- Владимир Михайлович, почему мы говорим об опасности радиоактивного заражения в связи с этим пожаром? Люди считают, что спустя столько лет, радиации уже нет.
- Это могут сказать только незнакомые с ядерной физикой люди. 26 апреля 1986 года произошла Чернобыльской авария. С тех пор прошло уже 34 года. Тогда взорвался ядерный реактор РБМК-1000, в котором находилось порядка 190 тонн ядерного топлива в виде смеси урана-238 и урана-235. Это два радионуклида, которые находились в этом топливе.
В процессе работы ядерного реактора образуются различные осколки – результаты так называемой реакции деления, которая происходит в ядерном реакторе. Накапливается масса радионуклидов. Этих реакций деления порядка 70-ти различных вариантов. В каждом варианте образуются радионуклиды.
Главные осколки - Цезий-137 и Стронций-90. Те, кто знаком с физикой, знают, что все радионуклиды находятся в возбужденном состоянии и имеют на внешней оболочке электроны. Каждое вещество из возбужденного состояния постепенно хочет перейти в стабильное. Но для этого нужно время. Время, за которое активность снижается в 2,7 раза, называется периодом полураспада.
Так вот, период полураспада основных изотопов, которые образуются при реакции деления – цезия и стронция порядка 30 лет. Для того, чтобы окончательно перейти в стабильное состояние, и чтобы этой радиоактивности не было, нужно 300 лет. То есть 10 периодов.
А с 1986-го года по настоящее время прошло только 34 года. То есть состоялся практически только один полураспад.
- Выходит до полной нейтрализации выбросов еще лет 270?
- Да. Основная масса изотопов находятся там, где они выпали после аварии АЭС. Выпали они неравномерно. Это произошло из-за тех условий, которые были во время чернобыльской аварии. Многое определяется розой ветров и другими факторами.
Львиная часть, слава богу, пошла не на город Припять, а на будущий «рыжий» лес. То есть большинство радионуклидов выпала вокруг площадки самой станции и в этом лесу. И лес просто умер. Это – хвойные деревья, которые как раз в первую очередь погибают во время таких радиоактивных выбросов.
Это лес потом вырубали, складировали, закапывали. Но львиная часть изотопов осталась на поверхности почвы. А там выпали не только цезий и стронций, но и почти вся таблица Менделеева. Постепенно за 34 года вся эта радиоактивность опустилась вниз – на 150-180 мм от поверхности. За счет опадающей хвои, листьев, упавших деревьев.
И вот эта радиоактивная подстилка загорелась. Кстати, она почти каждый год горит, поднимая все продукты горения вверх. Это все с площади порядка 100 гектаров поднимается на очень большую высоту - практически в стратосферу.
Как оно будет рассеиваться, понять трудно, так как на разных высотах разная скорость ветра. Так что это процесс мало предсказуемый.
Когда в 2010 году также горели зараженные после Чернобыля брянские леса, радиоактивность распространялась более чем на 600 километров, вплоть до Вильнюса, где радиоактивный фон вырос в 40 раз.
- Сейчас пожар находится в двух километрах от саркофага. То есть Украина справиться с этим в одиночку не может?
- Запустить туда вертолеты, как это делалось раньше, это абсолютно не эффективно. Уже доказано, что использование летательной техники не имеет смысла. Вертолет летит, засасывая двигателями все в себя. Все воздухозаборники и выходные отверстия напитываются радиацией. И Чернобыль, и Фукусима показали, что этого делать нельзя.
Такие пожары можно тушить, только используя наземную технику. Но и это сложно, так как зима была мягкая, и воды не хватает. А значит, площадь пожаров будут разрастаться, если не предпринять каких-то радикальных способов.
Здесь можно уповать только на природные явления – на дожди. И если погода не изменится, то можно ожидать самые большие неприятности.
- Стронций, цезий – продукты распада – чем они страшны?
- Ничего хорошего нет. Если к пандемии коронавируса добавится радиоактивность, это ее более усугубит ситуацию. Если сейчас хоть как-то можно выйти на улицу, имея средства защиты, то от радиоактивности защиты практически нет. Попадая в легкие человека с воздухом, радиоактивные частицы будут накапливаться, вызывать раковые болезни.
- Погибшие от радиации леса – это большая проблема?
- Огромная. Это беда не только Украины, но и России, Белоруссии. Удручает, что никто системно эту проблему не решает спустя 34 года после Чернобыльской катастрофы не решает. Нет специальной техники для разбора бурелома из умерших деревьев, не проводится их правильная утилизация. Нужны противопожарные меры, создавать просеки шириной в 150 метров, перепахивать их. Ничего этого не делается.
Людей жалко, которые там живут. Каждый год подобная ситуация повторяется. О том, что нужно с этим что-то делать много говорилось, принимались программы по утилизации этого леса. Но как в случае с Брянскими лесами, так и в случае с Чернобыльскими, фактически ничего не сделано, несмотря на то, что Украина вбрасывает гигантские средства в ликвидацию этого пожара. Но потушить его очень сложно.
Деревья сами набирают в себя радиоактивность. Дерево диаметром 230-300 миллиметров вместе с водой накапливает радиоактивные вещества, которые скапливаются с внешней стороны – в коре, ветвях, листве или хвое. В конце концом дерево умирает. Что с ним делать? Сжечь его нельзя. Потому что получишь радиоактивный пепел.
- Изотопы в огне не горят?
- Разумеется, нет. При горении из-за разницы температур продукты сгорания поднимаются вверх. А если территория большая и пожары сильные, то зола, пепел, превращаются в радиоактивное облако, которое накрывает громадные территории – десятки тысяч квадратных километров. И в какую сторону это «богатство» пойдет – одному богу известно, как говорится.
Раз сжигать нельзя, значит нужно строить хранилища. Или сжигать с улавливающими фильтрами, которые потом где-то складировать. Проблемы цепляют одна за другую.
Читайте также: "Пожар возле Чернобыля достиг радиоактивных отходов"
