- Мы поехали в Ногинск для встречи с Ежовым по просьбе руководства УФСИН Московской области и самого учреждения, - рассказывает Сергей Леонов, председатель ОНК МО. - Специально взяли с собой священника, нашего коллегу Михаила Куземка. Однако, это было бесполезно.
- Почему?
- В духовном общении Ежов, как мне показалось, не нуждался. Был весь в себе, замкнутый. На предложение, хочет ли он, чтобы к нему пришёл местный батюшка, желания такого не высказал, но ответил, что учтёт. И в этот же день к нему действительно пришёл здешний священник, но беседы, судя по всему, особо не получилось. На контакт шёл неохотно, на все вопросы по быту и условиям содержания отвечал односложно.
- Сколько человек сидели с Ежовым в камере?
- Он был один. Это обычная практика. Потому что таких в общую камеру сажать нельзя. Сама камера стандартная, на четырёх человек. В ней было видеонаблюдение, как и положено.
- Возможно ли было предотвратить этот суицид, как вы думаете?
- Это произошло в четыре часа утра. Сотрудник все увидел по видео и вовремя забил тревогу, но дело в том, что СИЗО-11 большое, и пока он добежал до места происшествия, было уже поздно. Рядом с Ежовым нашли несколько предсмертных записок, в которых просил никого в своей смерти не винить.
- Как вы думаете, он раскаивался в содеянном?
- Трудно сказать. Во время общения было видно, что он находился в тяжелом психологическом состоянии. Мы указали в акте о том, что заключённый требует особого внимания, что, возможно, склонен к суициду, знаю, что с ним потом работал психолог. Однако, как видите, это не помогло.
