Мусь утверждал потом, что в кабине у себя на борту слышал переговоры диспетчеров аэропорта с экипажем президентского «Ту-154». Ценность показаний бортинженера в том, что, согласно его словам, диспетчер позволил опуститься самолету на высоту до 50 метров. Официальная же версия трагедии построена на том, что диспетчер такого разрешения не давал, и самолету было велено находиться на высоте минимум в 100 метров — из-за густого тумана. Важность Муся как свидетеля подкреплялась и тем, что судьба записи, которая должна была зафиксировать эти переговоры, до сих пор неизвестна. Кроме того, он якобы слышал два взрыва перед крушением президентского борта. То есть бортинженер был фактически единственной зацепкой тех, кто отрицает официальную версию трагедии.
К таковым относится и депутат польской оппозиционной партии «Закон и справедливость», глава парламентской комиссии по расследованию авиакатастрофы Антони Мачеревич. Узнав о гибели Муся, он отметил, что «есть впечатление, будто над всеми, кто может рассказать правду о том, что случилось в Смоленске, затягивается петля». Помимо Муся речь идет еще об одном свидетеле — пилоте «Як-40» Артуре Воштыле, которого Мачеревич предлагает поместить под защиту.
Полиция, однако, пока рассматривает самоубийство бортинженера как приоритетную версию. По горячим следам признаков того, что кто-то убил Ремигиуша Муся, следователи не обнаружили.
Между тем в некоторых польских СМИ (многие просто обошли новость о самоубийстве стороной) — особенно в разделе комментариев — появляется множество сообщений и предположений, согласно которым кто-то просто решил «убрать» Муся. Ситуацию осложняет и то, что ни родные, ни полиция пока не предоставили общественности версий того, почему вдруг бортинженер решил свести счеты с жизнью.
В то же время очевидно, что даже при наличии какого-либо заговора смерть Муся сейчас едва ли могла быть кому-то выгодна. Вся имеющаяся у него информация была уже давно от него же известна. Без доказательств на основе расшифровок записей переговоров она практически не имеет ценности. Если же запись, которая уже давно была отправлена на исследование, подтвердит слова бортинженера, то его личные показания также едва ли понадобятся.
