Звоню Николаю Сахарову.
— Николай, что произошло?
- Я пришел в театр на собрание, которое было назначено на 6 ноября на 10 утра. Был вызов — объявление черным по белому на доске. А потом отдельно, гораздо позже, появились в списке фамилии артистов, якобы приглашенных на сбор. Моей фамилии там не было. И получается двоякая ситуация: мы же труппа.
Я послал в репертуарную контору ответ: «Я штатный артист, имеющий прямое отношение к труппе, но меня нет среди вызванных, как и многих других. Формулируйте точнее, что вы хотите сказать. В противном случае вы юридически в странном положении». Но мне ничего не ответили, в результате мы с ребятами решили прийти, потому что нам легко мог быть инкриминирован невыход на работу.
Пришли, но в зал меня и Андрея Голикова не пускали. «Вас не вызывали», — говорил охранник и одна женщина. Как не вызывали, если написано — сбор труппы? Уже, кстати, не первый в этом сезоне, но артистов, нелояльных к Эдуарду Боякову, под любыми предлогами туда не пускают.
И вот я стою, идет Бояков, начинает снимать меня на телефон. Чувствую, будет провокация, так и есть: сначала он похлопывает меня по щеке два раза, как похлопывают проституток. «Вы что делаете?» — спрашиваю. А он расцарапывает мне лицо, а потом бьет. Ударил, надо сказать, крепко по лицу и тут же отскочил, решил, что я отвечу. Он спрятался за Клементьева, это артист наш, теперь его заместитель. И при Дорониной был всегда. Он держит Боякова, а тот орет: «Отпусти, я убью его!». Я говорю: «Да отпустите, пусть сделает что хочет».
— Вы это серьезно, Николай? Я не пойму: это театр или разборки на рынке? Это художественный руководитель с угрозами или зэк с нар?
— Такая обстановка теперь в театре. У меня есть свидетель — наш артист Андрей Голиков. Я пошел в поликлинику СТД, где зафиксировали ссадины на лице. Собираюсь обратиться в полицию. Честно скажу, я бы не стал ничего этого делать, но Бояков сейчас все перевернет и меня же выставит виноватым. Он уже в интервью кому-то сказал, что якобы «не дотрагивался до меня, а лишь коснулся». Что это за касания такие? Нетрадиционные, что ли?
Как я теперь понимаю, он и шлепал меня по щеке с одной целью — чтобы я ответил. Я мог, конечно, он же маленький, щуплый, но не стал отвечать. Бояков хоть теперь и устраивает лекции во МХАТе, имитирует бурную деятельность, но выражается он не как интеллигентный человек. Мне вообще передавали, что он обещал со мной расправиться.
— Для этого есть основания у вашего нового худрука?
— Я опубликовал в двух газетах свою статью о нем. Видимо, это его взбесило. Написал как есть и как думал. Я не молчу, другие молчат, боятся. А чего бояться-то? У части артистов уже на тридцать процентов, а у кого-то на все семьдесят срезали зарплату. Сняты все надбавки, премии: у людей выходило по 80–90 тысяч в месяц, а теперь они получают по 25 тысяч минус подоходный налог. Тот, кто выступает против, кто нелоялен, тех сразу выводят из спектаклей, даже если они были много заняты. А я стишки пишу на Боякова, вот он и бесится.
— Этот конфликт вы замнете или дадите делу законный ход?
— Я обращусь в полицию сначала, а потом — в суд.
Инцидент, произошедший между артистом и худруком, некрасив, мелок и вообще выглядит весьма позорным для театра, тем более носящего громкое имя — Художественный. В конце концов именно худрук несет ответственность за то, что происходит, за атмосферу в коллективе. А коллектив трясет: есть кто «за», группа нелояльных готовит иски в суд и наверняка если не выиграет, то погрузит МХАТ в длительные судебные процессы. Не говоря уже о СМИ и соцсетях, которые все это будут активно полоскать, игнорируя творческий процесс.
Ведь новый лидер МХАТа, кроме того что занялся рукоприкладством, выдвинул прямо-таки нереальную программу переформатирования бункера на Тверском — так всегда называли МХАТ им. Горького: поэтические чтения, музыкальные программы, несколько премьер в ноябре. Вот только все это будет всходить на скандальной, конфликтной почве, на двойных стандартах, лжи, которая в любом случае возникает у противоборствующих сторон, и теперь уже реальных судебных процессах.
Ну а Татьяна Васильевна Доронина, звезда отечественного театрального и киноискусства, по-прежнему хранит молчание. Сложившаяся в ее, теперь уже бывшем, театре обстановка, естественно, не способствует улучшению здоровья. И уже две недели она находится в военном госпитале.
