Армен Джигарханян: “Я не кусаю… Если меня не кусают”
Место встречи — “Театр Армена Джигарханяна”. Хозяин радушно приглашает в свой кабинет. Лицо, знакомое по двум сотням киноролей, обаятельная улыбка. Просто майский день, именины сердца. Однако беседовать с Арменом Борисовичем Джигарханяном — все равно что играть в “рыбочку-окунек”. Сначала он как бы гладит: “Рыбочка, рыбочка”. Но едва расслабишься, наносит внезапный удар: “Окунек!” Черные глаза под седыми бровями мечут молнии, а голос… Львиный рык.
“Человек очень одинок”
— Нет, я уже старый. Давно, когда был совсем молодой, собирались, танцы-шманцы.
— Но какие-то праздники у вас есть?
— Когда у меня хорошее настроение. А его все меньше и меньше. Исключая детей и животных, я перестал удивляться. У меня ощущение, что я видел все. Такой вопрос у меня бывает: что мы хотим друг от друга? Если только кусок хлеба, то мы можем быть и честнее. Я знаю определенно, без драмы, что человек очень одинок. Решать никто за тебя не будет.
— Бог дает нам орехи, но раскалывать их мы должны сами.
— Когда это понимаешь, то существует совершенная определенность: “Я за это отвечаю”. Грустных вещей много на свете. Ищи себе подобных в природе. Ты там увидишь себя. Если ты шакал, то будешь себя вести как шакал. Если лев — как лев. И так далее. Вот дети ведут себя по законам природы до четырех-пяти лет. Дальше уже появляется: за что пять рублей дали, за что десять. Счет идет. Для меня восемнадцать лет с моим котом Филом были самыми счастливыми.
Мне было с ним очень хорошо. Просто сидеть рядом с ним, стоять. Я видел, какой он настоящий. Не нравится — уходит, не кушает. Мы по нему определяли, хорошая колбаса или плохая. Он плохую не ел. Поэтому мой совет: найди себе подобного в природе. На улице собаку увидишь, на себя похожую, кошку, похожую на себя. Есть такое понятие: путь к себе. Зарабатывай деньги, корми семью, но ищи путь к себе. И там, где ты кормишь, можешь найти своих.
— Зачем вам эта головная боль — свой театр?
— Этот вопрос все задают, но хочу тебе честно ответить. (Задумывается.) Есть момент какого-то самоудовлетворения. Нет, это не точно. Лучше приведу пример. У нас в Армении был актер. А про армян нельзя сказать “пьющий”. Даже такого понятия нет. Говорят: “Пьющий и закусывающий”. Просто пьющий — босяк. Вот этот актер был пьющий и закусывающий. Потом ему запретили, нельзя больше было пить. И он иногда молодых актеров приглашал в ресторан, накрывал стол и наблюдал, как они гуляют. “Нет-нет, не спеши. Сейчас возьми маслинку, съешь. Теперь выпей”. Может быть, что-то такое? А может быть, бессовестно вру. (Смеется.)
“Люблю только детей и животных”
— И сейчас вижу в театре.
— Какие это рождает чувства?
— Мы же дети природы. Я знаю, что во мне самое сильное — это животное. Когда я понимаю, что вот тот из моего стада, у меня нет никакого чувства. Поэтому у меня нет жалости, если я вижу страх. Но не могу сказать, что я радуюсь.
— Что значит “из моего стада”?
— Мой запах, мы едим одинаково, думаем одинаково. Звери по нюху определяют. Но мы же тоже животные! На самом деле мы чувствуем друг друга по нюху. Все равно: так есть. Мы пытаемся: “Давайте демократию — все возьмемся за руки, будем целоваться друг с другом”. Но я думаю, это не так.
— Демократия — еще одна иллюзия человечества?
— У меня это не вызывает особого раздражения. В конце концов, это шанс. Почему Золушку придумали? Чтобы сказать: “Найдем ботинок твоего размера, и ты сможешь”. Дать шанс. Японцы разрешают детям делать, что они хотят, до пяти лет, потому что рассчитывают, что проявятся таланты — созидателя, разрушителя. И тогда мы будем знать, как его вести. Это не страшная вещь. Просто это дело нужно правильно вести. Именно вести. Знаете, как в психиатрии называется лидер? Преследователь. Потрясающе!
— А вы преследователь?
— По сути — нет. Я по сути клоун. Скоморох. Тот, который видит смешное. Хитрый. Вовремя уйдет. Не возьмет на себя ответственность. Рассмешит и пойдет дальше.
— Маску носит?
— Если нужно, носит. Если не нужно, не носит. Маски — уже грим. Важна суть. Поскольку я взялся за гуж, то я и становлюсь преследователем. Иначе невозможно. Я за это получаю деньги.
— Как вы относитесь к новому поколению, не возмущаетесь: “Какая молодежь пошла!”?
— Я всю жизнь с молодыми артистами. В театре и на съемочной площадке. Я не могу одновременно любить и ненавидеть. Ищу в них способности и так далее. Для меня есть понятие “одаренный” или “бездарный”, “наглый”, “разумный”. Я всю жизнь работал в театре, преподавал. Про мою профессию такой вопрос задать нельзя. Я же не могу только со стариками играть. Нормально к молодым отношусь. Хорошие — хорошо отношусь. Знаете, как дети? Они не могут остановиться, у них много энергии. Это у меня сейчас с энергией большие проблемы. А дети смотрите что выделывают!
— Вы вели мастерскую во ВГИКе. Когда набирали студентов, каким образом определяли одаренность?
— Заразительность. Когда реакция быстрее.
— То есть, прежде чем сказал, на лице появилась реакция.
— Ты хочешь точно выразить формулу: “Вот этих не пускать”. Почему? “Потому что нос большой!” Потом, надо учесть, что есть понятие созревания человека. Молодые в большинстве своем одаренные, потому что у них энергия, они узнают мир. А чуть позже что-то начинает уходить из энергетики. Мой учитель говорил, что об одаренности актера можно судить после тридцати пяти лет. А до того есть обаяние молодости. Когда я преподавал, мы много раз накалывались на этом. Вышел человек с гитарой, такой яркий! Потом проходило два-три года и — все, пшик. В организме химические процессы происходят. Это же все отражается на психике, на таланте. Расцветают, вянут, теряют форму. Особенно в таком сомнительном деле, как творчество.
— Почему сомнительном?
— Нет метров, килограммов, чтобы измерить.
“Дайте мне упавший доллар”
— Не отвечу. В этом нет ничего такого, за что можно зацепиться.
— Нельзя сказать, что Шекспир близок армянскому народу?
— Моцарт тоже близок армянскому народу. Все гениальные люди близки, потому что они рассматривали сущность человека. Армянин любит так же, как грузин, абхазец, азербайджанец. Одним кажется, что “Ромео и Джульетта” — про азербайджанцев. А грузины: “Нет, это же явно грузинская история”. На полном серьезе говорили, что Дон Кихот — грузин. Хочется, чтобы компания была веселее. Нормальная, хорошая вещь — заполучить хорошего человека в компанию. Армяне много и давно играют Шекспира. Поэтому они посмотрят “Ромео и Джульетту” и дочь называют Джульеттой.
— Чтобы было красиво.
— Знаешь анекдот: “Рабинович, почему вы делаете обрезание?” — “Я объясню. Во-первых, это красиво”. (Смеется.)
— Вы в США часто бываете. Все об этой стране по-разному рассказывают. А какая ваша Америка?
— Не буду рассказывать. Один совет мой: поезжайте. Больше ничего не скажу. В основе всего — сплетни. А еще хуже — зависть. Одна из самых гениальных басен — “Лиса и виноград”. Это про нас, про всех. Она до винограда не добралась и говорит: “Зелен”.
— Да разве сейчас относятся к Америке с завистью? Там много наших людей живет.
— Посмотри, потом поговорим. Поживешь там среди американцев. Эти рассуждения, что там много наших, могут привести к суждениям, что скоро там будет очередная наша республика. Так же, как ошибочно все говорят: “Ну, Израиль — это же Россия”. Ничего подобного! Совсем не Россия.
А Америка — сильная страна, которая сейчас практически первая в мире. Вы читаете: “Резко упал доллар!” Я всегда говорю: “Дайте мне этот упавший доллар!” Нельзя же так. Это же махровая темнота. Пойдите посмотрите, как там люди живут. Я полюбил Америку, потому что увидел: главные персонажи этой страны — дети, старики и животные. Вот о ком думает государство. А ты видела, сколько в Москве бездомных собак? И сколько нищих? В психиатрии есть понятие: синдром некомпетентности. Все инфаркты, все нервные потрясения от этого синдрома. Человек намеревается поднять двести килограммов. Он не может, но говорит себе: “Нет, надо поднять. Я назначен министром на двести килограммов”. Вот мы и доходим до этого. Она кухарка, а ей говорят: “Нет, управляй государством”. Вот это синдром некомпетентности. Страшная болезнь. И любое нормальное общество пытается это ограничить. Например, когда Джон Кеннеди баллотировался в президенты, знаешь, что говорили его главные оппоненты? Что у него раненая спина. Каково суждение! Если у человека есть комплекс, он не может быть президентом государства. Почему предъявили обвинения этому, извини за выражение, Клинтону? Не потому, что он девочку употреблял. Потому, что он врал. А первый человек в государстве не может врать!
— Давайте лучше о футболе. Вам нравится, как сборная России играет на чемпионате?
— Мне нравится, когда хороший футбол. Но я не фанат в том понимании, когда по городам и весям ездят с командой. У меня нет любимых команд. Когда юношей был, за “Спартак” болел. Наверное, я “Спартак” Джованьоли прочитал. Игра — она и есть игра. Круглый мячик, кто-то пинает. Пока ни разу вены себе не резал из-за проигрыша.
“Не надо искать пирамидон”
— Я думаю, это небольшая похвала, когда говорят, что фильм держится только на ком-то. Люди объединились, чтобы рассказать историю. А если хоть один из них слабо рассказывает, уже плохо.
— Ну, пожалуй, еще пять-шесть актеров в этой картине совсем неплохо играют.
— Уже достаточно. Не знаю, честно говоря. В меня вкрадывается плохая мысль: произошла резкая смена ценностей. Я говорю честно. Только без этого: “Да что вы!” Я думаю, мое время проходит. Другая энергетика. Я на днях прочитал фразу, которая меня потрясла. Кант сказал: “Мы моральны не потому, что есть Бог. Но Бог есть потому, что мы моральны”. Это вещь, над которой надо задуматься. А моральны ли мы? Уже первый вопрос возникает. Моральна ли та мораль, которую вы проповедуете?
— А какую мораль мы проповедуем?
— Право сильного. Нет естественных, природой предложенных весовых категорий. Их диктуют. Нам говорят: “Это лидер”. А мы видим, что не лидер. Нам говорят: “А вас не спрашивают”.
— Вы про второе декабря?
— Я не знаю, что такое второе декабря. Я смотрю у себя в театре. В Комитете по культуре, куда хожу по своим делам. Как только мы с вами будем искать пирамидон, то мы погибли уже.
— Почему пирамидон?
— Потому что вы называете второе декабря, имея в виду, какую клизму надо сделать. А я говорю о целом поколении, которое пришло к этому. Второе декабря — это писк! Мы много веков идем к этому. А вы: “Второе декабря”. Победа Мумулькина над Кукулькиной! Даже стыдно об этом разговаривать! Я в одном с вами соглашусь: мы не хотим. Знаете, есть пословица: “Рожденный ползать летать не хочет”. Проблема в этом. Четыреста лет тому назад Сервантес уже сказал, что кухарка может управлять государством.
— Это когда Дон Кихот сделал Санчо Пансу губернатором?
— Именно. И Санчо сказал, чтобы его осла уложили спать рядом с ним. Вот и все. А второе декабря — это отрыжка очень большой пьянки. Закричал на тебя. (Улыбается.) Испугалась…
— Вы не можете обидеть намеренно.
— Я как зверь. Если меня не кусают, я сам не кусаюсь.
