На арт-рынке разразился очередной скандал. Сперва взбудоражила новость о хищении в Эрмитаже. А теперь раскачивают лодку сами чиновники. Росохранкультура выдала новость: запретить музеям проводить коммерческие экспертизы.
И понеслось! Позиция власти: эксперты только прикрываются именами музеев, в которых работают, и халтурят, допуская ошибки в экспертизах картин, которые стоят миллионы долларов! Музеи держат удар: от ошибок никто не застрахован, вступление указа в силу ударит экономически. Предсказывают застой на арт-рынке и подорожание заветных входных билетиков в музеи...
“МК” попросил разъяснить ситуацию замдиректора Третьяковской галереи Лидию Иовлеву. Оказывается, последствия этой музейной реформы могут обернуться немалым ущербом...
— Лидия Ивановна, что же такое эта пресловутая коммерческая экспертиза?
— А никакой коммерческой экспертизы не существует. Это новый термин, который мы ввели после перестройки. Означает он следующее: музей проводит экспертизу предметов искусства у частных коллекционеров и получает за эту услугу деньги. Мало того, это предписано нам законом. Третьяковская галерея, как и любой другой музей, обязана оказывать населению услуги. Мы оказываем услугу — население за нее платит. Вот вам и вся коммерческая экспертиза.
— Значит, экспертизу в частных галереях проводят госмузеи?
— Эта услуга появилась лет десять назад. Этот механизм действует так: галеристы заключают с нами договор на то, чтобы мы проводили экспертизу поступающих к ним произведений. И наши сотрудники работают по договору, в котором все детали прописаны: от наименования услуги до платы за нее. А деньги за эту работу поступают не в карман нашим экспертам, а в бухгалтерию, скажем так — в котел нашей Третьяковской галереи. Это то, что называется доходами от предпринимательской деятельности.
— Но чиновники хотят, чтобы этот закон способствовал созданию и в России прослойки независимых экспертов. Как нотариусы: свое бюро, печать и подпись только своя.
— Институт независимых экспертов не может возникнуть за столь короткое время! Вот смотрите: прежде чем приступить к независимой экспертной работе, человеку нужно купить лицензию на предпринимательскую деятельность, создать бюро, платить налоги, застраховаться. И при этом еще иметь грандиозный опыт профессиональный, иначе этот человек не сможет работать...
Лично я, проработав в музее пятьдесят лет, не знаю ни одного человека у нас в стране (а за рубежом я таких, конечно, знаю), который взял бы на себя смелость стать независимым экспертом.
Первый шаг к реформированию должен быть не в запрете, а в создании законодательной базы и подготовки правил существования этих экспертов. Метод запрета — не лучший метод продвижения вперед.
А вообще это распоряжение очень странное. С одной стороны, нам запрещают делать экспертизы, а с другой — разрешают по решению Минкульта или правоохранительных, следственных органов. Но позвольте, если мы плохие эксперты, то мы не можем быть полезными для следственных органов.
Для того чтобы стать экспертом, нужно пуд соли съесть, подержать тысячу картин в своих руках. Сегодня власть работает еще по советской системе. Вот мы вам запретим проявлять самостоятельность, а по нашему велению вы будете все исполнять. Привыкли: то Хрущев дарит шедевры из фонда Третьяковской галереи, то Брежнев… Но усвойте правило — хозяин нашей галереи народ.
— Еще чиновники кивают: мол, музейные эксперты не несут ответственности за ошибки...
— Вот представьте ситуацию. Появится некий независимый эксперт, который сделает все, что я перечислила ранее: страховка, бюро и так далее. Кто даст гарантию, что он не ошибется? Пусть первые десять экспертиз сделает верными, на одиннадцатой прокол — страховая компания выплатит риск собственнику картины. А если будет еще второй, третий раз? Поверьте, страховщики откажутся выплачивать. Им это невыгодно.
— А музейные эксперты не ошибаются?
— Так вышло, что эксперты нашей галереи делали ошибки. Действительно, в ряде случаев их можно было бы избежать. Но от этого никто не застрахован.
Вы думаете, музеи так легко переживают, когда сотрудники допускают ошибки? Это слишком большое заблуждение!
Лично я, основываясь на своем опыте, могу сказать: решение Росохранкультуры не своевременно. Такого мнения придерживаются и мои коллеги, с которыми мы обсуждали эту тему.
— Почему в последнее время увеличилось число подделок на арт-рынке?
— В прежние времена мы тоже сталкивались с подделками. Например Левитана. Но это были весьма грубые работы... В наши времена таких уже нет. Здесь дело в следующем: цены на предметы искусства выросли до небес. Дело дошло до того, что музеи не в состоянии приобретать картины. Можно только на спонсоров уповать. Но если картина стоит несколько миллионов евро или долларов, как тот же Кончаловский или Кандинский, то где мы возьмем такую сумму? И чиновники из Росохранкультуры нам не дадут этой суммы!
Так вот, пока существуют высокие цены, будут существовать и подделки. Причем сегодня они во много крат изощреннее. Жулики уже отлично знают все методы экспертной работы. И снова мы возвращаемся к этим независимым экспертам — кто же гарантирует, что они не ошибутся?
— Так где же будут проводить экспертизы частные коллекционеры?
— Нигде. Мне вот звонят с просьбой сделать экспертизу, а я всех отправляю в Росохранкультуру, в министерство. Пусть там решают. Мы еще до 27 декабря, пока действует старое положение, выполняем все ранее подписанные договора. Новых же не заключаем. Будем думать, что делать.
— Лидия Ивановна, расскажите, из каких доходов складывается бюджет Третьяковки?
— А я могу рассказать. Наш бюджет обеспечен государственными деньгами на 65 процентов. Остальные 35 приходится зарабатывать самим. Во-первых, помогают спонсоры, которых мы ищем постоянно. Во-вторых, оказываем консультации населению. В-третьих, проводим договорные или коммерческие экспертизы. Но все это вместе дает нам возможность доплатить хоть самую малость нашим научным сотрудникам.
Доходы от договорных экспертиз не основные, но и не маловажные. Наш бюджет складывается из каждой копейки.
— Как восполните прореху в бюджете? Повысите цены на входные билетики?
— Нам придется повысить цены на ряд услуг. А что касается стоимости билетов, то, надеюсь, нам не придется их повышать в ближайшее время. Или, по крайней мере, делать это постепенно...
ТОЛЬКО ЦИФРЫ:
•3—4 тысячи рублей зарплата научных сотрудников в музее;
• от 7 до 15 тысяч рублей стоит коммерческая экспертиза;
• за 5 лет Третьяковка провела несколько тысяч экспертиз;
• порядка 500 тысяч долларов в год зарабатывает Третьяковка;
• в среднем по 10 тысяч рублей в месяц доплачивает музей к госокладам благодаря заработкам.
