умопомрачения, - громко говорил историк. - Я мог это сделать только доведённым до состояния абсолютной потери контроля над собой. Для меня это абсолютно спонтанный, неконтролируемый, непредвиденный жест. Да, это я стрелял. Но я постоянно думаю об этом, мне чудовищно, у меня болит душа! Можно ли назвать это умышленным, тем более предумышленным поступком? Я не юрист. Это было деяние в состоянии полной потери над собой контроля. Это единственное, о чём я думаю сейчас".
Таким образом, несмотря на доказательства обвинения и экспертизу, которая говорит об отсутствии у Соколова аффекта, он по-прежнему хочет представить убийство как "преступление страсти".
