“Россия и водка — близнецы-сестры. Кто более матери-истории ценен?” — написал бы, наверное, сегодня Маяковский, если бы вздумал высказаться о зеленом змие. Две истории, которые раскопали журналисты “МК”, — про водку. Одна — страшная, как сама смерть. Вернее, как смерть в квадрате. Принесенная крошечным дочерям руками матери. В авоське. В бутылках с водкой. В российской глубинке родительница споила насмерть своих двух- и трехлетнюю дочерей. Чтобы не плакали от голода и болезней.
Вторая история тоже страшная, но — с хорошим концом. Директор совхоза, возрождая хозяйство, начал платить работникам премию за то, что не пьют. Пришел трезвый — тебе конверт с деньгами: гуляй не хочу! А не хочу, потому что кодировка. “Он разбил деревню на два враждующих лагеря! — негодуют те, кто еще с водкой. — Раньше мы были вместе и в радости, и в горе. Вместе в водочном отделе. А теперь?”
Пить или не пить? Вот в чем вопрос… Для русского мужика испокон веков он решался в пользу… сами знаете чего. И сломить этот однозначный выбор дорогого стоит. В деревне Путилово, что в сотне километров от Петербурга, эта дилемма давно решена. Труженики местного совхоза “Дальняя поляна” завязали с зеленым змием больше четырех лет назад. И за трезвый образ жизни им теперь платят зарплату.
Сколько продержатся селяне на безалкогольном пайке — неизвестно. Слишком велик соблазн сорваться. Ведь вся деревня кругом пьет. И сокровенная фраза “ты меня не уважаешь?” здесь звучит гораздо чаще, чем в прежние, запойные времена.
Только теперь это застольное “неуважение” вылилось в настоящую войну между представителями совхоза и остальными путиловцами. И конца-края этой битве не видно… Как некогда дружный деревенский коллектив раскололся из-за бутылки спиртного — в репортаже “МК”.
Путилово — милое провинциальное местечко. Заасфальтированные дорожки, аккуратные домики с черепичными крышами, цветущие палисадники, старушки на велосипедах… Но каких-то 10 лет назад чуть ли не каждый месяц женщины, мужчины, подростки травились суррогатным алкоголем. Селяне забивали скотину, чтобы как-то прокормиться. Сосед без зазрения совести грабил соседа. А за стакан самогона здесь могли забить до смерти. Таков он, русский дух…
Воздух в Путилове очистился с появлением нового директора совхоза. Больше сотни излечившихся от алкогольной зависимости селян стороной обходят пивные ларьки.
“Константиныч, спаси!”
Главный смутьян былого пиршества духа — Владимир Балюк — встретил меня пирогами и чаем.
Выпить за знакомство не предложил. Не положено…
— Не подумайте плохого. Выпить я могу, но по праздникам. Да в меру, — начал беседу директор совхоза. — Благодаря мне и мои подчиненные тоже узнали эту меру. Видели бы, как жил здесь народ лет семь назад…
Странный непьющий мужчина с экзотической внешностью и с необычной фамилией появился в деревне в 93-м. Устроился зоотехником.
Больше десяти лет Балюк прожил в Путилове, а друзей не нажил.
Да и какая здесь дружба? Трезвый пьяного не разумеет.
— Я приехал сюда из Киргизии. На родине работал замдиректора по учебно-воспитательной работе в техникуме, — продолжает мужчина. — В 2002 году меня избрали директором путиловского совхоза “Дальняя поляна”.
Предприятие лежало на боку. Зарплата доярок и механизаторов составляла 800 рублей. Чтобы получить 200 рублей из этой суммы, люди с ночи занимали очередь в кассу. Естественно, денег на всех не хватало. Техника стояла мертвым грузом, потому как все детали давно растащили. Скотина погибала от холода. Зимой коровы примерзали к бетонному полу. Кормить скот тоже было нечем. В зимнее время года мы выезжали на лед Ладожского озера, косили камыш, чтобы скормить его животным. А весной истощенных коров на тележках вывозили в луга щипать траву. Родившихся телят сразу забивали, чтобы не протянули ноги от голода. Коровы давали по одному литру молока в день. Тогда как коза дает больше. А уж о пьянстве и воровстве в совхозе можно было легенды слагать…
Вот и решил Балюк вспомнить навыки по воспитательной работе. За перевоспитание колхозников взялся собственноручно. Порядка пятидесяти человек вытащил из ямы пьянства.
— Поначалу я пытался поговорить с людьми, убедить их отказаться от алкоголя, грозил уволить с работы. Не действовало! — вспоминает Владимир Константинович. — Тогда сменил тактику — применил силу. Вот была у меня в совхозе отличная доярка. Передовик производства! Но как стакан в руки брала, так потом месяц из запоя не выходила. Уломал я ее все-таки закодироваться. Но каждый раз перед отъездом в больницу она срывалась. Не повезу же я ее пьяную к врачу? Тем более перед кодировкой нельзя употреблять спиртное.
Бегал я за ней не один месяц. В итоге затолкал ее в машину и повез в Питер в Бехтеревку. Доктор замахал руками: “В таком состоянии ее не вылечить”. Еле уговорил. Всю ответственность взял на себя. Положили ее в палату, начали промывать организм. В какой-то момент ей стало плохо. “Константиныч, умираю!” — орала она.
Четыре часа просидел я возле ее койки. Через недельку привез ее обратно. Три дня женщина не поднималась с постели. Болела… Зато теперь работает не покладая рук, участвует во всех конкурсах, воспитывает дочерей.
Но если с женщинами Балюк справился легко, то с местными мужиками пришлось попотеть.
— Решил я карать за пьянство рублем. Обозначил каждому оклад в 5 тысяч рублей и такую же премию. Если человек на работу являлся пьяным, лишал его 100 процентов зарплаты, если с похмелья — не видать премии.
Поначалу сотрудники ругались, жаловались, что я лишаю их последней радости в жизни. А потом смирились…
Сейчас в “Дальней поляне” разводят бычков для мясокомбинатов. По итогам прошлого года совхозу вручили вымпел как лучшему хозяйству округа. На заработки к Балюку съезжаются со всей страны. Перед тем как подписать трудовой договор, будущие сотрудники предъявляют председателю справку о кодировке.
“Нас деньгами не купишь!”
После непродолжительной беседы отправляемся с директором “Дальней поляны” взглянуть на его волшебную вотчину.
Белоснежный больничный халат. Шапочка-таблетка. При полном обмундировании направляемся в сторону коровника.
Замечаю, что к нашему приезду здесь не подготовились. Не подумайте плохого. Новехонькое оборудование блестело на солнце. В коровнике — чистота. Животные — как будто только что из душа.
Вот только доярки, смолившие в углу сигареты, выглядели не совсем свежими. Увидев нас, две женщины неопределенного возраста нырнули в соседнюю дверь. Незаметно перекрестились. Пронесло. Вроде начальство не заметило припухшие после “вчерашнего” веки.
— Так сразу нашего брата не перевоспитаешь, — шепчет бригадир комплекса Тамара Игнашева. — Прав Константиныч: многие бросили пить, но не все. Конечно, раньше хуже было. Помню, с утра уже никого не дозваться было. Сейчас пьют, но меньше. Конечно, я вхожу в положение работников и покрываю всех как могу.
Ведь над ними потешается вся деревня. Они ведь даже в выходной день не могут на улицу пьяными выйти. Не дай бог начальство застукает! Ну а коли честно, так по мне пьяный лучше трезвого. Вот те, кто зашитые, им и трудиться не надо. За трезвый образ жизни Константиныч и зарплату выдаст, и премию выпишет. А хмельной в итоге за двоих пашет. Конечно, обидно ему лишиться копейки…
Тем временем директор демонстрирует мне достижения хозяйства.
— От меня не скроешься, я за всеми своими подчиненными слежу… — говорит Владимир Константинович. — Перед приемом на работу сразу предупреждаю: “Выпьешь — уволю”. Это устная договоренность. Конечно, многие срывались. С некоторыми я прощался сразу… Штрафую тех, кто готов к перевоспитанию.
— А куда же идут деньги, взысканные с нерадивых работников?
— Этими деньгами мы поощряем трезвых сотрудников, — объясняет Балюк. — Мы ведь и за границу людей вывозим, хлеб бесплатный выдаем, 13-ю зарплату выплачиваем, санаторное лечение обеспечиваем…
На обратном пути, в автобусе, я разговорилась с бывшим сотрудником совхоза “Дальняя поляна”.
— Я ведь тоже работал на Балюка полгода. В итоге сбежал оттуда, не выдержал, — делает глоток баночного пива попутчик. — А с Балюком у нас война. Большинство путиловцев руку ему при встрече не пожимает. Ведь раньше селяне жили одной семьей. И в праздники, и в горе вместе. А теперь… Ну объясни ты мне, как это русскому человеку и не выпить? Многих друзей я потерял с приходом к власти нового хозяина. Мои приятели лишний раз носу из дома не кажут. А живем-то один раз. Как там говорится — не должно быть мучительно больно? Так вот мне — не больно… Зато тем, кто остался в совхозе, каково? Что говорить, слаб человек. Но не все мы под Балюком ходим. Не сломил он до конца русский дух… Пусть знает, одним рублем сыт не будешь…
Вот и задумались на днях путиловцы, как бы свергнуть совхозную власть. Ведь в перестроечное время победить зеленого змия не смог даже Михаил Горбачев. Куда уж Балюку тягаться с бывшим генсеком…
