Во Франции Даниэль Отой — звезда номер один. Потому что играет много и ему интересно все. “Скрытое” Михаэля Ханеке, “Девушка на мосту” и “Вдова с острова Сен-Пьер” Патриса Леконта, “Хамелеон” Франсиса Вебера, “Набережная Орфевр, 36” Оливье Маршала. Мсье Отой согласился поговорить с корреспондентом “МК” по телефону о своем последнем фильме “Один уходит — другой остается” Клода Берри и о тонкостях мужского характера, о соперничестве с Жераром Депардье и даже о последних событиях во Франции.
Но заранее предупредил: ни слова о личной жизни. Кстати, когда-то Отой два года был женат на признанной красавице французского кино Эммануэль Беар.
— Кто-то из критиков по поводу фильма Клода Берри “Один уходит — другой остается” сказал, что он показал “образ мужчины, существа привязчивого и непостоянного”. Согласны?
— Да, мужчины именно такие — непостоянные и привязчивые одновременно. Более того, мужчины очень расчетливы. Они принимают решения исключительно исходя из собственного блага и выгоды. И могут сделать многое, чтобы потом быть счастливыми. Но нельзя всех мерить этими принципами. Мужчины очень разные...
Да и женщины не лучше. Для многих людей чувство долга — весьма условное понятие. Очень многие люди живут по своим правилам, которые не имеют ничего общего с общепринятой моралью. Но фильм вообще-то не о мужчинах и их моделях поведения, а о смелости жить и совершать поступки.
— Клод Берри не отрицает, что в его картине много автобиографических моментов. Что интереснее — жизнь или кино?
— Да, в основе фильма есть несколько автобиографических эпизодов из жизни режиссера. Но эти истории сильно изменены, в жизни он потерял сына. В фильме, как вы помните, сын жив. Таким образом, превратившись в сценарий, эти эпизоды перестали быть частью его жизни. Более того, кино помогло режиссеру. Вдохновляясь событиями своей жизни, Клоду удалось “воскресить” людей, которые умерли. В кино все гораздо легче, чем в реальности. Невозможное возможно.
— В вашей жизни были случаи, когда вы были готовы все бросить?
— Да. Иногда я задумываюсь: не бросить ли все это? Но потом понимаю, что не стоит. Моя жизнь круто менялась несколько раз, и мне приходилось делать выбор. Это не так просто и совсем не так интересно, как выглядит в кино.
— Можете ли вы сказать, что этот фильм мог бы быть историей вашей жизни?
— Спасибо, нет! Мне бы не хотелось, чтобы моя жизнь была столь трагичной.
— Вы работали в этой ленте со звездами — Натали Бай, Шарлоттой Гинсбур, Пьером Ардити. Уживались на площадке?
— Да, все вышло прекрасно! Но с Натали Бай и Пьером Ардити у меня не оказалось, к сожалению, общих сцен. Натали Бай — вот с кем бы я с удовольствием поработал!
— В детективе “Набережная Орфевр, 36” вы соперничаете с героем Жерара Депардье. В реальной жизни у вас нет такого соперничества?
— Нет, потому что мы совершенно разные, даже по физическим параметрам. И поэтому у нас совершенно разные амплуа. Соперничество возможно между персонажами одних габаритов, а мы диаметрально противоположные. (Смеется.) Но если серьезно: соперничества просто не может быть. Да и в жизни мы очень разные. Жерар — экстраверт, я, напротив, очень закрытый, интравертный человек.
— Вы согласны с Михаэлем Ханеке, когда он говорит, что “Скрытое” — не столько про искупление, сколько про невозможность интеллектуалов решить проблемы?
— Я считаю, “Скрытое” — фильм-искупление. Истоки алжирской проблемы, о которой идет там речь, события 1963 года во Франции, когда полиция разогнала демонстрацию эмигрантов. Сегодняшние события — факт социальной жизни французов и факт социальной жизни эмигрантов. И еще произошедшее недавно — во многом проблема родителей, которые не в состоянии уделять своим детям достаточно внимания и объяснить им, что жечь машины для развлечения не нужно. В этом ключе фильм Михаэля, пусть даже и ориентированный на проблемы прошлого, очень актуален. Но он снял не социальный фильм, его герои — люди думающие и неглупые, хотя знание и не помогает им справиться со своими проблемами. Тут я абсолютно согласен с Ханеке.
— Вы играете в фильмах самых разных жанров. Считаете, что не у каждого актера должно быть амплуа?
— Я снимаюсь везде и без разбору. Может ли актер выбирать себе амплуа и одинаково хорошо работать в разных амплуа? Это вопрос актерского везения. У меня нет конкретного амплуа, я везде разный и легко перевоплощаюсь. Никогда не замыкаюсь внутри определенного стиля или жанра. Везде нахожу возможность быть интересным. К тому же я обожаю эксперименты. В данный момент я везде, во всех проектах — будь то комедия, драма или боевик, — снимаюсь с одинаковым удовольствием. Люблю играть, люблю камеру, для меня любая работа — источник энергии, и не важно, снимаюсь я у Ханеке или в комедии.
— Сейчас во Франции появляется очень много фильмов просто из чувства протеста по отношению к засилью Голливуда. Как вы считаете, такое соревнование правильно?
— На подобные фильмы большой спрос, и они занимают нишу качественного недорогого кино. К тому же они часто оказываются весьма неплохими. Публика и во Франции, и в мире вправе выбирать, что им смотреть, если надоела голливудская продукция. Наличие выбора — уже хорошо. Людей больше не вынуждают смотреть только голливудское кино. И тех, кто выбирает наше кино, очень много — миллионы.
— В России вас считают воплощением истинного француза...
— О, это очень приятно! Да, я, наверное, и есть типичный француз. Но, мне кажется, это было бы еще очевиднее, если бы я снялся в каком-нибудь русском фильме.
— А как вы переживаете славу?
— Я совершенно спокойно отношусь к своей известности, иногда даже она меня очень защищала. Но стараюсь ее не замечать в обычной жизни. Я живу, у меня есть дети, ответственность и так далее. Я очень интегрирован в жизнь, и мне это нравится, я социально активный человек, читаю газеты, интересуюсь тем, что происходит вокруг. Что касается славы, то об этом говорить пока рано — подобные темы будут уместны после моей смерти. Успех — да. Я успешный человек. И я этот успех заслужил!
