Жительнице украинского села Заболотье врачи предрекали скорую смерть. При этом они упустили из вида, что внутри у парализованной женщины растет и развивается новая жизнь... После чудесного рождения ребенка произошло чудо — Любовь Головей встала на ноги.
Назвали девочку Богданой.
Богом данной.
О том, что к рождению малышки приложили руку высшие силы, в украинском селе Заболотье знают все. Хотя девять месяцев Любовь Головей никому не сообщала, что ждет ребенка. Даже своему мужу. И не потому, что сомневалась в его отцовстве. Роженица вообще не могла говорить — к тому времени она уже год лежала парализованная.
А малышка Богдана вопреки всему появилась на этот свет и буквально вытащила маму с того света.
Вместе со своей дочкой Любовь Головей заново училась ходить.
Когда в деревне Заболотье Волынской области парализованная женщина разродилась и встала на ноги, некоторые крепко пьющие мужики отбросили бутылку. Перекрестились. И с тех пор за воротник не закладывают. Тоже чудо, да не то.
— Любовь — женщина безобидная, как одуванчик. Таких Бог любит, — один из местных провел меня к дому героини. — Ее обновленную даже сравнить нельзя с тем, какая была до родов… Бревном ведь лежала!
Дверь скрипнула… Неестественно вывернутые, словно две тонкие коряги, руки вцепились в косяк. Женщина сгорбилась — тяжела ее крупная, как тыква, голова. Только глаза блестят двумя искорками счастья…
— Про-ходи-те, — 43-летняя Любовь Головей почти пищит, с усилием кривя рот и искажая слова. — Познакомлю вас со своей спаси-тель-ницей… Бог-дана, ты где!?
Парализованное счастье
Глава семейства Алексей мнет детскую пеленку с желтым пятном посередине. Ему неловко. Ведь отец тоже внес свой вклад в излечение парализованной жены. И скрыть этот факт от деревенского общества уже никак нельзя. Всего детей в комнате двое — трехлетняя Богданка путается в мамином подоле. И годовалый внук Любови Ванька.
— Семейная жизнь у нас с Любой сначала шла как по маслу, — говорит Алексей Головей. — Сдружились мы в Заболотье на чужой свадьбе — я из соседнего села приехал. Люба свидетельницей была. Сама тихая, смирная — в глазах ни капли зависти к невесте, только радость детская. Этим она мне понравилась. И мы тоже поженились...
Алеша Головей парень видный, статный, на заводе работал. Родители Любови обрадовались, выделили молодым в избе отдельное общежитие. А людей на квадратные метры только прибавлялось — пошли у Любови дети. Сначала Люда. А через 10 лет еще Петя. Казалось, для семейного бюджета и хватит. Но жизнь дает свое…
— Тяжело я Людмилу рожала — первое дитя все-таки. Поэтому со вторым ребенком перерыв такой был. Не планировали, — с трудом выдавливает из себя слова Любовь Головей. — Мы тогда с Алешей на одном заводе вместе работали. Я на конвейере несколько лет гайку за гайкой поворачивала. Все думала: зачем эти гайки кручу? А в перестройку завод развалился, Алеша на трактор пересел. На один из тех, что наш завод выпустил.
Вспахивал муж землю, и только одно его грело — где-то тут, думал он, гайка моей Любы.
А кто-то меж тем забыл подкрутить гайку в судьбе нашей героини. Поведение ее из-за этого начало расстраиваться. Чистит Любовь Головей картошку, а руки вдруг не слушаются — выскочит из ладони корнеплод, покатится, оставляя грязевой след на полу. Или идет Любовь Головей в одну сторону, а ноги свернут в другую…
Так и конвейер на заводе однажды прошел мимо работяги Любови Головей. Уволили ее за халатность, а врачи потом другой диагноз поставили.
— Я сначала не понимал, в чем дело: прикрикивал даже на жену. Воображал: неряха, а может, и пьет втихаря, — качает головой супруг Алексей. — Так прошло несколько лет. Смотрю: Люба долго с кровати встает. И вечером обратно ложится долго. И днем по дому спешить не может. Решил ее на обследование в нашу деревенскую больницу направить. Сама Люба туда не просилась. Стеснялась она своих недостатков…
— Надеялась — сами пройдут, как девичьи комплексы! — небрежно машет рукой Любовь.
Но вердикт, который вынес врач, — болезнь неизлечима. И достаточно редкая — пациентку даже отвезли потом на дополнительное обследование в местный райцентр.
— Генетический синдром “дегенерация головного мозга” поражает центральную нервную систему, — объясняет Валерий Свиржевский, главврач районной поликлиники Заболотья, которая находится в одном из неприметных деревянных строений села. — А также влияет на глубокие структуры мозга. Из-за сбоя в работе мозжечка первые симптомы у таких больных — нарушение речи и координации движений. Во всех описанных в науке случаях эта болезнь только прогрессировала. Как правило, пациент совершенно лишается способности двигаться — впадает в своеобразный паралич. Но в отличие от парализованных ощущает свое тело — осязательное чувство у него не притупляется. Больше двух-трех лет в таком состоянии больные не живут.
Любовь угасала постепенно. В один день не дошла до колодца с водой — вернулась. На другой не дошла до плиты — села. А в то роковое утро одну ногу спустила с кровати — второй до пола не достала... Случилось это четыре года назад.
Семья глазами растения
— Я поняла, что тело совсем не слушается моих приказов, — напряженно вспоминает героиня свое тогдашнее состояние. — Не могла даже позвать на помощь… При этом я чувствовала, например, что на ногу села муха. Потом прибежал кот Борис, тяжелым комком устроился у меня на груди и пощекотал руку хвостом… В таком виде меня и застал сын Петя, пришедший из школы… Бросился к кровати, трясет меня за плечи: “Мама, мамочка!” — решил, глупенький, что я умерла. Побежал к соседке, та вошла в комнату и ахнула: “Знать, Любовь застопорило!” Потом Алеша вернулся с работы, Люда… Плакали они. И у меня слезы по щекам текли.
Врач, в очередной раз обследовав пациентку, предсказал ей скорую кончину. И без того монотонная жизнь нашей героини совсем замерла. Изо дня в день она будто пересматривала один и тот же скучный фильм: муж с утра спешит в колхоз, сын на занятия, а старшая Людка остается за хозяйку…
— Я ежедневно мыла маму, читала книжки, кормила… И все время мысленно с ней прощалась, — говорит 22-летняя Людмила. — Хотя боялась представить, как это она вдруг умрет у меня на глазах. В первые недели, бывало, она днем заснет, а я подкрадываюсь: дышит ли? И слышу только, как собственное сердце в ушах стучит…
Потом родственники привыкли к больной в семье, и Любовь Головей стала вписываться в интерьер комнаты. Разойдутся по делам и оставят на несколько часов включенный телевизор… А больной надоело. В такие моменты у Любови подкатывало к горлу одиночество и из глаз лились слезы...
У дочки Люды свои увлечения появились — жених из города. Приехал знакомиться с родителями.
— Понравился он мне сразу — я глазами в парня по-доброму стрельнула, — продолжает Любовь Головей. — Зашел, рассказал о себе… А потом беседа наша прерываться начала. О чем со мной тогда было рассуждать? Я опять глазами молодым кивнула: “Даю благословение на брак”. И опустила глаза: “До свидания”.
Трудно приходилось и мужу. Начал он с горя напиваться до горизонтального положения. И так, упав ничком на кровать, с женой беседы вести: “Как нам жить с тобой дальше, Люба?”
— Я его все утешала про себя: “Ничего, милый, все наладится”, — выходило одно мычание. А ему казалось, что мне все параллельно. Вскипал с пьяных глаз: “Ты мне зубы не заговаривай!” — рассказывает Любовь Головей, пока супруг отошел на кухню. — А однажды придвинулся к самому уху, шепчет: “Вот мы муж и жена, у нас двое детей, лежим на одной кровати, а все же не вместе…” Я глаза на него скосила — в упор гляжу. Не боялась я… А он коснулся моей руки — остановился. В глаза смотрит — проверяет… Поцеловал — отпрянул, в зрачки заглядывает… Отвернулся, посидел, голову свесив… И плюнул на сомнения. А потом привык. Зажили мы снова как супруги.
Девять месяцев до жизни
Любовь Головей утверждает, что чуть ли не с самых первых дней оценила тогда свое интересное положение: “Я сразу поняла, что у меня будет лялька…” Но как ей удалось девять месяцев скрывать эту “маленькую тайну” не только от родных, но и от врачей?
— Я ухаживала за мамой, — говорит Люда. — И, конечно, заметила, что у нее нет критических дней. Но беременность я спутала с ранним климаксом. Все-таки болезнь, да и возраст берет свое — 40 лет роженице уже тогда исполнилось…
Правда, когда у Любови наметился животик, родные испугались и отвезли ее на обследование в местную больницу.
— Я протестовала как могла, но никто моих испуганных взглядов не понял! Это было уже на четвертом месяце, — говорит Любовь. — Врачи, конечно, запретили бы мне рожать. А я будто чувствовала, что в этом мое спасение… У меня появился смысл, чтобы выжить. Больше я не была одна. Засыпала и просыпалась, про себя разговаривая со своим малышом. Баюкала его песенками. Богданка, ты слышала мои колыбельные? — обращается теперь счастливая мать к девчушке со ржаными волосами.
— Не пом-ню… Но слы-са-ла, — слогами отвечает Богдана. Сейчас они говорят с мамой практически на одном языке.
Врачи Заболотья долго обследовали пациентку, чтобы ответить на медицинский вопрос: почему же у больной так активно растет живот? И на скорую руку обнаружили причину. В беременности Головей была виновата… больная печень!
— Понимаете, у нас гинеколог в отпуске был, — оправдывается главврач Свиржевский. — А УЗИ в ближайшем райцентре расположено. И ведь от печени действительно у многих живот раздувает. Мы и предположить не могли истинную причину! Иначе мы бы не позволили, конечно, такому случиться… Ведь Головей очень рисковала и собой, и ребенком: воды могли отойти, а мышцы матки были бы не в состоянии производить схватки. Все-таки год больная не двигалась, в таких случаях возможна атрофия. Да и дети не всегда тем местом, каким надо, на свет выглядывают… Без наблюдения специалиста ребенок мог просто задохнуться!
Когда же наше вышестоящее руководство прознало, что мы такой случай упустили, я чуть кресла не лишился. Долго разъяснения и отписки давал…
Малыш в утробе рос здоровеньким. И на последних месяцах живот у Головей был соответствующий.
— Мы видели эти бугры, у мамы живот шевелился, — подтверждает Людмила. — Но не верили, что там может быть ребенок. Считали — печень балуется…
Чувствуя, что срок родов близится, Любовь немо молилась целыми днями. И скорая помощь Всевышнего прибыла буквально за день до появления ребенка.
Тем утром Любовь смогла чуть пошевелить рукой, потом ногой… Задвигались уголки губ: роженица пыталась предупредить семью о том, что сюрприз готов вырваться на свободу…
— Мы решили, что это рецидив — перед смертью обычно больным становится лучше… Когда начались схватки, мама громко застонала. Лоб у нее вспотел, в глазах была боль… Отошедшие воды мы приняли за другое, — вспоминает Люда. — Папа побежал в больницу за “скорой помощью”… А мама в отчаянии несвязно пыталась произнести: “Я рожаю! Я рожаю!” Но мы решили, что она кричит: “Я умираю!”
Рождение и возрождение
Пока Алексей бегал за “скорой”, Люда рыдала, наблюдая потуги матери. Под одеялом умирающей вдруг что-то зашевелилось. Люда, как фокусник, отдернула покрывало и… увидела новорожденную!
Богданка выскочила на свет быстро — все-таки третий ребенок. Только пуповина обмоталась вокруг тоненькой шеи. Тут как раз подоспела “скорая помощь” Заболотья с новоявленным отцом, готовым отпевать свою супругу. Каково же было его удивление, когда ему на руки преподнесли новенькую дочь. У бедного Алексея случился послеродовой шок…
— Папа побледнел, сделался страшным. И выбежал из дому. Мы за ним, — говорит Людмила. — Нашли его в сарае, а он петлю из брючного ремня к балке привязывает… И повторяет: “Стыд-то какой! Что люди подумают!” Вместо радости у него скромность проснулась. Не успела я роды принять, как пришлось отца из петли вытаскивать.
Потом Алексей, конечно, пожалел о своем суицидальном порыве и все-таки обрадовался. Когда дома обнаружил мирно сопящий кулечек с небольшим ребеночком внутри. Улыбнулся дочке: “Как зовут-то тебя?” — “Бог-а-а, — зашевелилась на койке Любовь. — Бог… да … на!” “Так и есть, — согласился Алексей. — Ведь тебя нам Бог дал”.
Но самое удивительное, что после этого события в доме Головей обрели жизнь сразу двое: и новорожденная Богдана, и возрожденная Любовь…
— Роды будто разбудили меня… Я с каждым днем чувствовала прилив сил, — вспоминает Любовь Головей. — Через неделю я смогла спустить ноги с кровати. А через месяц уже пересаживалась с койки на стул. А через два месяца смогла сама держать малышку во время кормления.
Поползли слухи по Заболотью. Не успела наша героиня очухаться от навалившегося счастья, как на пороге ее избы нарисовалась соседская пара, которая отчаялась завести детей. С такой просьбой: “Отдай нам малышку на воспитание. Все равно тебе, Любка, помирать…” “С ума сошли? — прижала Головей ребенка к груди. — Ради кого я выживала, по-вашему?”
Спустя полтора года прогулка по двору с Богданой давалась Головей так же сложно, как ее дочери первые шаги. А потом многодетная мать у старшей дочери Людмилы на свадьбе гуляла — и сейчас ей уже собственного внука помогает нянчить.
— Говорят, что роды молодят женщину. Но все же с медицинской точки зрения объяснить этот уникальный эксперимент практически невозможно. Видимо, психологическое желание Любови пересилило смертельную болезнь — и ее матка активизировалась. А роды передали живительный импульс всему организму, — продолжает главврач Свиржевский. — Спустя три года состояние пациентки стабильно и не ухудшается, она вполне дееспособна. А ведь случаев, чтобы данная болезнь повернула вспять, в научной литературе просто не описано.
Главное, что это чудо было написано на роду у Любови Головей.
