Николай Вячеславович — известный историк-востоковед, буддолог, полиглот, который знал восемь языков, в том числе – монгольский, китайский, японский, корейский. Имел множество званий и регалий. На его счету – более трехсот научных трудов.
Долгие годы он жил и работал в Туве. В Тувинском университете заведовал лабораторией кочевых цивилизаций. Потом переехал в Улан-Удэ, работал в Бурятском университете. Вел активную переписку с учеными и соратниками со всего мира. Стал одним из авторов словаря «Буддизм» и энциклопедического словаря «Китайская философия». Консультировал специалистов по вопросам истории и культуры народов Внутренней, Центральной, Северо-Восточной и Юго-Восточной Азии. Занимался также исследованиями, связанными с возможностями человека. Был первым президентом Федерации ушу Бурятии.
Коллеги отмечают, что Абаев отличался принципиальностью и прямотой. Своего жилья у профессора в Бурятии не было - он жил в одиночестве на съемных квартирах. Занимаясь наукой, не думал о материальном благополучии. В последние годы сильно болел, нуждался, бывало, что голодал. Его поддерживал аспирант, который сам вскоре попал в больницу.
В начале июня Николай Вячеславович написал своей коллеге из Красноярска Инге Давыдовой, с которой сотрудничал, когда преподавал в Сибирском федеральном университете. В послании профессор указал, что «его изоляция в квартире на Бульваре Карла Маркса превратилась в заточение по принуждению, что он умирает от истощения, диабета, анемии».
В соцсети была создана группа «Поможем профессору Абаеву вместе!» Ученики, коллеги и просто неравнодушные люди стали перечислять для профессора деньги.
Одна из учениц, которая с мужем приехала к профессору на квартиру, рассказала, насколько Николай Вячеславович был истощен. Он несколько месяцев не выходил из дома, у него был упадок сил, рассеянное сознание. Ученый был обезвожен, похудел на 15 килограммов.
Выяснилось, что в съемной квартире не было воды, кран был сломан, как и холодильник. В доме не было никаких продуктов. Не было даже чайника... Активисты добивались, чтобы Николая Вячеславовича положили на обследование в госпиталь ветеранов войны. Для этого нужно было сдать тест на коронавирус.
Деньги на счет профессора продолжали поступать, было решено закупить на них лекарства, хозяйственные товары, оплатить съемную квартиру. Но тут вмешалась жена Николая Вячеславовича, Любовь Абаева — доктор исторических наук, профессор, которая попросила активистов «остановить информационную волну по сбору средств». Уверив при этом коллег ученого, что контролирует состояние здоровья профессора.
14 октября стало известно, что Николай Абаев покончил с собой.
Мы связались с человеком, который навещал профессора с июля по сентябрь, и, чем мог, помогал ученому.
— Мы несколько лет общались с профессором заочно, — рассказывает Ильяс Мукашов из Саратова. — Меня интересовала тема восточной философии и культуры. Николай Вячеславович был ученым с широчайшим кругозором. Он мне импонировал как человек. С ним было очень интересно общаться. Так как я занимаюсь верткой книг, дизайном обложек, я редактировал некоммерческий альманах, где были статьи профессора. Потом помогал профессору редактировать и издавать его научные труды. Пару его книг напечатал за свой счет. Правда, там и тиражи были небольшие, около ста экземпляров.
— Когда познакомились с Николаем Абаевым лично?
— Я прилетел в Улан-Удэ по личным делам 1 июля. Один наш общий знакомый свел меня с Николаем Вячеславовичем. Профессор встретил меня так, будто я к нему захожу каждый день. Не проявил никаких эмоций. У него было удрученное состояние. Он пал духом. В последнее время он действительно сильно нуждался. Но самое плохое, что он замкнулся, прервал всякую связь с миром. Не все знали, что происходит, поэтому и поддержки было немного.
Кто-то сейчас говорит о его сложном характере. Мне Абаев показался человеком мягким. Просто он был несколько отстраненным и не особо благодарил людей за оказанную помощь. Но ко мне со временем привык. Как-то поделился, что хочет написать книгу о Гэсэре, небесном всаднике — герое в мифологии монгольских народов и народов Тибета.
— Что известно о его семье?
— У него есть жена - Любовь Лубсановна Абаева, тоже профессор, доктор исторических наук, научный сотрудник Института монголоведения, буддологии и тибетологии Сибирского отделения РАН. Они были в браке. Как я понял, жилье при разводе Николай Вячеславович оставил жене. А сам потом долгие годы скитался по съемным квартирам. Потом жена снова попросила его заключить брак. Многие были уверены, что ей нужен был статус мужа, его громкая в научных кругах фамилия.
У них было двое сыновей, оба ныне покойные. Ушли в мир иной уже достаточно взрослыми. Ходят слухи, что одного убили, другой умер от болезни. Это семейная трагедия. Я не спрашивал о сыновьях у Николая Вячеславовича напрямую. Для него это была больная тема.
— Вы говорите, что он сильно нуждался, но ведь активисты объявили для профессора сбор средств.
— Да, было собрано порядка 60 тысяч рублей. Но тут не удалось согласовать один момент. С его карты банк снимал все поступления, поскольку карта была кредитная. Там долг был около 200 тысяч рублей. Все перечисленные деньги были моментально списаны в счет долга. Помощь адресно не дошла. Так же списывалась пенсия и зарплата из университетов, как из Бурятского, так и Тувинского. Жить ему было не на что.
— Пытались связаться с его женой Любовью Лубсановной?
— Пытался дозвониться до нее не один месяц. Она не брала трубку, не перезванивала, на СМС не отвечала. Получается, что Инга Давыдова, по чьей инициативе был объявлен сбор средств, передала ей эстафету, а она пропала. Николай Вячеславович рассказывал, что Любовь Лубсановна ходила к нему в июле какое-то время. Потом они опять поругались, как он говорил, она даже камни бросала ему в окно в съемную квартиру, сам я этого, конечно, не видел. С тех пор не появлялась, пропала.
Как-то увидел ее письмо по электронной почте, адресованное мужу. Там не было даже слов приветствия. Любовь Лубсановна требовала от Николая Вячеславовича: «Сделай так, чтобы твои красноярские друзья мне больше не звонили».
Я думаю, что он пал духом не только из-за болезней и неустроенности. Свою роль сыграли и личные отношения. Он супругу по-своему любил, хотел восстановить отношения.
А тут на него навалилась еще и судебная тяжба. Профессор написал критический отзыв о местных шаманах, которые отправились к жрецам вуду в Африку на конференцию по вопросам религии. Шаманы посчитали, что профессор оскорбил их честь и достоинство, и обратились в суд. Вскоре выяснилось, что суд принял решение в их пользу. Какие там санкции, я не знаю. Николай Вячеславович говорил о штрафе. Но я лично постановления не видел. Шаманы были близки к влиятельным людям. Профессор был уверен, что из-за этого у него начались проблемы на работе.
— У Николая Абаева вообще не было никакого своего жилья?
— В Улан Удэ не было. А в Туве у него была квартира в общежитии. Одно время он думал туда вернуться. Но опасался, что не выдержит трудную дорогу с пересадками. У Николая Вячеславовича был сахарный диабет, цистит. Да и денег на билет не было. Два года назад он упал в Красноярске в аэропорту. У него было отслоение сетчатки глаза. Операцию он так и не сделал. Пускаться в дорогу опасался.
— Как вы сами пытались помочь профессору?
— Люди, кто знал Николая Вячеславовича, собрали деньги. С местной шаманкой Светланой мы нашли квартиру, куда профессор переехал. Светлана оформила договор на себя. Потом поругалась с ученым из–за того, что он воспринимает все как должное, не проявляет никакой благодарности.
Тут, видимо, уже пошли какие-то старческие изменения. Он мог сказать: «Вот, ко мне приходили убираться и украли зарядку». А она валялась в углу за столом.
В общем, из той квартиры его выселили. Вещи остались в подъезде, возможности перевести их не было. Неделю с Николаем Вячеславовичем мы жили в хостеле. Потом удалось найти убитую квартиру, где раньше жил 83-летний дедушка. Условия были, только душа не было. Квартира требовала ремонта. Договорились, что в первый месяц арендная плата, с учетом ремонта, составит 6 тысяч рублей в месяц, а потом нужно будет платить уже по 10 тысяч.
— С Бурятским университетом, где работал ученый, связывались?
— Я 29 сентября вернулся из Бурятии домой. Уже из Саратова написал на электронную почту Бурятского университета, дал им адрес, где в данный момент находится Николай Вячеславович. Попросил навестить профессора. Мне ответили: «Спасибо, передадим информацию на его кафедру». Потом еще раз поинтересовался, есть ли обратная связь? Получил ответ: «Информацию направили в ректорат. Супруга профессора в курсе ситуации». Вчера спрашивал, есть ли у них сведения, кто занимается похоронами. Ответа не получил.
— Это ведь вы забили тревогу по поводу исчезновения Абаева?
— Я беспокоился за Николая Вячеславовича. Попросил свою знакомую девушку, которая приехала из деревни в Улан-Удэ, навестить профессора. Она позвонила и сказала, что дверь никто не открывает. А из квартиры идет тяжелый запах. Решили вызвать экстренные службы.
Тут уже подключились соседи, приехали хозяева квартиры, открыли дверь и увидели, что Николай Вячеславович покончил с собой. С того времени прошло, по-видимому, дня три. Соседи рассказывали, что в последнее время из квартиры не доносились никакие звуки, не слышно было шагов. 7 октября у Николая Вячеславовича был день рождения. Он встретил его один. Это, видимо, и стало последней каплей.
Между тем, стало известно, что тело Николая Абаева не выдают без справки из паспортного стола. А справку, соответственно, не выдают, потому что профессор был зарегистрирован в Кызыле. Об этом на своей странице в Фейсбуке рассказал общественник Зуртан Халтаров. Он же сообщил, что организацией похорон занимается шаманка Светлана Асхаева. За свой счет. Никто ей не предлагает помощь — ни финансовую, ни транспортную, ни по организации поминального ужина, в то время, как под постом о безразличии к судьбе профессора, отписались сотни человек.
