Если простой российский народ отсчитывает недели и дни до Нового года, то их “слуги” — до следующих президентских выборов. Причем большинство ждет наступления весны 2008 года со смесью страха и ужаса. “Момент, когда Россия могла свернуть на западный либеральный путь развития, миновал безвозвратно. Наша следующая власть будет либо жестко авторитарной, либо очень слабой”, — такое мнение я на днях услышал от человека, допущенного в самые высокие кремлевские кабинеты.
Но стоит ли заранее ставить крест на будущем России? Есть ли шанс, что после смены власти наступит время исправления старых ошибок? И какую схему преемничества в конце в концов изберет Путин?
Чуть приоткрытой оказалась плотная завеса тайны, окутывающая будущее Кремля и России после 2008 года. В день своего общения с народом на прошлой неделе Владимир Путин сделал сразу два многозначительных признания. Отвечая на вопрос бодрого дедка из села Подгородняя Покровка, ВВП намекнул, что он намерен остаться влиятельным политигроком даже после ухода с поста президента. А общаясь с журналистами после прямой линии, Путин заявил, что он уже знает, кого хочет видеть своим преемником. Но вот только называть его имя пока рано.
Владимир Владимирович станет нашим русским Дэн Сяо Пином — примерно так многие расценили смысл путинских откровений. Схема, при которой отец китайских экономических реформ продолжал рулить Поднебесной уже после своей официальной отставки, — это действительно самое логичное объяснение слов ВВП. Но далеко не единственное. Кроме того, не факт, что даже при всем желании кремлевских воротил китайская схема сработает в России.
Кронпринцы демократий
Задеть как можно больше представителей либеральной общественности — такой целью, похоже, задался Владимир Путин в последние дни. Сделав свой знаменитый комментарий по поводу гибели Анны Политковской, ВВП начал раздавать всем сестрам по серьгам. Отвечая во время саммита в Лахте на очередной вопрос об убийстве журналистки, Путин с намеком заявил, что вообще-то “мафия — это не русское слово”. Это вызвало такой ажиотаж, что канцелярии премьера Италии пришлось делать специальное заявление. Мол, представляется, что Путин подверг критике некоторые европейские страны. Но к Италии это не относится!
Затем жертвой путинского сарказма стал глава Европарламента испанец Жозеп Баррел. Обиженный вопросом Баррела: “Является ли Россия еще демократией” — ВВП пустился в повествование о коррумпированных испанских мэрах, которые регулярно оказываются за решеткой.
Но многих российских либералов больше всего взбесили слова президента по поводу преемника. По мнению демократически настроенных граждан, престолонаследник может быть лишь у короля или императора, а в странах с президентской формой правления нового главу государства избирает население — без вмешательства со стороны прежнего лидера.
Если обратиться к зарубежному опыту, то проблема преемничества далеко не так проста, как это может показаться. 30 лет тому назад президентом США был человек, к избранию которого на этот пост простые янки не имели абсолютно никакого отношения. В 1973 году вице-президент Спиро Агню попался на взятках и ушел в отставку. В соответствии с законом президент Никсон заполнил вакансию и назначил на эту должность конгрессмена Джеральда Форда. Год спустя уголовное дело стало светить уже самому Никсону, и он тоже подал в отставку. И три года Форд пробыл никем не избранным президентом.
Но это, конечно, исключение. А вот в Англии примеров того, когда публика имела к выборам нового главы правительства лишь отдаленное отношение, гораздо больше. В 1955 году уходящий в отставку премьер Черчилль фактически назначил своим преемником министра иностранных дел Идена. Правда, перед этим Черчилль несколько лет жестоко издевался над Иденом: говорил ему, что вот-вот уйдет в отставку, а сам никак не уходил. В результате измотанный постоянным ожиданием Иден оказался абсолютно никудышным премьером и с треском проиграл войну с Египтом.
Последний случай выбора преемника в Англии и вовсе случился совсем недавно — в 1990 году. Тогда Маргарет Тэтчер взяла мало кому известного замминистра Джона Мейджора, назначила его подряд на несколько высших постов, а потом пролоббировала избрание фаворита новым премьер-министром. Правда, глава правительства из Мейджора получился крайне слабенький. Впрочем, это не помешало ему дать отлуп “железной леди”, которая собиралась было “управлять страной с заднего сиденья автомашины”.
Но все эти примеры — уже дело прошлого. В обеих крупнейших британских партиях сейчас действует принципиально другая схема избрания своего лидера. Поэтому готовящийся к отставке премьер Блэр скорее всего окажется не в состоянии предотвратить назначение новым главой правительства своего лютого врага, министра финансов Гордона Брауна. Блэр может лишь делать Брауну мелкие гадости и всячески укреплять политический вес трех министров, которые считаются соперниками шефа минфина. В похожей ситуации и Жак Ширак. Он может от всей души ненавидеть своего бывшего любимца, главу МВД Николя Саркози. Но заблокировать превращение Саркози в кандидата в президенты от правящей партии Шираку с вероятностью в 80% окажется не под силу.
Так что ссылками на зарубежный опыт российскую схему преемничества не объяснишь. Но и в ее пользу есть другой, гораздо более убойный аргумент. Как сказал мне политолог Станислав Белковский, “в современной России альтернативы этой схеме нет: либо преемничество, либо революция”. На современном Западе лидеры — это пусть важные, но все равно лишь винтики в громадной государственной машине. В России же президент — несущая конструкция политической системы. А это накладывает на хозяина Кремля четкие обязательства — пусть и не прописанные в Конституции.
Допустим, при выборе следующего главы государства действующий президент не на словах, а на деле займет позицию нейтралитета и невмешательства. Что произойдет в этом случае? Торжество демократии? Предельно маловероятно. Скорее всего государство столкнется с неконтролируемой и опасной для страны схваткой внутрикремлевских кланов. В 2005 году президент Киргизии Аскар Акаев, несмотря на скорое окончание своего последнего конституционного срока, отказался даже думать о проблеме преемника. И за Акаева это сделали другие люди — с помощью “тюльпановой революции”. Это можно назвать законом сохранения и перетекания административного ресурса. Пресловутый ресурс просто не может остаться неиспользованным. Не используешь его ты — за тебя это сделают другие.
Сегодня это обстоятельство делает ВВП “избирателем”, чей голос равнозначен десяткам миллионов голосов простых граждан. Но этот же фактор делает сомнительным возможность повторения в России варианта Дэн Сяо Пина.
Почему Россия не Китай
В советское время любому неблатному гражданину, желающему посетить заграницу, приходилось проходить через горнило комиссии при райкоме. Заседающие в этом органе бодрые и вредные ветераны партии частенько валили кандидатов в туристы вопросами типа: “Перечислите членов политбюро Монгольской народно-революционной партии”. Если бы каким-то чудом сегодня было бы создано нечто подобное, то ветеранам правящей партии “Единая Россия” не пришлось бы ломать голову над каверзными вопросами.
Для стопроцентного провала достаточно задать один на первый взгляд бесхитростный вопрос: “Кто является главой государства Ливия?” Любой политически подкованный гражданин тут же вспомнит, что вот уже долгие годы этой нефтеносной державой рулит идеолог “революции нового типа” веселый полковник Муамар Каддафи. Ответ неправильный. С чисто юридической точки зрения Каддафи не занимает никаких постов и является рядовым гражданином Ливийской Джамахирии. Главой же государства числится никому особо не известный товарищ Мухамад Занети.
Это показывает, что схема, которую условно можно назвать моделью Дэн Сяо Пина, возможна не только в Китае. Но Россия — это не Ливия и даже не Сингапур, где самым влиятельным политиком в ранге министра-наставника остается давно ушедший на пенсию экс-премьер Ли Куан Ю.
“Путин безусловный лидер лишь до тех пор, пока он занимает формальную должность, — считает Станислав Белковский. — Оказывать всеобъемлющее влияние на политику после отставки с поста президента теоретически можно либо с помощью политических институтов, либо через моральный авторитет. Но политические институты в России или разрушены, или являются фикцией. А моральный авторитет в ныне существующей государственной системе роли не играет”.
Неужели главный “строитель” вертикали власти Владимир Путин этого не осознает? Белковский убежден, что недооценивать Путина не стоит. Просто слова ВВП “о влиянии на политику” после ухода из Кремля преследовали совсем другую цель: “Путин это сказал, чтобы политики до последнего дня пребывали в напряжении, по-прежнему его боялись и не торопились, по выражению Ельцина, “менять портреты на стене”.
Конечно, нельзя полностью исключать и другой вариант: что ВВП хочет уходя остаться. Представить себе попытку осуществления чего-то подобного можно запросто. Например, Дмитрий Медведев в силу особенностей характера будет только счастлив, если “старший товарищ” “поможет” ему управлять страной. Но окажется ли подобная система стабильной и долговечной? В нашей истории не раз были попытки создать коллективную систему управления. Так было после смертей императора Петра II, Ленина и Сталина. Но каждый раз коллективное руководство завершалось острой вспышкой борьбы за власть. После этого единоличный контроль захватывал политик, чья должность де-факто становилась главной в государстве.
Рождение преемника
В 1927 году в Либерии — единственном на тот момент независимом государстве в Африке — прошли президентские выборы. В списках избирателей тогда значилось 15 тысяч человек. Но действующий президент Чарльз Кинг все равно переизбрался с перевесом в 600 тысяч голосов! Манипулировать избирателями в России тоже любят. Но усаживать преемника Путина на президентский престол будут несравненно более тонкими продвинутыми методами.
Говорить о каких-то конкретных деталях пока рано. Слишком много неизвестных факторов. Легче перечислить то немногое, что понятно уже сейчас. Несмотря на отсутствие громких достижений, в Белом доме первым кандидатом в сменщики ВВП продолжает оставаться Дмитрий Медведев. “Дядька” первого вице-премьера Александр Волошин уже начал создавать для Дмитрия Анатольевича костяк его предвыборного штаба.
Но Россия пока что отнюдь не обречена на президентство Медведева. По информации из осведомленных источников, деятели вроде главы кремлевской администрации Сергея Собянина, питерской воеводы Валентины Матвиенко, Грызлова, Миронова и Сергея Иванова считают, что в конечном итоге ВВП сделает ставку именно на их персоны.
Все остальное — вилами по воде писано. Когда именно ВВП обнародует имя преемника? Устроенный недавно Фрадковым после разговора с президентом сеанс самобичевания теоретически может указывать на то, что нынешний кабинет имеет шансы не дожить до нового года. Но какой смысл делать преемника премьером аккурат накануне тяжелой зимы, которая может подмочить репутацию кронпринца в глазах избирателя? Поэтому и в силу некоторых других причин большинство наблюдателей считают, что с обнародованием имени наследника Владимир Владимирович будет тянуть до последнего.
Еще один вопрос на засыпку: если у нас теперь две партии власти, то почему бы не быть и двум кандидатам в преемники? Два кронпринца могут сделать президентские выборы действительно альтернативными и тем самым утереть нос западным критикам “антидемократичного курса” Кремля. Кроме того, в такой ситуации Владимиру Владимировичу будет легче сохранить за собой роль верховного арбитра и влиятельного политика. Ведь спор между преемниками может разрешиться лишь во втором туре.
Станислав Белковский убежден, что этот вариант невозможен по определению: “Принцип конкурентности, который лежит в основе такого плана, глубоко чужд Путину. Основная причина появления на свет “Справедливой России” в другом. Он не хочет стать заложником “Медведя”, который в случае наличия только одной партии власти, скорее всего, получил бы в следующей Думе конституционное большинство”. Но в данном случае мнение уважаемого политолога — это всего лишь версия, основанная на его понимании психологии ВВП.
Короче, заниматься бесплодными гаданиями можно до бесконечности. Гораздо продуктивнее задуматься о другом.
Как пережить выборы
“Эмиссия — это опиум для народного хозяйства”, — эпатировал коллег в 1993 году тогдашний министр финансов Борис Федоров, вывесив у Минфина плакат такого содержания. Сейчас у спецов другая головная боль: выборы станут мощным испытанием экономики на прочность. Как сделать так, чтобы она его выдержала?
Если на выборах-2008 хотя бы частично сменится властная команда, то даже при сохранении общего курса власти неизбежны изменения в крупнейших российских компаниях с государственным участием. Это означает, что в предстоящий год страну, скорее всего, ждет мощный отток капитала за рубеж. Застраховаться таким способом от политических рисков захочет очень значительное число нынешних хозяев жизни.
Еще одна потенциальная опасность — золотой дождь, которым в преддверии выборов в России принято осыпать избирателей. На фоне вероятного снижения цен на нефть, прогнозируемого сейчас замедления мировой экономики и уже реального сокращения экономического роста в России такие вполне логичные политические меры, как говорится, чреваты.
Благодаря “бухгалтерскому подходу” шефа Минфина Алексея Кудрина у России есть “подушка безопасности”, которая не позволит экономике отправиться в нокдаун. Это Стабилизационный фонд. Но доживет ли он до “черного дня”? Давление желающих “разделить и эффективно использовать” СФ нарастает с каждым днем. Несколько месяцев назад подобную попытку Фрадкова и К° удалось отбить лишь после личного вмешательства ВВП. Но сейчас опасная идея вновь возникла в кругах промышленников уже в новом обличье.
Естественно, опасность в пред- и даже поствыборный период грозит стране не только в сфере экономики. Многих в элите, например, сейчас беспокоит следующий вопрос: если новым президентом станет штатский типа Медведева, сумеет ли он взять под реальный контроль силовые структуры? А если в Кремль, напротив, вселится еще один выходец спецслужб, не приведет ли это к окончательному нарушению баланса внутри нашей политсистемы?
Для России сегодня это вопрос вопросов. Смена караула в Кремле окажется полезной для страны только в одном случае: если новая власть сумеет избавиться по меньшей мере от части “политбагажа” нынешней администрации. Отмирающие на глазах остатки гражданского общества, набирающая обороты ссора с Западом, зашедшая в тупик политика в СНГ — все эти и другие проблемы требуют срочного и нового решения. Стране остро необходим свежий старт. Если его не произойдет в 2008 году, то следующий шанс может нам представиться очень нескоро.
