Трагедия произошла в последних числах мая на временном погранпосту «Аркан-Керген» в Алма-Атинской области (на границе с Китаем). Здесь несли службу 3 контрактника, 11 солдат-срочников и 1 офицер. 30 мая из-за потери связи на пост был направлен пограничный дозор, который обнаружил сгоревшее здание казармы. На пепелище нашли останки 13 человек. Еще один обгоревший труп был найден на берегу протекающей рядом реки. В 150 метрах от поста, в домике сторожа охотничьего хозяйства, лежал труп егеря. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев объявил кровавую бойню террористическим актом. Но несколькими днями позже появилась иная версия: исполнитель массовой казни —
Мать обвиняемого,
— Вы моя надежда, иначе историю не услышит мир, — всхлипывает женщина. — Две недели назад нам звонили со всех телеканалов, мы договаривались о встречах с журналистами, но так никто и не приехал. А потом позвонили из Москвы: «Что у вас случилось? Операторам запретили снимать, освещать это событие по центральному телевидению тоже нельзя». С тех пор ни один журналист нам не звонил.
— Как вы узнали о том, что случилось на погранзаставе?
— 31 мая, когда спецслужбам уже было известно о гибели ребят, а моего сына еще не обвинили во всех смертных грехах, ко мне в дом нагрянули сотрудники КНБ (Комитет национальной безопасности): «Ваш сын сейчас служит, мы хотим узнать, как вы отнесетесь к тому, что после армии мы его заберем к себе в комитет? Он молодой парень, а нам нужно обновлять штат». Я смутилась: «Не знаю, надо с ним разговаривать, я не могу за него решать». И тут же вспомнила: в военкомате Владу уже поступало подобное предложение, сыну сулили повышение по служебной лестнице. Вот он, надев розовые очки, и отправился в армию.
— Насколько я понимаю, такое предложение абы кому не поступает?
— Думаю, да. Сын тогда сказал мне: «Мама, для начала я бы хотел отслужить в погранвойсках, а потом, вероятно, пойду работать в органы». Я еще удивилась: «Сына, это нереально, у тебя нет высшего образования, казахский язык ты не знаешь, таких не берут на ответственные должности». Но потом Влад и сам охладел к этой идее. Вот что он писал мне в своих последних письмах: «Нет, мама, армия — это не мое. Здесь отличная часть, дружные ребята, но это не мое. Я все-таки решил стать машинистом электровоза».
— Влад хотел попасть в погранвойска?
— Он вроде даже через знакомых просил, чтобы его устроили на границу. Кстати, сотрудники КНБ меня пытали: «Кто отправил его в эти войска, каким образом он туда попал?» Затем меня попросили показать письма сына. Я без задней мысли разрешила им все прочитать. Ничего криминального в текстах не обнаружили — в каждом послании сын сообщал, как ему комфортно на заставе, какие хорошие ребята попались.
— Вы не почувствовали неладное?
— Ни одной плохой мысли не промелькнуло. Тем более представители спецслужб заверили: «В связи с тем, что нам нужны новые кадры, мы всех родителей молодых парней опрашиваем».
— Когда вы узнали о трагедии?
— Тем же вечером на электронную почту моей дочери пришло сообщение от друга Влада, которого через два дня должны были забрать в армию: «Сегодня был в военкомате. Слышал, что на заставе, где служит Влад, вырезали всех ребят. Только маме своей пока ничего не говори». Но я сразу заметила, что на дочери лица нет. И она призналась: «Заставу Влада полностью вырезали». Я насторожилась, но виду не подала: «Брось, глупости все это, не может такого быть. Ко мне приходили сотрудники КНБ, они наверняка что-нибудь да сказали бы».
— Насколько я понимаю, на тот момент о случившемся в СМИ еще не говорили?
— Нет, информация еще не просочилось в прессу. После слов дочери я лишь внешне сохраняла спокойствие, а в душе все клокотало. Заснула я в ту ночь только под утро. А на рассвете меня разбудил телефонный звонок из военкомата: «На границе произошло ЧП. Ваш Влад — в списке погибших». Я чуть в обморок не грохнулась. Выходит, не подвело материнское сердце? Я не дослушала собеседника, у меня случилась истерика. На том конце провода меня пытались успокоить: «Нервничать рано. Собирайтесь, через 20 минут за вами приедет машина, чтобы отвезти вас в Астану, — нужно сдать анализ ДНК». В Астане меня и еще пятерых родителей погибших ребят разместили в гостинице, где мы провели целый день. За это время к нам никто не подошел, ни о чем не сказал, ничего не пояснил. Это неведение убивало нас! Мы не могли ждать до утра и сами отправились в военкомат. Там устроили настоящий митинг, кричали: «Скажите, что с нашими детьми!» Но с нами по-прежнему не желали общаться. Угомонить нас прислали психолога. Это было ужасно. Он твердил нам какие-то глупости — предполагал, что на ребят могли напасть и они разбежались, попрятались, так что тела могут быть не их. Никто из нас уже не слушал этого человека... Еле-еле мы дождались следующего дня. Сдали кровь на анализ ДНК, после чего нам сказали разъезжаться по домам и через 10 дней ждать результатов.
— Погибших ведь гораздо больше?
— Видимо, испугались большого скопления народа. Остальные семьи должны были приехать после нашей отправки.
— Помимо сдачи анализов вам удалось узнать обстоятельства трагедии?
— Перед отъездом прокурор города выдал нам протокол о возбуждении уголовного дела, где было написано: обнаружены такие-то тела с признаками насильственной смерти. Мы ахнули. Ведь до этого нам сообщили, что детей сожгли, никаких пулевых ранений у них не было. Мы стали спрашивать у прокурора: как же они все могли сгореть? Почему никто из них не выбрался? Их что, заперли, а окна забили? Ничего вразумительного мы от него так и не добились.
«В том месте, где была застава, проходит наркотрафик»
— Не прошло отпущенных мне 10 дней, как позвонили из военкомата: «На вашего мальчика нет ДНК». Я удивилась, ведь остальным родителям сказали: «ДНК не готово». Почему же наша экспертиза уже готова? И с этого момента началось что-то непонятное...
— То есть вам не сразу сказали, что ваш сын жив и в чем его подозревают?
— Спустя некоторое время после столь странного известия ко мне в дом в очередной раз наведались из КНБ: «Вы уже знаете?» Мы с мужем так и сели: «Что „знаете“? Неужели наша разведка работает лучше вашей?..» И вдруг слышим: «Мы нашли одного пограничника. Это ваш сын. Он живой, но ничего хорошего мы вам сказать не можем. Преступление совершил он. Готовьтесь к пожизненному приговору».
После этих слов я уже не контролировала себя, кричала в голос: «Такого быть не может!» А они мне так спокойно: «Ваш сын дал признательные показания, что это сделал он». И тут слышу, как по телевизору уже передают, что нашли пограничника с заставы, но он находится в жутком состоянии, не может разговаривать. Я опять к сотрудникам КНБ: «Почему вы говорите, что мой сын адекватен, разговаривает, а по телевизору передают обратное?» — «У нас более точная информация. И наша версия — убийство он совершил не в одиночку, а с группой товарищей. Их было трое или четверо. После содеянного они пустились в бега. По дороге в горы ваш сын повздорил с сообщниками и пристрелил их. Несколько трупов нашли в стороне от поста. Дальше он уже продолжил свой путь один». Я не воспринимала их слова, закрывала уши: «Что вы несете?! Это нереально!» Перед уходом один из сотрудников службы безопасности кинул в мою сторону: «Один он не мог убить всех!»
— Но ваш сын взял всю вину на себя.
— На следующий день по телевизору демонстрировали показания моего сына, где он говорил, что все совершил один, никаких сообщников близко не было, и во всем виноват только он. В тот же день ко мне пришли сотрудники из местного военкомата. Они поддержали меня: «Мы знаем вашего ребенка, мы сами направляли его на границу, он нормальный, адекватный, добрый — никаких претензий к нему никогда не было. Вам надо поднимать общественность, чтобы спасти Влада. Мы уверены: он этого сделать не мог!» Далее они мне рассказали страшные вещи. Я хорошо помню их слова: «На заставе случилось что-то непонятное. Там еще с советских времен проходит наркотрафик — переправляют наркотики из Китая в Россию. Возможно, ваш сын оказался свидетелем того, что там произошло. И на него теперь хотят это все повесить. Так что нужно бить во все колокола, поднимать всех, вплоть до экстрасенсов, чтобы дело не повесили на Влада». После этого известия я начала обзванивать общественность. И люди заступились за меня.
— Но в первую очередь вы добивались свидания с сыном?
— Выбить свидание оказалось непросто. Ведь поначалу меня предупредили: на встречу с Владом я могу рассчитывать не раньше чем через год. Но позже представители КНБ сделали мне неожиданное предложение: «Мы вам дадим свидание, хоть завтра езжайте». Я не стала медлить, и на следующий день меня повезли к сыну в СИЗО. Путь оказался неблизкий. Со мной в автомобиле ехали офицеры. Мы разговорились. Они рассказывали, что прекрасно знают моего ребенка только с лучшей стороны, говорили об его отзывчивости. Потом один из них обронил: «На заставе развернулась настоящая бойня. Это страшно. На месте казармы образовалась гигантская воронка, которая бывает от огнемета. Вам наверняка покажут фотографии, откровенно с вами поговорят, и вы сами поймете, что один человек не мог совершить такое...» Но все оказалось совсем иначе.
«Мама, я виноват в том, что остался жив»
— Когда мы наконец доехали до СИЗО, у меня состоялась встреча с начальником изолятора. Он только промолвил: «Я не верю, что это ваш сын, и точка». Больше я от него ничего не могла добиться. Да и общаться со мной нормально он не мог. Только на бумажке что-то писал и показывал знаками наверх: мол, там установлены «прослушки». А потом появился военный прокурор и заявил: «Мы разрешим вам свидание только на наших условиях. Если вы согласны, то подпишите бумагу, если откажетесь, то никакого свидания не состоится». «Какие условия?» — удивилась я. «Об этом вы узнаете в изоляторе, но без вашей подписи мы не тронемся с места». На тот момент я была согласна на все, лишь бы увидеть сына.
— В СИЗО вас везли под конвоем?
— Конвой из 20 человек встречал меня перед зданием СИЗО. Там же я выяснила, что свидание будет проходить в присутствии десяти человек и нашу встречу снимут на видеокамеру. Противиться я не стала — таковы были условия свидания, под которыми я подписалась.
— Вы помните первые секунды, когда увидели сына?
— Меня завели в крошечную камеру, где стояли стол и стул. Я бросилась к сыну, мы обнялись, и он шепнул мне: «Мама, я этого не делал». А потом, когда включили камеру, он начал, как заведенная пластинка: «Это моя вина, это я виноват». Я пыталась привести его в чувство: «Сына, ты же знаешь, я только на тебя гляну и уже знаю, что ты сделал, а что не ты. Я вижу, когда ты правду говоришь, а когда лжешь». Он поднял на меня глаза: «Я знаю, мама, что ты все знаешь. Я виноват, что остался жив».
Позже, когда наше свидание показывали по телевизору, этот момент вырезали. Все остальное время Влад твердил заученные фразы: «Это я виноват». Он больше не поднял головы, лишь постоянно косился на конвой. Я пыталась выбить из него хоть слово: «Ты на них не смотри, ты меня слушай, кто тебя здесь запугал?» — в этот момент я прострелила глазами всех присутствующих, некоторые даже не выдержали, покинули камеру. Но Влад лишь качал головой: мол, ничего не могу сказать, пока они тут стоят. Потом свидание прервали. «Ваши 5 минут истекли», — именно столько времени мне выдели на общение с ребенком. Хотя по закону положено не менее 20 минут. Конечно, я понимаю, Владу дали указания при матери на камеру признаться в содеянном. Им нужна была эта запись, чтобы показать ее всей стране: смотрите, он даже матери признался!
— На пленке видно, что у Влада были перебинтованы пальцы?
— Я тоже заметила перебинтованные пальцы и черные порванные заусенцы. Я спросила: «Сын, это что?» Он промолчал. А в его ноздрях виднелись окровавленные болячки, какие бывают только после сильных побоев. «Я простыл», — оправдывался он. Но разве так простывают?..
— Он выглядел напуганным?
— Я не узнала сына — его как будто подменили. У него были стеклянные глаза, он как попугай твердил заученную речь. Влад никогда раньше так странно не разговаривал. Мне показалась, что он находился под какими-то препаратами. Он был страшно напуган.
— Куда вы отправились после свидания?
— Меня повели на допрос, который длился 3 часа. Спрашивали какие-то странные вещи: какая беременность была по счету, когда я рожала Влада, каким он родился, чем болел, когда первый раз пошел, во сколько лет заговорил, в какие игры играл... Под конец поинтересовались: играл ли он в компьютерную игру «Контр Страйк»? Ну, конечно, играл. Все дети увлечены этой игрой. «Значит, там и научился убивать», — сделал вывод следователь.
«Мы пришлем вам фильм о том, как ваш Влад расстреливал людей»
— Как вас встретили дома?
— До возвращения домой меня ждал еще один неприятный инцидент. После допроса мне сказали: «Сегодня вы не сможете уехать домой, везти вас некому, потерпите до завтра». А у меня дома остался грудной ребенок, но этот момент никого не волновал. И тут я дала волю эмоциям, разрыдалась. Один из офицеров сжалился надо мной, с кем-то связался и сообщил, что на завтра мне забронировали билет на самолет. Этот же человек довез меня до гостиницы, около которой меня ждал какой-то генерал. Офицер мне шепнул: мол, этот самый главный у них человек, он купил мне билет, и хорошо бы его отблагодарить. Я подошла к генералу, поздоровалась, сказала «спасибо». И тут он взорвался: «Мне твое „спасибо“ даром не нужно! Сейчас мы снимаем твоего сына на камеру, где он подробно вспоминает, как убивал людей, как они все ползали перед ним, молили о пощаде, а он им в жопу стрелял. Диск с этим фильмом мы вам обязательно пришлем. Мне больше не о чем с тобой разговаривать. Иди отсюда!»
Меня затрясло, и я тихонечко побрела в гостиницу. Ну что я могла ему сказать?.. Силы мои к тому времени уже иссякли. А уже дома я передала местным журналистам слова того генерала. Не знаю, попало ли это в прессу, но недавно этот генерал подал в отставку.
— Вы общаетесь со следователем, который ведет дело?
— Не поверите, но с тех пор, как я вернулась домой, мне больше никто не звонил. Я общаюсь с адвокатом, которого выделили Владу. Но от него добиться чего-то не удается, он только и твердит: «Влад во всем раскаивается, он все рассказал». Когда я его спросила: «А вы сами-то в это верите?» — он ответил: «А я-то тут при чем?» Поэтому сейчас мы из кожи вон лезем, чтобы нанять собственного адвоката. Но в нашем городе никто из юристов не соглашался защищать Влада. Мы нашли хорошего адвоката в Алма-Ате. Правда, его услуги стоят 15 тысяч долларов. Для нас это неподъемная сумма, поэтому мы открыли счет и просим горожан помочь кто чем сможет.
— Что говорят в вашем городе по поводу случившегося?
— Город на нашей стороне. Недавно мне звонила подруга, которая сообщила некую информацию, полученную ею из достоверных источников. Она говорила, что во всей этой истории замешаны высокопоставленные люди, назвала одну фамилию. Этот человек сейчас пропал. А через пару дней со мной связалась ее мама и сообщила, что дочь закрыли в психушке по нашему делу. Конечно, я знала, что мой телефон прослушивают, предупреждала ее, но она меня не слушала. Вскоре после того разговора на меня вышел какой-то человек и пояснил, что в психиатрической клинике женщина оказалась не случайно: много болтает лишнего. Затем добавил: «Не стоит обращать на ее слова внимание, учитывая ее диагноз». Но до всех этих событий ни о каком диагнозе речи не шло.
— На вас оказывают давление?
— Прямого давления нет, но постоянно происходят какие-то странные вещи. Например, недавно к нам приходили из милиции с обвинениями, что мы незаконно занимаем квартиру. Но я лично покупала жилье, у меня есть документы на квартиру. Меня пытались убедить в обратном: «Хозяева за границей, а вы сюда незаконно заселились». Моему мужу удалось поставить участкового на место, он даже извинился: «Мы вас с кем-то перепутали. Просто выискиваем квартиры, которые незаконно заселены». Правда, больше они никого в доме не опрашивали.
— Насколько я знаю, до сих пор нет никаких сведений о трех погибших пограничниках?
— Опознали 11 человек. До сих пор ничего не известно о судьбе трех. Возможно, ребята выжили, но не пожелали брать вину на себя, как это сделал мой сын. Теперь же никто не знает, что с ними делать. Ведь не зря сотрудники КНБ выдвигали версию, что преступников было 3–4.
— С вами родственники погибших созваниваются?
— Постоянно поддерживают нас, никто не верит в официальную версию случившегося.
— Какой по характеру ваш Влад?
— Он невероятно добрый парень — как его любили в нашей округе! Женщины всегда оставляли ему своих детей, если с ними некому было сидеть. Влад соглашался. Он отзывчивый мальчишка, всегда помогал людям — соседским бабушкам ходил за картошкой, если у кого-то кран протечет, все сразу звонили нам: «Влад, не починишь?» Он никому не отказывал в помощи.
— Сам Влад о мотивах убийства говорит, что всему виной дедовщина...
— Глупости. Ему оставалось служить 4 месяца, он был старшим среди сослуживцев. Скорее всего, его можно назвать «дедом». Влад часто звонил мне, его голос всегда звучал радостно: «Мама, как мне повезло, какая у нас замечательная часть, самая лучшая! Здесь я нашел себе настоящих друзей!» То же самое он писал и в письмах. Его не раз награждали, он лучше всех проходил учение и всегда помогал остальным, если у кого-то что-то не получалось.
— Вы анализировали ситуацию, общались со знающими людьми — по вашей версии, что могло случиться на заставе?
— Это заказное убийство. А Влада сделали крайним именно те люди, которые совершили преступление. Дело в том, что на посту собрались мальчишки, которые всегда боролись за правду, — так говорят родители погибших. Перед присягой они все сказали: «Мы должны нести службу так, чтобы нами гордились». Вероятно, раньше через пост наркодельцам удавалось спокойно пронести груз, договориться с погранцами. А тут пришли новые ребята и уперлись...
Влада нашли позже, в зимовке, совершенно обезумевшего. На руках у него были золотые часы, рядом лежал пистолет, стояла бутылка водки. Причем все это он снимал на камеру чужого телефона. Но все наши знакомые знают: мой сын не пьет. Даже на собственных проводах он сделал лишь глоток пива, чтобы не обидеть друзей. Эксперты утверждают, что парня могли накачать какими-то сильнодействующими препаратами, которые выводятся из организма долгое время и, по всей видимости, серьезно поражают мозг. Остается надеяться лишь на официальную медэкспертизу, которую до сих пор почему-то не проводили, и на то, что Влад все-таки не сдатся, вспомнит и расскажет всему миру, что же случилось на погранзаставе. Вот только нужна ли такая жесткая правда нашему государству и признают ли ее?
«Я не планировал преступления. Я просто закипел и пошел»
Видео допроса Владислава Челаха и следственный эксперимент сегодня можно посмотреть в Интернете. В кадре молодой человек докладывает о мотивации своего поступка: «За все время, что я служил, меня унижали и оскорбляли слишком часто... Последней каплей стала попытка сослуживца Аганаса Камбара ударить меня за то, что я будил его, чтобы сменить часового...»
Далее следует подробный рассказ пограничника: «Я говорю ему (Аганасу Камбару): „Давай быстрее, мне еще старого часового снимать надо, он тоже спать хочет...“ Он на меня замахнулся и ушел... Я не планировал преступления, я просто закипел и пошел».
Далее Челах в разговоре со следователем поминутно описывает свои действия.
«Будучи дежурным по посту, я открыл комнату для оружия — ключи были у меня. Взял два магазина от АКС, открыл ящики с боеприпасами. Взял оттуда ящик в количестве пятидесяти патронов. Снарядил два магазина по 25 патронов. Открыл сейф с пистолетом Макарова, зарядил два полных магазина по восемь патронов. Взял два АКС и вышел со всем этим в дежурное помещение.
Один магазин присоединил к автомату. Оба автомата я спрятал за печь, находящуюся в дежурном помещении.
...Сначала я убил Камбара Аганаса — выстрелил ему в затылок.
Затем побежал на заставу, зашел в дежурное помещение, взял спрятанный автомат и отправился в спальное помещение. Когда вышел в коридор, навстречу мне шел рядовой Рей. Выстрелил в него очередью.
Побежал в спальное помещение, где уже другие начали просыпаться от шума. Начал стрелять по всем.
Когда патроны кончились, я вышел в коридор, заметил, что за дверью прячется капитан Кереев. Я перезарядил автомат и начал стрелять в него через дверь.
Потом вернулся в спальное помещение и продолжил стрельбу. Когда патроны кончились, я достал пистолет Макарова и начал стрелять из него.
Когда я убедился, что никто больше не шевелится, я вспомнил, что в соседнем лагере остался сторож охотничьего хозяйства. Я пришел к нему и выстрелил очередью. Тот упал, но еще шевелился. Тогда я подошел немного ближе и сделал еще несколько выстрелов.
Затем пошел на склад ГСМ, взял там бензин, облил летнюю кухню, склад, облил все казарменное помещение, каждую комнату. Я оттащил тело Аганаса с тропинки поближе к реке. Облил его бензином. Все поджег...»
А теперь несколько моментов громкого дела, которые сегодня подвергаются сомнениям.
№ 1.
По мнению психологов, в таком состоянии, как помутнение рассудка, человек не может вспомнить произшедшие события. Обвиняемый же рассказывает все четко, описывая каждый выстрел поминутно. К проведению психологической экспертизы пограничника приступили только вчера. Независимые эксперты удивляются: «Если парня накачали препаратами, то они уже вышли из организма. Сейчас любая экспертиза покажет, что Челах — вменяем. Экспертизу необходимо было проводить сразу после того, как его обнаружили, когда он пребывал в шоковом состоянии».
№ 2
По официальной версии, егерь был убит за два дня до прихода пограничников на заставу. Однако Челах рассказывает, что застрелил его последним.
№ 3
По словам военного прокурора, при задержании у Челаха были найдены вещдоки. Так, обвиняемый был одет в гражданскую одежду убитого капитана Кереева. На его пальце красовалось кольцо одного из убитых, в сумке находились мобильные телефоны сослуживцев, ноутбук командира и небольшая сумма денег.
№ 4
На второй день после случившегося прошла информация, что рядом с погранзаставой обнаружили автомобиль «Лексус». Ходили, слухи, что в то место приезжали на охоту ВИП-персоны. Однако позже эту информацию опровергли официальные органы.
№ 5
Дед обвиняемого Владимир Челах после свидания с внуком собрал пресс-конференцию, на которой поведал, что на заставе «Аркан-Керген» неоднократно совершались теракты, правда, шумиху каким-то образом удавалось замять. Вот еще некоторые выдержки из беседы Челаха с представителями СМИ.
«Мой внук занимался велоспортом, чинил автомобили, любил рыбалку. Стрельбой он никогда не увлекался».
«Я не понимаю, как 19-летний мальчишка мог расправиться с опытным командиром части, который в совершенстве владел боевыми видами искусств. К тому же на теле командира были обнаружены множественные гематомы, 6 огнестрельных ранений и контрольный выстрел в лоб — скажите, такое мог сделать один человек?»
«У одного из погибших на теле обнаружили множественные ножевые ранения — неужели внук не только стрелял, но и резал, избивал людей?»
№ 6
На допросе Владислав Челах сказал, что одним из первых убил рядового Рея. Однако родители Дениса Рея о судьбе своего ребенка до сих пор ничего не знают. Возможно, среди убитых его нет.
