В прошлогодний приезд Владимира Путина в Германию в Дрездене сквозь кольцо охраны к нему прорвалась респектабельная немецкая чета. “Помогите найти нашего сына, — со слезами на глазах проговорила женщина. — Мы уверены, что вот уже много лет он живет в России, под чужим именем и фамилией”.
Это были супруги Чок, Эберхард и Ленора, чей пятимесячный малыш Феликс был украден в ГДР 23 года назад.
Подозревали, что мальчика похитил и увез в СССР советский офицер, подменив им своего ребенка.
Неслыханный скандал — и по приказу свыше самое громкое в истории социалистической Германии расследование киднеппинга спустили на тормозах.
Путин, приехавший работать в Дрезден год спустя после случившегося, в 1985-м, не мог не слышать об этой истории. “Операция “Феликс” — так называлось это дело.
По данным западных информагентств, недавно президент велел возобновить поиски теперь уже взрослого Феликса. И вот уже Московская военная прокуратура, по слухам, поднимает военные архивы и тайно проверяет всех ровесников исчезнувшего немецкого мальчика, родившихся в ГДР в тот год в семьях русских офицеров.
“Да, такая работа ведется, но это слишком кропотливо и долго, поэтому — без комментариев”, — анонимно подтвердили нам данную информацию. “МК” попытался разобраться в этой запутанной истории.
День без покупок
Собственно говоря, о том, что проводилась такая “Операция “Феликс”, я узнала случайно — никаких утечек извне. Просто под подозрение случайно попали дальние родственники.
44-летний Рудольф Бедретдинов — полковник в отставке, вот уже много лет живет в городке Кинешма на Волге. Но до сих пор любит вспоминать о своей службе в Германии. Там прошла молодость. Там, в далеком 84-м году, в январе, в военном госпитале Карл-Маркс-Штадта жена Людмила родила сына. Зарегистрировали малыша в Дрездене, о чем черным по белому записали и в свидетельстве о рождении.
Евгений Рудольфович Бедретдинов. Гражданин СССР.
“Теперь наш Женька взрослый, ему уже 23. Тоже офицер, только милиции, окончил во Владимире институт, — рассказывает Рудольф Миррович сегодня. — Я был очень удивлен, когда меня вызвали в городскую прокуратуру и начали допрашивать: что я слышал об исчезновении немецкого мальчика, ровесника сына, и не причастны ли мы к этому происшествию?”
— А мы ничего об этом и не знаем, — говорит Людмила, жена полковника. — Хотя в ГДР круг общения был узкий. Ходили сплетни, что вольнонаемные женщины беременели от немцев и бросали потом новорожденных. Но чтобы кто-то из наших решил поменять своего на чужого — не припомню… Да и зачем?
“Зачем?” — этот вопрос до сих пор мучает и несчастных немецких Чоков. За что?
…28 декабря 1984 года. Пятница. Третий день Рождества. А в семье Чоков еще один праздник — именины бабушки, и надо срочно купить ей подарок.
До конца своих дней Ленора Чок будет помнить, что за мерзкая погода стояла в тот вечер. Промозгло. Сыро.
Идет снег с дождем. Как говорится, хороший хозяин собаку гулять не выпустит. Но — надо. И вот Ленора с мужем катят коричневую коляску, в которой спит их первенец, по направлению к гигантскому супермаркету на улице Праги. Внутрь магазина на колесах нельзя. А отделение, где присматривают за детьми, переполнено. Ох уж эти праздники, в универмагах толчея.
И молодые родители совершают опрометчивый шаг: оставляют спящего малыша на улице, под небольшим навесом от дождя. Без присмотра. ГДР — мирная страна. Дрезден — тихий город. Здесь никогда и ничего не происходит. Советские войска бережно охраняют покой мирных граждан.
Чоки уходят ненадолго. Всего на несколько минут. Так они думают. Но на всякий случай все же ставят замок на колеса, напоследок Ленора заботливо подтыкает одеяло у Феликса. Синее одеяльце, теплый чепчик.
Она будет помнить, как выглядели эти детские вещи, их цвет и какие они на ощупь, до конца своих дней, раз за разом описывая на допросах...
Еще можно вернуться и все исправить. Но сердце молчит. Рядом стоят другие коляски. Спокойно спят чужие младенцы, которым в тот вечер повезет больше, чем Феликсу Чоку.
“Да мы и сами частенько оставляли маленького Женьку на улице без присмотра, — говорит Рудольф Бедретдинов. — Это не разгильдяйство, так было повсеместно принято в те дни. И никогда ничего не случалось, поэтому я прекрасно понимаю эту немецкую семью”.
Чоки так ничего и не купили бабушке на день рождения. Промотались зря. Примерно через полчаса Ленора и Эберхард вернулись к сыну, и молодая мать опять наклонилась, чтобы поправить сдвинувшееся одеяльце.Но коляска оказалась пустой. Другие, чужие дети — по-прежнему тут, рядом. С ними ничего не произошло. “Но где же наш Феликс?” — молодые мужчина и женщина мечутся под дождем возле навеса. Они скорее растеряны, не испуганы, нет — шок наступит позже, когда приедет полиция и громкоговоритель будет вещать на улицах Дрездена, как во время войны: “Внимание! Внимание! Только что был украден маленький ребенок”. Полицейские проверяют подвалы, вокзалы и машины, выезжающие из города. Приходят на дом к несчастным немецким женщинам, чьи дети родились мертвыми. Может быть, это они, отчаявшись, выкрали постороннего малыша?
“Где наш Феликс?” — этот вопрос Ленора и Эберхард задают себе с тех пор. И вот уже почти четверть века.
“Где Феликс?” Так называется семейный сайт Чоков. На котором размещены фотографии их исчезнувшего ребенка. Реальные — каким он был в пять месяцев. И смоделированные на компьютере портреты будущего.
Таким он мог бы стать в подростковом возрасте, а таким — в 20 лет. Он растет на экране, их мальчик. Кудрявый блондин с голубыми глазами. И мама с папой разговаривают с ним, могут дотронуться рукой, пусть и сквозь стекло монитора.
Это все.
— За четыре дня до того, как пропал Феликс, подруга подарила мне рождественскую мозаику “Мадонна с младенцем”, копию картины из Дрезденской галереи, — говорит Ленора. — Я все никак не могла собрать воедино паззл: одна частичка потерялась. Я была очень расстроена тогда, для меня это было так важно…
Ребенок из коробки
В следующее воскресенье после исчезновения маленького Феликса, уже после Нового года, 6 января 1985-го, в подъезд одного из домов на окраине Дрездена кто-то подбрасывает картонную коробку из-под обуви московской фабрики “Красная звезда”.Строительный рабочий случайно набрел на нее и… обомлел. Там безмятежно спал закутанный в пеленки ребенок. Неужели Феликс нашелся?
Однако Чоки не узнают малыша. Найденыш не похож на их сына. Он старше. Ему около года. Весит больше, во рту целых 8 зубов.
Видно, что мальчик отстает в развитии. Очевидно, что недавно он был серьезно болен — или серьезно отравился, или какая-то инфекция: на теле следы уколов и прививок, которые не делают в ГДР. Зато они приняты в Советском Союзе.
Пропажу никто не ищет. Объявления по радио и ТВ не дают никакого результата. И еще малыш абсолютно не откликается на немецкую речь. Однако, когда врач по-русски запрещает ему играть в мячик, понимает сказанное и ревет.
Но самое сенсационное открытие — пустышка, лежащая рядом с ребенком. Оказывается, кроме найденыша ее сосал еще один малыш. Слюна идентична слюне Феликса. Та же группа крови А.
Одного ребенка подменили на другого? Немца — на русского?
Одно к одному.
6 января 1985 года, за несколько часов до нахождения второго ребенка, из Дрездена в Союз отправился скорый поезд 994, к которому были прикреплены закрытые военные вагоны. Их не разрешили досматривать местным таможенникам. Тут же возникает предположение, что украденного Феликса могли вывезти именно в таком вагоне, под замком. В Брест.
“У русских был болен сын, и, возможно, его отец, желая улучшить состояние жены, заменил своего слабого малыша на крепкого Феликса. Возможно, он сделал это спонтанно, как это у вас принято… Но иначе объяснить ситуацию просто нельзя”, — окончательный упор гэдээровские спецслужбы сделали именно на версию о “загадочной русской душе”.
Нашли свидетелей, показавших, что рядом с супермаркетом в тот вечер видели странную женщину, одетую, как одеваются жены офицеров из гарнизона.
Другие прохожие рассказали про некоего сорокалетнего мужчину, везшего нагруженные санки в дом, где позже лежала обувная коробка. Это Рисатдин Султанов, главбух военторга. Однако никаких доказательств против него не обнаружено, а советская комендатура отказывается выдать его для допроса.
Обстановка накалена. Немецкие криминалисты уверяют, что похититель — русский. На дворе 85-й год, преддверие перестройки. Незыблемая Берлинская стена еще не рухнула, но уже зашаталась. Заканчивается дружба между нашими странами. Как, впрочем, и недолгая история самой ГДР.
Возможно, если бы дрезденские следователи не уперлись и не принялись с таким рвением копать возле советских казарм и проверять всех офицеров подряд, если бы подход к расследованию был более дипломатичным и хладнокровным, то обеим сторонам удалось бы договориться и создать объединенную бригаду по расследованию. И тогда версия о причастности к похищению наших военных либо подтвердилась бы окончательно, либо была опровергнута. А так командование Западной группы войск наотрез отказалось сотрудничать с местными органами.
Ниточка оборвалась на полпути. Бедные Чоки… С конца 85-го года дело пропавшего Феликса Чока отправлено в архив.
А найденышу из коробки дали имя Мартин и фамилию Зоннтаг, что значит — воскресенье. Его ведь нашли в этот день. Сейчас он немец по паспорту, живет в окрестностях Фрайбера и не пытается хоть что-то выяснить о своем прошлом. Ему это просто не интересно.
“Ходили слухи, что это мы усыновили его взамен нашего Феликса, — вздыхают Чоки. — Но это не так. Нет, это не так…”
Конец русского следа
Длинный гудок. На автоответчике — мужской голос. Это Эберхард Чок. Он просит обязательно перезвонить, если “случилось что-то важное”. Или на домашний, или на мобильный.
Вот уже много лет любой звонок, раздающийся в этом доме, может принести это самое “важное”. Новость, которую нельзя пропустить, — о том, что Феликс все-таки найден.
Пусть уже взрослый, пусть — давно женатый, при детях, совсем чужой, не говорящий по-немецки и ничего не знающий о своих биологических родителях. Главное — что он жив. Здесь дышат этой надеждой.
Хотя и молчат о ней. Никогда прежде Чоки не давали интервью русским газетам. Это их первый разговор для “МК”.
— То, что в Дрездене тогда пропал ребенок, слышал весь город, но ни соседи, ни друзья не подозревали, что эта трагедия произошла с нами, — рассуждает сейчас Ленора Чок. — Мы не хотели сострадания. Я начала писать дипломную работу, чтобы заглушить боль. Было невыносимо жить. Но мы с мужем никогда не делали упреков друг другу.
— Хотя, может быть, все сложилось бы иначе, если бы кто-то из нас догадался не оставлять коляску перед универмагом, — это говорит уже Эберхард. Но его жена тут же добавляет: “Мы не виноваты в том, что случилось. В этом виноваты те, кто это совершил”. Они приказали себе забыть, раз уж все равно нельзя докопаться до правды. Когда дело закрыли, через год, спрятали подальше все фотографии, на которых был изображен их мальчик, все его вещи — в желтую коробку в шкафу. Выбросить хоть что-то не поднялась рука. Даже мелочи. Даже этикетки от любимой еды Феликса — молочного риса с маленькими кусочками фруктов — сохранили.
— Как скоро у вас родились другие дети?
— В июне 86-го на свет появился Фабиан, через два года — Надя. Тут пригодилась детская кроватка Феликса. В роддоме, когда лежала с Фаби, меня атаковали другие матери: “Первый ли это ребенок?” Я отвечала, что нет, что у него есть старший брат и что он абсолютно здоров, с ним все в порядке, — госпожа Чок замолкает. — Какое-то время мы с мужем не рассказывали нашим детям об этой трагедии. Лишь спустя 14 лет, во время рождественского ужина, мы оба объявили об этом. Дочь и сын были поражены и, расплакавшись, убежали из комнаты.
— Как вам удалось убедить Путина продолжить расследование?
— Мы стояли на улице с транспарантами, когда ваш президент был в Дрездене и проезжал мимо. Он ведь служил тогда в КГБ и должен был слышать про “Операцию “Феликс”. Наверное, он проникся нашим горем, — говорит Ленора. — Понимаете, я люблю Россию и русских, и русскую душу. У вас живут прекрасные люди, и я уверена, что все эти годы они заботились о нашем ребенке как о своем и дали ему все наилучшее, вложив в него много любви.
* * *
Возможно ли вообще спустя столько лет разыскать пропавшего в младенчестве иностранного ребенка? Тем более у нас, в стране, где каждый год исчезают безвозвратно десятки собственных малолетних граждан? И при более печальных обстоятельствах. Только этих детей никто не ищет. Ни родители, ни президенты.
Но тут за работу взялись особенно тщательно. Как стало известно “МК”, за последний год были допрошены родители многих малышей, служившие в 84-м в Германии. В Уфе нашли господина Султанова, везшего когда-то нагруженные санки в дом, где и была обнаружена коробка с Мартином Зонтагом. Но тот оказался ни при чем.
У некоторых сверстников Феликса взяли анализ крови. Как, кстати, и у моего родственника из Кинешмы, 23-летнего лейтенанта Евгения Бедретдинова, черноглазого брюнета, которого даже по внешности можно было сразу “отсеять”. “Честно говоря, если бы у меня вдруг и нашлись родные в чужой стране, лично я бы туда вряд ли поехал. Здесь как-то интереснее”, — немного поразмышляв, отвечает Женька.
Срок давности за это преступление давно истек. И похитителям, даже если их и вычислят вдруг, абсолютно ничего не грозит.
“Мы просто хотели бы знать, какой жизнью он живет теперь, наш Феликс, как у него дела, и, если захочет, пригласить Феликса в Германию, оплатить его дальнейшую учебу. Мы не хотим мести. Мы просто хотим наконец обнять нашего мальчика”, — объясняют Ленора и Эберхард Чок. — Все, все, все… — разговор по телефону окончен. — Позвоните, если случится что-то важное”.
Ничего важного по-прежнему не произошло. Это всего лишь интервью.
