Но каким бы ни был приговор, в нем не будет главного. Есть мнение, что издевательства не только над осужденными, но и над подозреваемыми — норма сегодняшней жизни. И если этого не признавать, то за решетку надо определять половину всех нынешних людей в погонах. И что иначе с криминалом, как его же методами, не получится. С этим, правда, категорически не согласен министр юстиции, затеявший грандиозную реформу уголовно-исполнительной системы. Удастся ли сделать российские тюрьмы цивилизованными, попытался разобраться репортер “МК”.
В гостях у Типпеля
Питерское СИЗО №4 в народе именуют не иначе как “Лебедевка” (расположено на улице Академика Лебедева). Именно здесь вспыхнул тюремный роман между следователем по особо важным делам и одним из арестантов (женщина помогла сбежать возлюбленному и сама в итоге получила 1 год и 8 месяцев колонии-поселения). И именно здесь сидят питерские тюремщики, обвиняемые в издевательствах над зэками. Точнее, их тут осталось двое — бывшие начальник оперативного управления подполковник Типпель и начальник отдела противодействия преступным группировкам ГУФСИН майор Петров. Остальные либо уже пошли по этапу, либо дожидаются суда под подпиской.
Так вот, эти двое сидят, по заверениям правозащитников, в очень комфортных условиях. Дескать, сами выбирают себе соседей, ведут задушевные беседы с руководством СИЗО (своими бывшими подчиненными). В камерах — DVD и прочие удобства, в гости ежедневно заглядывают жены, а сами они иной раз уходят домой в “увольнительную” — короче, санаторий, а не изолятор. Именно это я хочу проверить. А заодно посмотреть в глаза тюремщикам… Может, увижу, что преступники раздавлены чувством собственной вины? Может, они вообще пытались покончить с собой?
Последний мой вопрос вызвал у сотрудников изолятора даже улыбку:
— Какой суицид, о чем вы? Они жизнерадостны и позитивны. Да вы и сами увидите. Сидят они в разных камерах. Соседи у них действительно необычные, это бывшие сотрудники правоохранительных органов. Но так положено по закону.
— С тех пор как Типпеля перевели к нам из изолятора ФСБ (это произошло в октябре 2009 года), он сменил 4 камеры, — начальник “Лебедевки” Владимир Щипанов показывает мне документы. — Но это не потому, что мы так захотели и поблажки ему делаем. Просто он то в палате был по состоянию здоровья, то его перевели в связи с тем, что кто-то из соседей был этапирован. Вот смотрите: по документам с 7 июня 2010 года он сидит в 142-й. Обычная камера, поверьте.
Чисто теоретически к моему приезду Типпеля могли поместить в скромные апартаменты. Но делать это вряд ли бы стали. Пришлось бы либо документы переделывать, либо перебивать номера на дверях камер. И наверняка нашлись бы те, кто разболтал бы о сих стараниях.
Коридор, в котором 142-я, похож на больничный: кругом белая плитка, все сверкает и блестит. Если бы не решетки и охрана — вполне себе приятная атмосфера. На этом этаже сидят люди, ранее не совершавшие преступления.
По требованию начальника из камеры в коридор выходят четверо заключенных. Выстраиваются в ряд, руки за спину — все как полагается. Трое прячут глаза и выглядят мрачно. И только один, в веселых трениках в цветочек, улыбается и смотрит на меня с интересом.
Это и есть Типпель.
Позже психолог мне объяснит это его поведение. Для него обстановка изолятора привычная, и он не испытывает такой стресс, как его соседи-милиционеры. Скорее даже он чувствует себя здесь как дома.
В подтверждение этого Типпель почти по-хозяйски приглашает в камеру. И впрямь совершенно обычная. Но есть телевизор, электрический чайник и холодильник, забитый едой.
— А в других камерах бытовая техника тоже стоит?
— Мы стараемся по возможности… — уклончиво говорит Щипанов. — Но в каждую пока поставить не удается.
Не удается — мягко сказано. На первом этаже, через который мне пришлось пройти, мельком заглянула в другие камеры. Там ремонта не было, наверное, со дня постройки здания. Внутри пугающе убого. Какой там телевизор — у заключенных даже полотенца лишнего нет. Из “роскоши” — ржавый кипятильник. Из еды — куски печенья и пара карамелек. Да уж, холодильник здесь явно ни к чему.
— Но на этом этаже мы еще не успели сделать ремонт, — оправдываются сотрудники. — К тому же тут находятся осужденные, у которых нет родственников, вот им ничего и не передают. Так что они полностью на казенных харчах. И заметим: это в основном рецидивисты…
Видно, что надзиратели относятся к Типпелю… ну если не с теплотой, то с неким пиететом. Как-никак бывший большой босс. Но он их теперь сам называет по имени-отчеству и не иначе как “гражданин начальник”. Ни на что не жалуется и даже не упускает случая похвалить администрацию. Забавно! Особенно с учетом того, что, по утверждению правозащитников, он часто бывает в гостях у руководства СИЗО, а те порой сами наведываются к нему поболтать о жизни.
— По правде сказать, я его видел всего пару раз за год, — уверяет начальник СИЗО. — Мои помощники, не буду отрицать, с ним общались. Но ведь он по закону имеет право написать заявление, чтобы с ним поговорило конкретное должностное лицо. И мы не можем отказать.
— А супругу к нему каждый день тоже по закону пускаете? — не удержалась я.
— Это не так, — отнекивается Щипанов. — Иначе сами подумайте: зачем бы она писала на нас жалобы? А она обращалась в прокуратуру, когда в один из моментов я засомневался, положено ли ей очередное свидание, и отказал. Потом я согласовывал это свое решение с ФСБ. Вот ваши информаторы уверяют, что Типпель покидал территорию СИЗО. Но как вы себе это представляете? Для этого надо было бы подделать кучу документов — иначе через столько КПП не пройти. На выходе из СИЗО установлены две видеокамеры. И вообще, вот вы хотели бы посидеть годик-другой в такой камере?..
— Что за вопрос?! Нет, конечно.
— Вот и я не хочу. Из прокуратуры с учетом большого резонанса дела к Типпелю проверяющие неожиданно заглядывали в гости даже в 10 часов вечера. И так раз шесть за последние три месяца. Если бы его в камере вдруг не оказалось — уверяю вас, там бы оказался я...
Звучит правдоподобно. Тем более что правозащитники, с которыми я встречалась, никаких доказательств в подтверждение своих слов предоставить не смогли. Просто слишком уж силен народный гнев, и людей бесит сама мысль о том, что тюремщиков-оборотней за решеткой могут привечать как дорогих гостей. А вот осознание, что в отместку за их злодеяния бывших надзирателей там мучат, грело бы. Но нет ни того ни другого.
“Я не насиловал”
Типпель уже осужден (получил вместе с первым замом начальника ГУФСИН по Санкт-Петербургу полковником Бычковым по 4 года колонии) за один из эпизодов, который был выделен в отдельное дело. Речь шла о заключенном Лукине, который в середине 2008 года бежал из колонии-поселения. ФСИНовцы говорят, что Типпель с Бычковым тогда ночи не спали. Потому-де, когда поймали, и решили проучить так, чтоб другим неповадно было.
Из материалов дела:
“Лукин был доставлен в ГУФСИН на ул. Захарьевская, где Бычков и Типпель в кабинете Бычкова приковали его наручниками к батарее и избивали несколько часов...”
Подробности того, как били, лучше опущу — они не для слабонервных. На суде Типпель попросил прощения у родных Лукина. Справедливости ради замечу, что он был единственным из всех бригады питерских тюремщиков-оборотней (практически одновременно рассматривалось еще несколько дел, в которых фигурировали несколько должностных лиц, издевавшихся над зэками), кто вообще извинился. Но это скорее не ему честь делает, а подчеркивает, насколько деградировала вся команда тюремщиков-извергов.
Типпеля и Бычкова тогда лишили и офицерских званий. Но потом — о чудо! — вернули! И по идее, те же надзиратели в коридоре, выводя того же Бычкова на прогулку, должны обращаться к нему не иначе как: “Товарищ полковник, будьте любезны надеть наручники”. Ну чем не театр абсурда? Бычков давно пошел по этапу и, по слухам, собирается просить условно-досрочного освобождения. А вот Типпель вместе с Петровым застряли в “Лебедевке”. Первого обвиняют в основном в издевательствах над заключенным Биязовым, второго — над заключенным Ниязовым.
Из письма президенту Медведеву от родственницы одного из пострадавших от рук питерских “оборотней” (несовершеннолетним и людям впечатлительным читать не рекомендую) Екатерины Устиновой:
“Биязов совершил побег из колонии-поселения Форносово (мотивом послужило вымогательство денег за условно-досрочное освобождение со стороны сотрудников колонии). Был пойман через некоторое время и доставлен в МОБ им Ф.П.Гааза. Его спустили в подвальное помещение, раздели догола, побрили волосы на голове и всем теле. После чего полковник Балоболко и майор Хачикян написали на груди и спине Биязова “петух”. Затем избили его, в избиении принимал участие подполковник Типпель, пластиковой вешалкой целенаправленно били по половым органам (нанесли более 10 ударов). После этого Биязова “опустили” — черенок от швабры был введен в анальное отверстие, после чего этот кусок швабры был засунут ему в рот. Затем по приказу полковника Балоболко Р.Р. один из заключенных засунул Биязову член в рот, при этом все свои действия снимали на видеокамеру. Аналогичный эпизод произошел ранее, также на МОБ им. Ф.П.Гааза, в декабре 2008 г. с осужденным Ниязовым, который прибыл в МОБ с ИК-5 за девять дней до своего освобождения. Начальник отдела противодействия преступным группировкам ГУФСИН майор Петров по прямому приказу подполковника Типпеля прибыл на МОБ и под угрозой расправы заставил “активистов” избить и “опустить” Ниязова, также снимая все эти действия на видео. Данное видео приобщено в качестве вещественного доказательства к материалам уголовного дела”.
— Вы сожалеете о случившемся? — задаю вопрос в лоб Типпелю.
— Я невиновен. Меня оправдают, — спокойно и ничуть не смущаясь отвечает он.
— А как же видео?
— На нем меня нет.
— То есть вы вообще ни при чем?
— Вообще.
Тут начальник СИЗО аккуратно оттесняет меня от Типпеля: “Он давал отказ от общения с вами. И вам уже пора-пора...” На то, что Типпель не хочет говорить, совсем не похоже. Но, может, кто-то не желает, чтобы он сболтнул лишнее?
— Его сделали козлом отпущения, — уверяет его адвокат Юрий Хабаров. — По этому делу сейчас проходят 11 фигурантов, в том числе 4 заключенных. Так вот, сам Типпель в момент совершения преступления был в своем кабинете, что подтверждает пеленг его телефона. Издевались над Биязовым с 10 до 13.00. Типпель приехал в больницу в 13.20, о чем есть запись оперативного дежурного. Балоболко (а все обвинения основываются главным образом на его показаниях) сейчас находится не в изоляторе, под подпиской. И как раз он утверждает, что Типпель спустился в подвал, сказал Биязову что-то вроде “ну что, добегался?” и нанес несколько ударов. И вообще Балоболко уверяет, что получал прямые указания от Типпеля и передавал их дальше, своим подчиненным. А в кадрах, между прочим, мелькают Березкин с Игнатьевым. Они, к сведению, продолжают служить на должностях начальника и замначальника отдела розыска ГУФСИН.
Как, скажите, такое возможно? Оказывается, они на видео есть, так сказать, на фоне заключенных. Но в моменты, когда тех насилуют и избивают (делали это по указанию тюремщиков зэки-“активисты”), их не видно. Вроде как они предусмотрительно вышли из комнаты…
По словам адвоката, идея снимать “фильм ужасов” принадлежит Балоболко. Он был ценителем таких любительских роликов. Впрочем, важно не это. И даже не то, участвовал или нет во всех изуверствах Типпель. Он в любом случае знал об этом. И все, что происходило, делалось если и не по его команде, то с молчаливого одобрения.
Начальник должен отвечать за все действия подчиненных. Это аксиома. Типпель не хочет отвечать. Может, потому, что считает, что бы прав?
— Почти все сотрудники думают, что ему просто не повезло, — признается мне один из действующих ФСИНовцев. — Что просто “залетел” мужик неудачно. Ведь в той же милиции бьют и “опускают” подозреваемых чуть ли не ежедневно. Это норма сегодняшней жизни. И если этого не признавать, то за решетку надо определять половину всех нынешних людей в погонах…
Чтобы убедиться в правоте его слов, спрашиваю у начальника “Лебедевки” и его зама: пожали бы они теперь руку Типпелю, зная о том, что он творил? Они говорят уклончиво: дескать, руку жать заключенному не положено по “букварю” (по УК то бишь). Я не сдаюсь:
— Вы считаете, те 4 года, что уже получил Типпель, — это много или мало?
— Достаточно… — опять обтекаемый ответ.
— Похоже, что вы жалеете его?
— Он был неправ, это точно, — говорит Щипанов. — Есть ведь масса других законных методов воздействия на заключенного. Можно его было в карцер поместить, наручники надеть, запретить свидания и передачи, создать тяжелые условия (скажем, откидные кровати, пользоваться которыми можно только в момент сна)… Много чего.
— Да вы поймите, человек, работая в такой системе, начинает впитывать законы заключенных, — уверяет замначальника СИЗО Анатолий Черных. — А Типпель всю жизнь в ней…
Истоки зла
Вместе с правозащитниками мы кинули клич всем, кто пострадал от питерских тюремщиков. В ответ пришло несколько писем, несколько человек согласились встретиться. А в Интернете даже появилась пара видеороликов с откровениями бывших сидельцев. И в итоге стала вырисовываться более-менее ясная картина.
Установка обращаться с заключенными так же, как они сами ведут себя в своем кругу, появилась задолго до того, как тюремщики-“оборотни” появились в Питере. Традиции закладывались еще в Калининграде в ту пору начальником местного управления ФСИН Владимиром Маленчуком, начальником ИК-8 Евгением Бычковым и его тогдашним заместителем по безопасности и оперативной работе (БОР) Вячеславом Типпелем. Говорят, троица была очень дружна…
— Я сидел в 2007 г. в ИК-8, — рассказывает один из бывших осужденных, Михаил. — Бык хозяином был, Типпель — его замом по БОР. Живности редчайшие. Бык демонстративно сжигал котят в кочегарке. Или расстреливал их во дворе. Зэки при этом ревели как дети. Для заключенного кошка — это связь с домом, с чем-то человеческим. А Типпелю сломали череп в подъезде. Вернулся через полгода с пластиной в голове и предупредил: берегитесь, начнется теперь... И началось. Любимая его поговорка была: “А что ты сделал для хип-хопа?” В смысле — кого сдал. Он патронировал 1-й отряд СДП. В 21.00 их активистов на глазах голодного лагеря вкусно кормили. Еще Типпель курировал УДО. 3 убийства за 6 месяцев при мне было. Оформлялись под самоубийства. Пидоры трупы выносят — говорят, мол, все тело синее; а другие пидоры пишут заключение — следов насилия нет.
Другие заключенные говорят, что Бычков славился в Калининграде утонченными манерами — не столько тем, что лютовал физически, сколько издевательством моральным: он распорядился во время обысков вышвыривать иконки и срывать у зэков цепочки с крестиками. Найти этому официальное подтверждение вряд ли возможно. Но то, что на Типпеля напали и нанесли ему серьезную черепно-мозговую травму, — задокументированный факт. Заключенные его ненавидели, и он отвечал им ответной ненавистью. А вот почему зэки на него ополчились — частично отвечает в своем письме бывший сослуживец Бычкова и Типпеля (он вместе с ними работал в ИК-8):
“Кто не знает, что такое быть на их месте, тот никогда не поймет. Когда в зоне осужденные живут, ни в чем себе не отказывают, и телефончик, чтобы уже не маляву писать, а так — позвонил кому надо. И Типпеля чуть не убили — джипом хотели переехать, а ведь ребята не простые. А он не боялся навести порядок в ИК. В той тюрьме как было? Никто их не трогает, кормят, поят, одевают, бабу бы еще, и можно на воле всего один день побывать, кого-нибудь из вас грабануть, убить или изнасиловать, и снова “домой” на койку, на отдых после тяжкой жизни на свободе. А тут кайф обломали. Появляются Бычков и Типпель, про которых уже сто раз позвонили и сообщили, что это “братцы, Атасс!!!”. Начинается воспитательный процесс по каким-то там УИКам. Начинают отбирать телефоны, а они ведь не у тех, кто украл курицу, у авторитетов. Какому наркоману понравится, что он не сможет себе заказать дозу по телефону и ему тут же и доставят? Одного начальника отряда ВИЧей осужденные заразили СПИДом, и вместо того чтобы возбуд. угол. дело, того уволили из органов. Если бы было больше таких сотрудников, как Типпель и Бычков, порядка было бы больше. Служить с ними было легко. А то, что они натворили, — так это нервы сдали”.
Самое ужасное, что горькая правда есть в словах обеих сторон. Калининградские тюремщики быстро нашли все слабые места зэков (кошки, иконы и т.д.). Поняли, как можно приструнить “бугров” (так называют осужденных, отказывающихся соблюдать порядок). А надо-то лишь заставить “активистов” (членов секций дисциплины и порядка) “опустить” их. Или даже не “опустить”, а просто сделать пару постановочных кадров — и все, человек у тебя в кармане. За то, чтобы это видео никто не увидел, он пойдет на многое. Тем более что для метивших в воры в законе такие кадры — крест на криминальной карьере.
Успех троицы в системе перевоспитания заключенных в Калининграде был очевиден, и в качестве поощрения Маленчука, Типпеля и Бычкова перевели в Санкт-Петербург — на более высокие должности. Всем троим присвоили очередные звания. Хотя в одном из своих интервью бывший прокурор по надзору за исполнением законности в исправительных учреждениях Калининградской области Юрий Корзин сказал: “Я открыто заявлял, что они (Маленчук, Типпель, Бычков) не имеют права работать с людьми. Они ненавидят как сотрудников, так и осужденных”.
Зачем кошмарить зэка
Цитаты из писем в “Союз заключенных”:
“...в “этапке” при поступлении мне сунули на подпись заявление в СДиП (лагерная секция дисциплины и порядка. — Прим.) и обязательства работать бесплатно на благо лагеря не менее двух часов в неделю. Я отказался. Тут же меня вывели в соседнюю комнату, пять или шесть сук-СДПшников меня скрутили и содрали с меня штаны. Привели “пинча” (осужденный, открыто занимающийся гомосексуальными связями в лагере. — Прим.) и сунули под нос заявления: “Пиши, а то сейчас вы...м и из этапки поедешь прямиком в “обиженку”;
“…меня вытащили из карцера к хозяину, который с ходу сказал, что я попал. Все, кто вовремя не возвращается из отпуска, получает членом по лбу”.
— Я ведь и сам сидел, — пристально глядя мне в глаза, говорит руководитель “Союза заключенных” Максим Громов. — И меня лично во время отсидки неоднократно пугали СДПшники, что “опустят”. Но я в ответ на это всегда отвечал: мол, ну и что, мне бояться нечего, я ведь в криминальные авторитеты не рвусь, а мои друзья мне на свободе всегда руку пожмут. После этого кошмарить перестали.
Кошмарили, как выразился Максим, не только для доносов, но и для вымогательства денег. Вот, скажем, Москва не выделила средства на ремонт колонии, но “сверху” намекают: мол, надо постараться привести здание в порядок собственными силами. Что, тюремщикам сбрасываться, что ли? Вот тут и приходится “тряхнуть” сидельцев. Достаточно одного на видео снять — и другие сами деньги принесут. Многие эпизоды, которые поначалу были в материалах уголовного дела и касались как раз вымогательств, потом из него выпали. Потому что доказать все это сложно.
Между тем написавшая письмо президенту жена одного из осужденных рассказывала, как ее мужа Евгения Секачева “опустили”. И при этом действе, по ее уверению, Типпель присутствовал, и изначально в материалах дела это тоже было. После выхода из ШИЗО Секачев перерезал себе горло, поскольку не смог смириться с подобным унижением. Умер в реанимации. До свободы ему оставалось ровно полгода.
Но доказать участие в этом преступлении Типпеля не смогли. Да и никто теперь не сможет с уверенностью сказать, был ли он там в действительности. А вдруг и впрямь не был? Так что погоны ему вернули. Генерал Маленчик, который обязан был отвечать и за Типпеля, и за Бычкова, просто снят с должности… Но, смею предположить, чувствует себя неплохо. В отличие от Екатерины Устиновой, автора шокирующего письма. Она просто... пропала. Не отвечает на звонки и мэйлы, по своему адресу не живет. Так же как и другие родственники пострадавших зэков, выходившие во время визита Владимира Путина в Питере с плакатами “ГУФСИН СПб — ГУЛАГ”. К ВВП их тогда, ясное дело, не пустили...
Говорят, именно из-за страшной истории питерских тюремщиков Минюст и принял решение об упразднении секций дисциплины и порядка. Но вроде как на местах начальники колоний вместо СДП придумывают теперь другие организации. С прежними функциями. И подобное министр юстиции Александр Коновалов недавно призвал жестко пресекать. Еще Минюстом были подготовлены подробные разъяснения, касающиеся прав осужденных. Сам Коновалов отмечал, что администрации некоторых колоний их трактуют по-своему. Так, например, право арестанта на 8-часовой сон в отдельных учреждениях реализовывали следующим образом: отбой объявляли в 19.30, а подъем — в 3.30. В ближайшее время вроде предполагается в каждой камере установить по видеоглазку.
Может, стоит еще менять тюремщиков каждые 10—15 лет. Ведь именно через столько времени в среднем у них наступает профессиональная деградация. А главное — ежедневно внушать всем надзирателям: нельзя кошмарить заключенных!
И, наверное, в этом случае будет уже не так важно, какой приговор вынесет 18 февраля суд. Иначе ужас будет повторяться снова и снова. Меняться будут только лица жертв и их мучителей…
