Мама — Бен Ладен

…Я смотрю терроризму в лицо: дергающиеся веки, с редких ресниц капают слезы. Прядь седых волос выбивается из-под вязаной беретки. Справа на морщинистом лбу ходит вверх-вниз белый квадратик пластыря. Рот и нос женщина то и дело прикрывает мокрым платком, причитает сквозь всхлипывания:
— Нету, нету больше моего Олеженьки!

Это вовсе не жертва террора.
Это мать, которая захватила в заложники участкового врача, чтобы получить лекарство для умирающего сына.

И за это ее будут судить как преступницу.

Заложница Гиппократа

Последний месяц участковый врач поликлиники города Усолье-Сибирское Иркутской области Вера Семенюк зачастила на улицу Розы Люксембург. Да, случай непростой: Олег Кольцов —дэцэпэшник, постоянно болеет, мать выпивает с горя. В общем-то Нелли Ивановну тоже можно понять — 37 лет инвалида одна на себе тянет. А второй, здоровый сын в довесок ко всем бедам с наркоманами было связался…

— Заходите… Сделайте же что-нибудь! — Нелли Кольцова заплакала и дыхнула на врача парами алкоголя. — Олег не может есть — пища назад прет. Все время рвет его чем-то коричневым! Отощал бедный ребенок на 30 килограммов!

На лице у Олега от такой “диеты” и впрямь остались одни глаза да острые скулы. Он еле шевелил изогнутыми, как две коряги, руками. Одеяло колыхалось от судорог пациента.

— Поедете в больницу? — предложила Вера Семенюк в который раз за последний месяц.
Но хозяйка квартиры вдруг принялась ее отчитывать:

— Что нам ваша больница? 37 лет вы его лечите: гляньте, до чего довели ребенка! — Нелли Ивановна отдернула покрывало — глазам врача предстала майка с рельефом на выпирающих ребрах больного. — Кто его будет с ложечки кормить? Он обоссытся и окажется в луже! Олег ведь даже попроситься не может, кто ж его поймет, кроме меня? Сгноите! — зарыдала Нелли Ивановна. — Лучше пропишите ему препарат гамма-глобулин, это должно помочь… И идите себе.

— У меня нет таких полномочий, — возразила Семенюк. — Больному требуется обследование, а я всего лишь участковая. И не могу прописывать препараты, с которыми никогда не сталкивалась…

После этих слов несчастная мать достала из кармана ключ, которым запирала входную дверь, и показала его врачихе:

— Пока не выпишешь рецепт, из квартиры не выйдешь… Гамма-глобулин — общеукрепляющее и должно помочь, я читала об этом в энциклопедии. Пойдите же мне навстречу… — и хозяйка демонстративно спрятала ключ обратно в карман.

— Мне надо позвонить, спросить разрешения, — ошарашенно молвила участковая.

“Не угрожают… От госпитализации отказались… Оружия нет…” — доносились из прихожей обрывки телефонного разговора.

— Чайку гостье завари, — кивнула Нелли Ивановна второму сыну Денису.

Минут через двадцать с улицы послышались сирены. Подойдя к окну, Кольцова увидела, что во двор перед их пятиэтажкой съехалась милиция и пожарные со всего сонного городка. На лестничной площадке раздался топот целого отряда спецназовцев — в масках и с автоматами. Глазок чем-то закрыли.

“Отпустите заложника!” — кричали в мегафон со двора.

Нелли Кольцова влезла на табуретку у окна, оказавшись под прицелом милицейского оружия, и ее голова появилась в форточке: “Дадите лекарство — врача отпустим! А нет — зарежем!”. 

Еще через четверть часа мать услышала: “Принимайте!”. Нелли Кольцова спустила с третьего этажа пакетик, привязанный к нитке. От милицейского отряда отделился “посол”, который положил в него “передачку”. Но когда мать выудила пакетик обратно — внутри оказался лишь обезболивающий себозол.

“Не то! Что вы мне суете? Мне нужен только гамма-глобулин!” — снова затребовала “террористка”.

Наконец Нелли Кольцовой таким же макаром, уже без обмана, передали требуемый препарат. Врач Вера Семенюк звякнула чашкой о блюдце: “Можно идти?”. Но стоило “захватчице” открыть входную дверь, как в квартиру ворвался целый отряд с автоматами. Нелли Ивановну и ее 25-летнего сына Дениса ткнули лицом в стенку, а на их запястьях застегнули наручники.

Спустя четыре дня Олег Кольцов умер в больнице.

“Обоих мужей за меня Бог наказал”

Трудно представить вышеописанную сцену освобождения заложника, разыгравшуюся в этом дворе с цветными качелями-каруселями. К Нелли Кольцовой я приехала днем, без предупреждения. Героиня была трезва, не с бодуна и вообще не производила впечатления сильно пьющей. Скорее даже — бойкой и уверенной в себе женщины.

— Да совсем в трезвом рассудке я б давно рехнулась от такой жизни! А сильно разве запьешь, когда на трех работах с утра до вечера крутишься, чтоб двоих детей прокормить? А вот курить буду — у меня ребенка убили! — Нелли Ивановна достала сигарету. Мы сидели на той самой кухне, где произошел “теракт”. — Только один Денис у меня остался, во всем подмога и опора… — 25-летний здоровяк тут же, кивает. На коленях у него устроилась маленькая дочка.

О происхождении своего первого ребенка Нелли Ивановна вспоминает неохотно. “Это я сейчас старая стала, а в молодости ведь красавица была. Какой выбор мне представлялся! Один за мной так приударял… Но нет — спуталась с идиотом и алкашней из соседнего дома! А тот, что ухаживал, сразу на другой женился”. Когда отец Олега узнал, что его подруга оказалась в интересном положении, заявил: “А если не от меня понесла?”. Так у Нелли только всего один и был — который сам себя вспомнить не мог. На этом 37 лет назад она перестала разговаривать с первым гражданским мужем: “Я когда мимо него иду, отворачиваюсь и сплевываю каждый раз. И знал ведь — ребенок больной, хоть бы раз чем помог. Все одна…”.

Что ребенок больной, врачи не определили ни за всю беременность, ни сразу после рождения малыша. А рожала Кольцова тяжело — младенец почти мертвый вышел, недоношенный. Отхлопали. На то она и мать, чтобы все страдания на себя брать. А через год Нелли сама поняла, что терпением надо на всю жизнь запасаться.

— Это я Олежку с рождения лечила! Врачи не видели ничего, — рассказывает Кольцова. — Смотрю: не садится, руками как-то странно в воздухе барахтает. Только в год поставили диагноз: ДЦП. Я его и в Москву, и в Питер на операции возила… Сама его ходить учила, кем только не работала, чтобы деньги достать. И дома машинисткой, и уборщицей в подъезде, и на кассе… Лично его школьным предметам обучала, да еще одна учительница от школы помогала. Он говорить почти все мог, только без согласных букв — мы с Денисом-то его понимали. А другие, врачи эти, разве ж допрут, о чем человек просит?

До 20 лет Олег потихоньку ходил, а потом мог только ползать. Как подкосило. И ложку в руке держал. И дома все время рядом с матерью был: “Сейчас стою я на кухне и удивляюсь: как это его нет? Вот же, должен тут, на полу возле меня сидеть… Мороженое свое любимое есть”.

Лет через десять после рождения Олега Кольцова наконец поддалась на уговоры того жениха, что за ней с самого начала ухаживал. По иронии судьбы и он был соседом по дому. Родился от него второй сын — Денис. Но очередной отец тоже не принял своего отпрыска. Предпочел вернуться к первой — “здоровой” семье.

— Когда Денис маленький был, Олег к нему ревновал — от младенца не отойдешь, а раньше я только с больным ребенком и нянчилась. Зато Денис, как подрос, стал брата на природу вытаскивать, даже на лодке катал, — говорит Нелли Ивановна. — Правда, были у Дениса проблемы по юности, по дури с наркоманами связался. Но потом образумился. Сейчас жена и маленькая дочка, обе с нами живут.

Рассказав трагическую историю своей жизни, Нелли Кольцова вдруг обеими руками хлопает себя по коленям и выдает странный вывод:

— А все-таки есть Бог на свете! — и поясняет: — Добром отказались двое моих так называемых супругов от детей своих — стряхнули обузу на плечи женские. А спустя 20 лет оба потеряли в автокатастрофах по сыну… Это свершилось за меня возмездие.

“Не знаю, когда сын умер”

Мысль о захвате заложницы у простой сибирской женщины зрела недолго. Да и времени не было взвешивать “за” и “против” — Олег на 38-м году жизни вдруг начал увядать не по дням, а по часам. Последние два месяца до происшествия его желудок отказывался принимать пищу, потом парень простудился — все время кашлял.

— Врача вызовем — он диагноз не может поставить, требует везти в больницу, — жалуется Нелли Кольцова. — А на кровати рядом с моим сыном никто из сестер круглые сутки сидеть не будет — проверено. Потому ведь он там у них сразу и умер, что никому нужен не был. Я умоляла участковых прописать лекарства — отказывались.

Конечно, у них психология известная: инвалид, ему и так умирать! Под конец Олег уже по ночам стоном стонал — слушать было невыносимо… И я сама стала медицинские книжки читать. Узнала про гамма-глобулин, он должен был помочь, — уверенно бьет кулаком по столу бедная мать. — Ну а когда участковая отказала мне и в последней надежде — рецепте на этот препарат, я решила врачей пугнуть. Выпила я для смелости стограммульку и пустилась во все тяжкие. А что мне оставалось?

Ничего преступного в своих действиях наша отчаянная героиня вообще не находит: “По телевизору все время показывают, как террорист захватывает заложников, требует миллион и вертолет. А мы разве что-то подобное просили? Только рецепт на лекарство, чтоб человек не умер. Мы же обращались с этой женщиной нормально — она у нас чай на кухне пила”.

Однако во 2-й Усольской городской больнице к звонку захваченного в заложники участкового врача отнеслись серьезно — именно оттуда вызвали наряд милиции и пожарную охрану.

— У нашего врача Веры Семенюк после перенесенного стресса стало плохо с сердцем, и ей самой потом пришлось в больнице лежать, — говорит главный врач Надежда Давыдова. — И это только за то, что вела себя как профессионал: кто же согласится выписывать рецепт незаконно? Да и лекарство, которое просила “террористка”, больному не подходило. Это укрепляющий иммунитет препарат, а Олега Кольцова надо было подвергать более серьезному госпитальному лечению. В результате мы все равно самовольно забрали его в больницу — даже без согласия родственников. Пытались спасти жизнь…

После того как милиция ворвалась в квартиру с “заложником”, вытребованный матерью лекарственный препарат у нее тут же отобрали обратно. Нелли Кольцову с Денисом повезли в отделение, а с Олегом осталась сидеть невестка.

— Следователь настаивал, чтобы мы подписали бумагу о госпитализации Олега, хотел засадить нас в СИЗО, — считает Нелли Кольцова. — Мы отказались и, поскольку оба его единственные родственники и опекуны, через пять часов вернулись домой. Однако спустя два дня, когда я отлучилась в магазин, а с Олегом опять была невестка, к нам явились два санитара и обманом увезли сына в больницу. Я прихожу, а у меня украли ребенка!
Когда же родственники приехали в больницу с визитом, то обнаружили Олега Кольцова не в палате, а… в ванной, на специальной кушетке:

— У них просто мест больше не было! А на следующий день его от нас в реанимацию спрятали. И уже следующим утром справку о смерти и вскрытии выдали, — сокрушается женщина.

Причем в больничном свидетельстве дата кончины Олега значится как “29 декабря” прошлого года, а вскрытие по документам уже было произведено на день раньше.

— Его что, живого резали? — пугается Нелли Кольцова — И почему у родственников разрешение на вскрытие не спросили? Значит, пытались скрыть истинную причину смерти! Значит, сами что-то недосмотрели! Пока прохлаждались, он умирал!

— Олега Кольцова мы вскрывали 28 декабря, — комментирует Василий Косолапов, заведующий отделением Усольского морга. — Причина смерти комплексная: пневмония, сердечная недостаточность из-за истощения и врожденный порок — ДЦП. А по закону, если пациент умирает в больнице, его необходимо сразу вскрывать и согласие родственников на это не требуется. Мы обычно все равно пытаемся предупредить близких, но не всегда люди оказываются на связи, вот и узнают постфактум.

В больнице путаницу с датами и необычные условия содержания больного тоже объяснили просто:

— В ванной пациент оказался в связи с процедурами, которые к нему применяли. А когда мать узнала о смерти Олега, была просто не в себе, — продолжает Надежда Давыдова. — Она кричала, что это мы, врачи, убили ее сына. И что раз она узнала все на день позже, то требует ставить в документе сегодняшнюю дату. Зная, на что способна посетительница, мы пошли ей навстречу. Чего же она теперь удивляется?

А обезумевшая от горя мать все равно твердит свое: “Убили, убили моего Олеженьку!”.

В Усольском ОВД Нелли Кольцову характеризуют как особу неспокойную и за это трижды судимую.

— Никаких серьезных преступлений она не совершала, но несколько раз напивалась, а потом вступала в конфликты с соседями — угрожала им, пакостила. Все статьи за хулиганство, — объясняют сотрудники ОВД Усолья-Сибирского. — Но в связи с последним ее выступлением прошлые судимости могут выступать как отягчающие обстоятельства.

И несчастная мать нисколько не отрицает, что хулиганила: “У меня с милицией свои счеты”.

— На Кольцову возбуждено уголовное дело по статье “захват заложников”, — говорит Александр Кузнецов, начальник криминальной милиции Усолья. — В Уголовном кодексе не прописаны мотивы, только сам факт преступления. Будет назначена судебно-психиатрическая экспертиза — была ли подсудимая на момент преступления вменяема… Когда мы звонили в дверь, Нелли Кольцова кричала через нее: “Не входите, а то я зарежу заложницу!”. Но конкретных действий к этому она, по словам потерпевшей, не предприняла. Судом будет учитываться, что на деле она человеческую жизнь под реальную угрозу не ставила. Однако у подследственной просто психология такая, бунтарская: не дают по-хорошему — возьму силой.

Неподъемный материнский крест — одной растить инвалида. Согнувшись под ним в три погибели, разучилась наша героиня доверять людям. Все сама, все на своих плечах. Все — да все не потянешь. А чуть надорвалась… и жизнь погубила.

И сыновнюю, и свою.
И за эти две загубленные жизни — на скамью подсудимых.

Такова цена за ее русский бунт, бессмысленный и беспощадный.