Но чисто с юридической точки зрения многие считали это дело весьма неоднозначным и даже по-своему уникальным. Именно поэтому не исключали даже полное оправдание «звездных» (в том числе по количеству звезд на погонах) сотрудников Следственного комитета.
Обо всем этом — наш разговор с одним из защитников обвиняемых следователей (в прошлом он сам — следователь по особо важным делам СК России) Андреем ГРИВЦОВЫМ.
— Андрей, что вас в этом деле зацепило?
— Получилось так, что доказательства в этом деле есть, но только это доказательства невиновности. Давайте разбираться…
Подсудимым Дрыманову, Максименко и Крамаренко по основному эпизоду инкриминируется получение совместно с ранее осужденным экс-заместителем начальника столичного СК Денисом Никандровым от неустановленного лица взятки в размере миллион долларов через посредника Дмитрия Смычковского. Взятка — за принятие решения в отношении Кочуйкова и Романова (криминальные авторитеты. — Прим. авт.). При этом взяткодатель по делу не установлен, деньги, якобы переданные в качестве взятки, не обнаружены и не изъяты, как и не обнаружены следы траты подобных сумм.
Так называемый посредник Дмитрий Смычковский открыто проживает в Англии — суд отказал в его выдаче, сославшись как раз на отсутствие каких-либо веских доказательств причастности. В судебном заседании исследовались и письменные объяснения Смычковского, и был допрошен его адвокат, получавший данные объяснения. Смычковский подробно рассказал об обстоятельствах знакомства и общения с подсудимыми, пояснив, что никаких денег он им не передавал, хотя и действительно по просьбе знакомого бескорыстно интересовался данным делом. Все подсудимые факт получения-передачи денег также отрицают и отрицали с самого начала расследования.
— Особенно Крамаренко. Он-то уж точно ничего не получил!
— Вот именно! И до сих пор не объяснено, что помешало получить их за практически два месяца, в течение которых так называемый посредник Смычковский и Крамаренко неоднократно созванивались и даже встречались. Видимо, Крамаренко был нужен в этом деле только потому, что в производстве руководимого им подразделения было дело в отношении Кочуйкова и Романова. Другой причины выдвинутого в отношении него обвинения я не нахожу.
— Есть же записи разговоров, которые фигурируют в деле.
— Из записей можно сделать вывод только о том, что Ламонов (заместитель Максименко. — Прим. авт.) в бытовых разговорах, сопровождавшихся застольем, рассказывал Максименко о получении им (Ламоновым) денег в связи с указанным делом. Однако за это и Ламонов, и Максименко уже осуждены. Хотя и с данным осуждением мы не согласны, поскольку на основании записей невозможно сделать выводы ни об обстоятельствах якобы получения денег, ни о причастности к этому Максименко, который в ответ на все слова Ламонова только мычал (по всей видимости, находясь в состоянии опьянения).
Что касается отношения этих записей к делу Дрыманова, то они, наоборот, свидетельствуют, что последний здесь вообще ни при чем. Об этом Ламонов, рассказывая о деньгах, говорит прямо. Ну и абсолютно абсурдно выглядят утверждения о том, что Максименко, Дрыманов и Крамаренко действовали совместно, единой группой, тогда как при зафиксированных записями встречах обсуждали что угодно, но только не деньги или дело Кочуйкова — Романова.
— А как же показания Никандрова?
— Да, остается один осужденный Никандров, со слов которого указывается, что якобы Дрыманов 28 апреля 2016 года передал ему часть взятки в сумме 200 000 долларов в своем кабинете. Дрыманов этот факт отрицает, а кроме того, в суде был допрошен его водитель, который находился в комнате отдыха в момент встречи между Никандровым и Дрымановым и категорически настаивает на том, что никакой передачи не было.
Теперь далее. Следствие указывает, что якобы эти деньги в этот же день ранее Максименко получил от Смычковского, затем передал их часть Дрыманову, а тот уже якобы передал их Никандрову. Однако в ходе судебного следствия было установлено, что встречи между Максименко и Смычковским, а также Максименко и Дрымановым 28 апреля 2016 года не были сопряжены с какой-либо передачей денег, не имели никакого отношения к делу в отношении Кочуйкова и Романова. Ни одного очевидца, который бы позволил утверждать обратное, установлено и допрошено не было. Водители, которые сопровождали Максименко и Дрыманова, также показали, что никаких денег при себе у них не было.
Более того, по логике обвинения у Максименко при себе в тот день должно было остаться 200 000 долларов, однако это просто невозможно, поскольку фактически сразу после встречи с Дрымановым он, не заезжая домой, убыл в аэропорт «Внуково» и улетел по работе в Санкт-Петербург. Провезти такую сумму наличными через аэропорт нереально с учетом проводящегося там досмотра всех вылетающих пассажиров.
— В показаниях Никандров прямо говорит про передачу ему денег со стороны Дрыманова.
— Эти показания просто надо объективно оценить. Никандров в течение длительного времени давал совсем иные показания, а затем почему-то стал сообщать, что встреча с Дрымановым по поводу денег была в середине мая, а не 28 апреля 2016 года, как он показал впоследствии.
— Вы думаете, Никандров оговорил Дрыманова?
— Я как защитник не должен в этом разбираться. Это вопрос следствия и суда. Я только вижу непоследовательность этих показаний и несоответствие их всем остальным доказательствам по делу. Причины этих несоответствий выяснять не мне.
— Что тогда вы скажете про второй эпизод Дрыманова, по которому он обвиняется в получении взятки от Никандрова в виде банковской карточки с деньгами? Никандров в интервью мне рассказывал, что уж в том-то эпизоде все совсем железно.
— Скажу, что этот эпизод моему подзащитному не предъявлялся, но для меня и он выглядит столь же надуманно. Во-первых, реальных данных о наличии на этой карточке денег не имеется, как и каких-либо трат со стороны Дрыманова, что и подтвердили исследованные в суде доказательства. Во-вторых, якобы эту карточку Никандров передал Дрыманову через непродолжительное время после получения от того 200 000 долларов, однако, имея такую крупную сумму, якобы занимал у своего знакомого гораздо меньшие деньги для дачи Дрыманову. И, в-третьих, ну совсем уж абсурдно выглядит утверждение, что Никандров давал взятку Дрыманову за назначение на должность, хотя было установлено, что такое решение было принято совершенно иными лицами. В целом же огрехов по этому эпизоду было огромное количество, и, на мой взгляд, защита Дрыманова это убедительно доказала.
— Как вели себя подсудимые в ходе процесса и как они встретили запрошенное им наказание?
— На мой взгляд, они держались очень достойно, боролись за себя, не превращая это в шоу и не теряя при этом мужества. Конечно, все они переживали, это было видно, но достоинства от этого было не меньше. Никто из них не сломался и, думаю, не сломается.
— Много говорилось о том, что это дело не должна была расследовать ФСБ. Что вы про это думаете?
— В законе нет ни одной нормы, которая позволила бы расследовать следователям ФСБ уголовные дела как в отношении сотрудников Следственного комитета, так и по статье о взятке. Это означает, что расследование проведено с нарушением закона, а потому не может являться объективным. Одного этого довода достаточно для оправдания.
— Как вообще проходил процесс? Можно ли было на основании поведения, реплик судьи сделать выводы о том, каким будет приговор?
— Процесс проходил достаточно напряженно, а с учетом тяжести выдвинутых обвинений — иногда даже эмоционально. Что касается отношения судьи и возможного приговора, то никаких выводов я сделать просто не могу, поскольку оно, как мне кажется, было ровным. Мне судебное разбирательство далось достаточно легко, так как, на мой взгляд, защита была гораздо более подготовленной и убедительной. Оценивать же судью — не моя работа, и, даже если я скажу, что мне работа судьи по управлению процессом исследования доказательств понравилась и показалась профессиональной, это ничего не изменит.
Читайте также: Вскрылась хитрая уловка адвокатов экс-генерала Дрыманова перед приговором
