“Ты будешь встречаться со Славиком!”
Будучи в станице Кущевской, я три раза приходила к дому, где живут Крошки. В окнах горел свет, но, сколько бы я ни стучалась, мне никто не открыл калитку. Такое ощущение, что семья отгородилась от всего мира.
— Так оно и есть, — подтвердила Евгения Крошка, которая сейчас носит фамилию Юшко. — Я сейчас живу в Москве, снимаю комнату, учусь в Академии народного хозяйства, получаю второе высшее образование, до диплома осталось всего полгода, и я вернусь домой. Мама с папой в 1992 году развелись, но остались друзьями, я у них единственный ребенок. Дом наш разделен на две половины, в одной живем мы с бабушкой и мамой, в другой — отец. Папа — фермер, все время разъезжает по полям, возвращается домой поздно. Родные мои всего боятся, бабушке все время кажется, что кто-то лезет к нам в дом, до трех ночи она не может уснуть. У мамы, после того как стало известно о массовом убийстве, резко ухудшилось состояние, мы думали, что ее опять придется положить в стационар. Маму одолевают бредовые идеи, что и с ней должны расправиться. Без посторонней помощи она обходиться сейчас не может. Под присмотром родных находятся и мои дети — 4 и 6 лет. Неудивительно, что незнакомым людям они не открывают.
— Станица до сих пор парализована страхом. Как ваша мама, Галина Ивановна, не побоялась пять лет назад бросить вызов “цапкам”?
— Она чувствовала ответственность за своих студентов. “Цапковские” им проходу не давали. Девчонок, идущих с занятий, затаскивали в машины, увозили и насиловали. Больше всех доставалось приезжим, тех, кого воспитывали одни мамы или бабушки. Девочки боялись писать заявления, потому что их обещали облить соляной кислотой. Правоохранители парировали: “Без заявлений мы не работаем”.
— У Северо-Кубанского гуманитарно-технологического института было свое общежитие?
— Нет, студенты сообща снимали у бабушек комнаты или половину дома. Станица у нас небольшая, приезжих моментально вычисляли и вламывались к ним в квартиру.
Доставалось и ребятам. Студентов избивали, отбирали деньги и сотовые телефоны. При этом грозили: “Напишете заявления — вам не жить”. Одному парню, Виталику, ножом пробили легкое. Андрея, что приехал из-под Анапы, на вечере в ДК так избили, что у него капилляры в глазах лопнули и почки отказали. Ребята подали заявления в милицию, но никого из банды так и не наказали.
Дошло до того, что за неделю заявления об уходе из института написали сразу 20 человек. Маме говорили: “Ничего, что останемся неучами, нам жизнь дороже”.
Мама знала, что девчонки не фантазируют. Со мной тоже в 16 лет чуть не стряслась беда. Я училась в школе №16, на школьных вечерах при появлении “цапков” все девчонки прятались и разбегались, учителя закрывались в учительской на замок. Однажды после дискотеки на нас налетели “цапки”, подружки со страху сбежали, а меня окружила толпа. Сергей Цапок заявил мне: “Ты будешь встречаться со Славиком, ты ему нравишься! Домой ты сейчас не пойдешь, садись в машину”. Я застыла в ступоре, поняла, что права качать сейчас нельзя, еле выговорила: “Да, да, мне он тоже симпатичен”. Мне главное было дойти до дому живой. Переговоры с Сергеем Цапком закончились благополучно, он сказал своим сподвижникам: “Ладно, пацаны, мы ошиблись, она нормальная девчонка, она будет со Славиком дружить, пойдемте, не будем ее трогать”. Они ушли, а Слава Рябцев, который больше известен станичникам как Буба, проводил меня домой. Слава богу, не приставал, прощаясь, сказал: “Завтра за тобой заеду. Собирайся”. А дальше меня полгода в школу и из школы возили на машине. Из дома одна даже в магазин не выходила, сидя под замком, не подходила к окнам. Рябцев пытался мне звонить, но я не брала телефон. Ко мне не ломились в дом, потому что мама была все-таки публичным человеком. А за приезжих девчонок-сирот вступиться было некому. В станице знали: если задействованы “цапки”, жаловаться в местные правоохранительные органы бесполезно.
Поэтому, когда студентки в очередной раз пришли к маме заплаканные, она посоветовала им написать коллективное письмо на имя губернатора Александра Ткачева, прокурора Сергея Еремина и начальника ГУВД края Сергея Кучерука. Под посланием, где сообщалось о разгуле преступности в Кущевском районе, поставили свои подписи 170 человек.
— Убийственная улика против кубанских властей и правоохранителей сработала?
— Из милицейского главка нагрянула комиссия. В Кущевской прошла выездная коллегия ГУВД, на которой студенты рассказали о зверствах “цапков”. Помню, выступила девочка, которую изнасиловали, нашла в себе силы рассказывать об этом прилюдно. Ей клятвенно обещали: “Разберемся! Посадим негодяев”. В результате виновные прикрылись справками о невменяемости.
Станичники поделились с комиссией информацией и о покровителе “цапковских” — Александре Ходыче, который возглавлял УБОП. О том, как совместно с “бригадой” они на хуторе Зеленая Роща “крышевали” конопляные плантации, разоряли местных предпринимателей. В отношении начальника райотдела милиции Владимира Финько возбудили уголовное дело, обвинив полковника в халатности. Но потом… он возглавил краевую милицию в соседнем Абинске. Районный прокурор Геннадий Кваснюк переехал в Краснодар.
“При обыске украли половину вещей”
А над Галиной Крошкой стали сгущаться тучи. Правоохранители из милиции и прокуратуры говорили ей: “Галина Ивановна, зачем же вы сор из избы выносите?” Через студентов, к которым на улице подходили “цапковские шестерки”, ректору передавали угрозы. Однажды ночью в окно вестибюля бросили кирпич, обернутый газетой, где были написаны всяческие матерные выражения в адрес Крошки. Кто это сделал — милиция так и не выяснила.
Сергей Цапок оказался уважаемым человеком, успешным предпринимателем и меценатом. Получилось, что студенты оклеветали достойного человека.
— В результате преступную группировку нашли в стенах Северо-Кубанского гуманитарно-технологического института?
— Александру Ходычу нужно было отвести подозрение от себя и от “цапков”, он и инициировал проверку. Сначала уголовное дело было возбуждено в отношении коллеги мамы — Натальи Сивцевой, которая возглавляла представительство Невинномысского института на базе кущевского вуза. Ходыч устроил ей так называемый “оперативный эксперимент”. Нашел Колотько, который подошел к Наталье Васильевне Сивцевой, и попросил устроить его на коммерческое отделение своего института, записать в группу. Отдал при этом деньги за учебу — 44 тысяч рублей. Выяснив, что нужной специальности в Невинномысске не будет, Сивцева вернула несостоявшемуся студенту деньги. Через четыре дня Ходыч с сотрудниками УБОП явился к ней на работу, Наталью Васильевну задержали. Ей инкриминировалось мошенническое присвоение 44 тысяч рублей “за неполученное образование”. Отправив Сивцеву в СИЗО, убоповцы поехали к ней домой, где никого не было, взломали двери, обыскали все комнаты. И, как потом мне рассказала дочь Натальи Васильевны, украли половину вещей.
Александру Ходычу нужна была “организованная преступная группировка” во главе с ректором Крошкой. Он и нашел ее в составе двух человек.
— А надо сказать, что Ходыч и раньше наведывался в институт к маме с тем, чтобы она, как ректор, платила ему дань. В Кущевской многие предприниматели платили ему “налог”, а мама отказалась. Ходыч не знал, как подобраться к ректору, чтобы сфабриковать против нее дело. И наконец ему это удалось.
В начале марта 2006 Галину Крошку арестовали. Якобы она наладила фиктивный учебный процесс с выдачей учащимся “липовых” дипломов. Институтский статус кущевский вуз получил только в середине 2005 года, а до этого много лет он был колледжем, на базе которого действовали филиалы других вузов. К досаде Ходыча, головные вузы подтвердили подлинность выданных дипломов, версия следствия лопнула.
— Тогда Ходыч прицепился к академическим справкам?
— Это были бланки государственного образца и строгой отчетности. По ним студентов из одного вуза переводили в другой. Согласно следствию, мама похищала бланки академических справок и, изготовив поддельные печати, за несколько месяцев до получения дипломов устроила около сотни нигде не обучающихся студентов в другой институт. Потом часть “похищенных” бланков обнаружилась в головном вузе, но уголовное дело после этого почему-то не рассыпалось.
— Мне рассказывали, что изъятые у выпускников дипломы в ходе следствия исчезли.
— Дипломы у людей буквально отбирали. Приезжали на работу и требовали: “Дай сюда диплом! Он липовый”. Одну беременную женщину держали в отделении милиции полдня, до тех пор, пока она не отдала им документ об окончании вуза.
На суде ни разу не предъявили дипломы, а они ведь считались вещественным доказательством. Было сказано, что они просто не поступили вместе с делом из Краснодара. Выпускникам нужно было устраиваться на работу, продолжать образование, они требовали вернуть им дипломы. Некоторым свои документы у Ходыча пришлось выкупать.
“Оставить под стражей!”
— Когда у Галины Ивановны случился первый инсульт?
— Сразу же, как только ее взяли под стражу и завели на нее уголовное дело. Ей было только 44 года. Она находилась в Армавире. Начальник следственного изолятора писал судье о том, что она не может содержаться под стражей, ей требуется квалифицированная медицинская помощь. Но судья был непреклонен. Еще и откровенно издевался над мамой, например, мог сказать на процессе: “Кандидатов педагогических наук я еще не судил. Да, прикольно”. Бабушку, которая из-за преклонного возраста часто кивала головой, он вообще выгнал из зала. Один раз нам удалось в Краснодаре обжаловать решение судьи, маму выпустили под подписку о невыезде.
— Как же она снова оказалась в СИЗО?
— На одном из судебных заседаний судья показал маме два заявления, которые совпадали слово в слово, с той лишь разницей, что одно было подписано Игнатенко, а другое — Пироженко. Свидетели видели, как они оба одновременно входили в кабинет к судье.
Пироженко был как раз один из двух “стрелочников”, кого уволили после того, как в Кущевскую нагрянула комиссия из милицейского главка. У него была своя причина поквитаться с Крошкой.
— В заявлениях было указано, что моя мама якобы приходила к ним поздно вечером 18 января и угрожала им. На основании этих документов маму взяли под стражу прямо из зала суда. И это несмотря на то, что адвокат пытался доказать, что мама в этот день ездила в Ростов–на–Дону, на консультацию к врачу. Это зафиксировали камеры на постах ГАИ, факт консультации подтверждал и врач. Прокуратурой была проведена проверка в отношении Игнатенко и Пироженко, их сведения не подтвердились. Это был ложный донос, но их никто за это не привлек к ответственности. А мама продолжала оставаться под стражей.
Когда состояние Галины Крошки ухудшилось, ее отправили на судебно-психиатрическую экспертизу в Краснодар. Врачебная комиссия вынесла вердикт: подсудимой требуется принудительное лечение в психиатрическом стационаре общего типа. Но и после этого заключения врачей судья оставил Галину Крошку под стражей.
— Вдобавок ко всему у отца арестовали счета, описали технику и имущество. Официально родители были в разводе, но кто-то видел, что они общались, разговаривали. Это и решило дело. Папе пришлось сдать всех своих коров на бойню, чтобы платить людям зарплату. Он не мог взять ни одного кредита, чтобы развивать хозяйство. Отец пытался обжаловать решение судьи, но все было бесполезно.
“Я посадил твою тещу, настал и твой черед”
По телевизору тем временем программа “Времечко” показала сюжет “Банда дураков”. Журналист скрытой камерой снял мужа Евгении Крошки — Александра Юшко, который в то время исполнял обязанности ректора института. Он процитировал газетную статью: “Лидер бандитской группировки был убит в 2002 году, остался его брат, который сейчас является депутатом”. Никаких фамилий Юшко не назвал, фамилию Цапок журналист озвучила за кадром.
В результате 6 апреля 2006 года Сергей Цапок подал в Кущевский суд исковое заявление о защите чести и достоинства его и его умершего брата — Николая Цапка. Цена иска: 1 000 000 рублей.
Исковое заявление принял к производству все тот же судья, который судил Крошку. А ответчик — Александр Юшко — увидел иск аккурат в день рождения Цапка. С ходу судья вынес постановление об аресте квартиры Юшко.
— Шаповалов не имел права накладывать арест на имущество не по материальному иску, — говорит Евгения, — тем более что квартира была куплена по ипотеке, а кредит еще не был погашен. Нам даже пришлось с мужем развестись, чтобы не потерять жилье.
В Кущевской все знали, что судья играл в футбол в команде “Артекс — ДВВ”, собственником которой является Сергей Цапок. Районная газета “Вперед” писала, что спонсор Цапок платил денежные вознаграждения игрокам команды.
— В ходе процесса судья и Цапок не скрывали, что находятся в дружеских отношениях, разговаривали во время процесса, оба отпускали шутки в мой адрес и в адрес моего мужа, всячески издевались над нами. Мы пытались подать ходатайство об отводе судьи, но безрезультатно. Цапок однажды во время процесса заявил моему мужу: “Лучше бы держал язык за зубами, я посадил твою тещу — Галину Крошку, и твой черед близок”. Позже, в коридоре, Цапок стал угрожать убийством мужу и его отцу, который в то время работал заместителем прокурора Крыловского района. О чем был подан соответствующий рапорт. Заявление было поставлено на контроль в прокуратуру. Думаю, это и спасло нас от расправы.
Помню, поразила безграмотность кандидата социологических наук Цапка. Однажды он писал объяснительную записку, почему опоздал на судебное заседание, и слово “сбербанк” написал через “з” — “збербанк”. При желании эту бумагу можно найти в материалах дела.
9 августа 2006 года судья удовлетворил исковые требования Цапка и обязал выплатить в его пользу 500 000 рублей, а еще 500 000 должна была выплатить телекомпания. Из-за многочисленных нарушений Александру Юшко в Краснодаре удалось обжаловать это решение. Дело было направлено на новое рассмотрение другому судье.
— Цапок между тем назначил мужу встречу, на которой сообщил, что “хорошие люди” попросили его прекратить гражданский спор. Он предложил мужу дать опровержение в местной газете и публично извиниться перед ним и его погибшим братом, иначе мы останемся без жилья и вообще нищими.
Я была беременная, на руках был еще один ребенок. Суд тянулся полгода. Приходилось разрываться, работать в институте, предпринимать усилия, чтобы вуз не загнулся, и ездить в СИЗО в Армавир, чтобы передать продукты для мамы. Извиняться муж не стал, но нам ничего не оставалось, как заключить с Цапком мировое соглашение.
“Над мамой глумились в назидание другим”
Сергей Цапок вместе со своим кумом Александром Ходычем торжествовали победу. Наталье Сивцевой дали 7 лет, отправили отбывать наказание в колонию в Усть-Лабинск. Галину Крошку, как “главаря преступной группировки”, хотели осудить на 10 лет.
— Судья назначил маме повторную комплексную стационарную судебно-психиатрическую экспертизу в Институте имени Сербского. Там выявили психическое расстройство в форме реактивной депрессии. Это состояние лишало маму способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий. Изменение психики требовало принудительного лечения. Но судье документы из Института Сербского были не важны. Мера пресечения в отношении мамы осталась прежняя — заключение под стражу. Над ней глумились изощренно и целенаправленно в назидание другим.
В следственном изоляторе Крошка перенесла повторный инсульт, у нее отнялась левая рука, Галина Ивановна не могла самостоятельно даже одеться. Только в августе 2010 года, когда судья перевелся в другой регион и дело Крошки передали судье Лисовецу, он тут же отправил Галину Ивановну на лечение в стационар общего типа.
— Маме дали II группу инвалидности по психическому заболеванию. Сейчас она переведена на амбулаторное лечение, постоянно принимает лекарства, одна в город не выходит. Мама искаженно воспринимает действительность. За ней, как за ребенком, нужно все время присматривать.
— Глава Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин, который приезжал в Кущевскую, затребовал дело Галины Крошки для детального анализа.
— Чудом прорвались на встречу. Охрана на входе в администрацию заявила: “Зал полный, мест нет”. И тут бегут ребята с телевидения, за руку с корреспондентом я и прошла через заслон. Мне важно было обратиться и к губернатору. Я спросила Ткачева, получал ли он письмо от студентов, обращенное в его адрес. Он тихо-тихо ответил: “Да”. Когда я спросила, почему он не принял мер, он начал что-то мямлить. Его спас Бастрыкин, который пообещал во всем разобраться.
— На форумах кто-то пытается очернить имя Галины Крошки. Пишет, что ректор в принудительном порядке заставляла студентов работать на своих полях и садах.
— У отца в аренде была земля, в том числе и старые яблоневые сады. На сбор он привлекал местных жителей. Повесил объявление и в институте. Многие студенты с удовольствием откликнулись. Тем более что расчет осуществлялся прямо в садах, при подсчете заполненных ящиков. В распоряжении ребят был автобус. Желающих попасть на сбор яблок было предостаточно, приходилось даже заранее составлять списки.
— Судье, который вынес приговор вашей маме, хотели бы посмотреть в глаза?
— Ребята-телевизионщики рассказывали, что приехали в суд, где он сейчас заседает. А он, увидев камеру, упал в обморок.
— Верите, что атмосфера в Кущевской изменится?
— Очень хочется верить. Но перед глазами стоит картина: после встречи с Бастрыкиным один из центральных каналов организовал телемост со станицей. В кадр все время лезли люди с плакатами: “Жизнь продолжается!”, “СМИ, не нагнетайте обстановку. У нас все хорошо!” А что хорошего-то? Но ведь кто-то написал и организовал эти воззвания. Если та же система сохранится, то появятся новые всходы.
Но Кущевская — моя родина. Там живут мои родители. У отца — земля, он не может ее бросить. Муж планирует открыть юридическую консультацию. Он — бывший следователь Кущевской прокуратуры. Поняв, что честно работать в местной правоохранительной системе невозможно, в 2005 году он уволился, теперь работает адвокатом. Я буду помогать отцу развивать хозяйство и ухаживать за мамой. Здоровье она потеряла, вернуть бы теперь ей доброе имя.
