«Бабушка-знахарка жила в одном из сел нашей области. Я не знаю, что тогда двигала мной, но я собралась и поехала. Была готова на что угодно, лишь бы избавиться от депрессии... К моему удивлению, она сразу начала говорить. «Что, за спасением приехала? Несладко тебе пришлось. И работу потеряла, и отношения не сложились, двое маленьких детей на руках, один ребенок с тяжелым характером... С матерью ужиться не можешь».
Согласно запискам Наталья при первых родах потеряла двоих детей. «Дина прожила два дня, Динара восемь. Только я знала, что я еще не готова к детям, наверное, не достойна их. Они пришли — и сразу ушли. Помню психолога, которая сказала: «Ты в черном списке». Мама еще подливала масла в огонь, говорила, что я виновата, что себя не берегла».
Подробно Наталья рассказывает и о будущем убийце. В частности, упоминает о том, как придумала ему имя
«Смеркалось, я вышла из троллейбуса и побрела на остановку в надежде увидеть кого-то из своих. Вдруг откуда ни возьмись пьяный мужик из кустов вырулил и на меня. Повалил меня на землю, прижал и пытался что-то сделать. Он навалился с такой силой, что я не могла пошевелиться. И вдруг он обмяк....Кто-то свалил его с меня. Передо мной стоял небольшого роста коренастый парень. {…..}, так его зовут, сказал, что больше меня не тронут. Позже я узнала, что у него черный пояс по каратэ, и что он состоит в серьезной группировке. Так родилось имя для моего будущего сына, который появится в 2003 году».
Много строк посвящены отцу ребенка Тараса. «К концу четвертого курса мы с Ильдаром решили поехать знакомиться к родителям. Наши деревни находятся друг от друга за 70- километров. Приехали к нему, я даже не ожидала такой встречи. Вышли две младшие сестры, давай обнимать меня. Потом мама вышла, говорит: «Наконец-то дождались».... Через день поехали ко мне. Мои тоже нормально приняли его. Он же умел разговаривать, себя преподать. Да и с меня пылинки сдувал. Но в этот раз она меня поддержала. Ильдар с утра пораньше встал, пошел дрова колоть...»...
Жизнь с Ильдаром, судя по дневнику, складывалась сложно. «За полугодие я видела Ильдара раза четыре. Каждый раз он приезжал и придумывал новые истории. Зато теперь я знала, где он снимает квартиру вместе с друзьями».
Вот что вспоминает Наталье о своем сыне-палаче. Речь идет о его рождении.
«С Тарасом мы пролежали неделю и выписались. Я смотрела на него и радовалась, что наконец такое счастье. Но малыш дал нам жару. Характер проявлялся с рождения. Канючил, капризничал, не спал ночами. Все время просился на руки. Но благо, нянек дома хватало. Мне даже иногда давали поспать.... В 11 месяцев я вышла на работу. Денег не хватало, как говорила мама. Все время были долги».
Однажды — об этом моменте Наталья пишет отдельно — она вместе с сыном отправилась к своему знакомому в колонию. Из текста неясно, идет ли речь об отце Тараса или о другом мужчине.
«В колонии строгого режима я еще не была, надо было заполнить этот пробел в жизни. Работая в министерстве обороны, я боялась, что узнают. Поэтому никому ничего не сказала... Мы как будто знали друг друга всю жизнь. Болтали без умолку. Тарас тоже был как у себя дома. Заодно я развеяла миф о том, что за колючкой совсем плохо».
Большой кусок дневника посвящен душевым проблемам Натальи. Причем они были настолько серьезны, что вмешалась комиссия по делам несовершеннолетних.
«Безразличием я страдала на протяжении года после операции. Я с равнодушием относилась ко всему происходящему. Мне было безразлично, что происходит в доме. Дети, как бесплатное приложение, играли и иногда приводили меня в чувства. У меня было одно развлечение — телевизор, ничего другого я делать не могла. При этом я смотрела фильмы, где убивают, насилуют, издеваются. Мне неприятно было смотреть романтические фильмы и комедии, они меня просто раздражали. Фактически из этого состояния мены вытаскивали дети. Я подсознательно понимала, что им нужна мать. Мне нужно было докопаться до какого-то учения, что могло бы убедить меня жить нормальной жизнью.
Комиссия по делам несовершеннолетних вцепилась в меня мертвой хваткой. Они вызывали меня к себе на беседу. Нашли каких-то свидетелей. Которые по непонятными причинам захотели остаться анонимными. Припомнили мне наркологию, наложили штраф за ненадлежащее обращение с детьми и родителями. Пригрозили, что лишат меня родительских прав.
С юридической точки зрения я понимала, что у них ничего нет и не могло быть. Никаких документов, подтверждающих, что я плохо отношусь к детям. Но бороться с ними я не могла, так как у меня были «связаны руки». Мы жили на отшибе, в поселке, кого ни спроси, все были настроены против меня. Мама каждый день ходила и рассказывала, как ей плохо, что она устала. И все потому, что я не подчинялась ей и не шла на контакт».
Что из этого дневника правда, что вымысел, еще предстоит выяснить. Но по всем признакам, большинство признаний Натальи соответствуют действительности.
Читайте также: Друг ульяновского подростка-убийцы: "Видел его последним"
