Mедицина сейчас стоит таких сумасшедших денег, что, когда человек узнает стоимость необходимой ему операции, у него глаза обычно лезут на лоб. Естественно, человеческий мозг пытается минимизировать расходы. Люди ищут возможности лечиться как-нибудь подешевле, а еще лучше — бесплатно. Ищут и, как ни странно, находят. И — что совсем уж удивительно — многие ведь действительно выздоравливают.
Началось с того, что приятель моего сына Коля рассказал, как его отчим вылечился от рака. Четыре года назад у него обнаружили опухоль горла — онкология, третья степень. Не мог ни пить, ни есть, был совсем плох, но с операцией тянул. Не хотел всю жизнь потом ходить с трубкой в горле.
— Я уехал на дачу, — рассказал потом сам Александр Иванович Кирюхин, — и там случайно узнал, что по соседству живет женщина, которая лечит от всех болезней. Стал ходить на прием. Утром — к ней, потом — на пляж загорать. Целыми днями лежал на солнце — с раком! Через три недели опухоль уменьшилась до первой стадии, а через два с половиной месяца я вышел на работу. Это было летом 2001 года. Сейчас я здоров, работаю, опухоли нет, уже два года горло не болит.
…Если бы я услышала подобную историю от незнакомого человека, пропустила бы мимо ушей. Люди любят рассказывать небылицы. Но Колю и его семью я знаю много лет. Когда знакомый человек без всяких врачей излечивается от рака — волей-неволей заинтересуешься.
— А что за женщина лечила?
— Из аята. Хотите, познакомлю? Их и в Москве уже много — тех, кто лечит по аяту. Человек четыреста или пятьсот.
Через неделю он познакомил меня с Халуной и Игорем. Халуна — врач-эндокринолог, Игорь — представитель немецкой компании, в России бывает наездами, поскольку является гражданином Германии. Говорили они такие вещи, которые я не могла ни понять, ни принять. Ну например: как лечиться по аяту? Очень просто: вставать “под руки” ученика, пить чай с молоком и солью, читать Формулу жизни и смотреть на солнце.
Прочитали мне Формулу жизни. Сущая абракадабра.
— А ученики — это кто?
— Ученик — это тот, кто работает по методике Фархата Мухамедовича Абдуллаева. Он уйгур, живет на юге Казахстана, в селе Чунджа. Создал методику исцеления, которую называют аят, что значит “новая жизнь”.
На прощание мне предложили “встать под руки”. Три минуты Халуна смотрела мне в правый глаз и что-то шептала. Я ничего не почувствовала, но вечером на меня накатил приступ невероятной творческой активности, и за пару часов я написала статью, которую предполагала вымучивать дня два. Следующий день тоже оказался исключительно результативным, а потом все вернулось в тягучее зимнее русло, и про аят я, честно сказать, позабыла. Но через неделю меня позвали в гости к другим ученикам.
В небольшой квартире на юге Москвы собралось человек двенадцать. Очень дружелюбные, веселые, громкие. Подкалывали друг друга, пили чай с молоком и рассказывали свои истории. Пятеро оказались врачами. Людмила — участковый врач районной поликлиники — смеясь, рассказала, какой ерундой ей казалась поначалу аятная атрибутика. А потом выяснилось, что у нее самой ревматоидный полиартрит, и все пошло прахом. Руки ломило дикой болью, и она, как врач, понимала, что мучиться предстоит до конца жизни, артрит не излечивается.
Из вежливости она согласилась на предложение приятельницы — тоже врача, но не терапевта, а реаниматолога — полечиться аятным способом. Сначала не верила. Но как не верить, если боль проходит?
Она вылечилась, сама стала учеником, вылечила мужа от того же артрита, успешно лечит сейчас маму от каких-то болезней:
— В поликлинике я лечу как обычный врач. Но иногда предлагаю: если хотите, можно попробовать иначе… Мой опыт показывает, что лечение по аяту часто оказывается эффективнее, чем лекарства. Люди ходят ко мне годами, я выписываю рецепты, они уходят и снова приходят, потому что не помогает. Таблетки лечат лишь следствие болезни. В аяте, наоборот, идет воздействие на ее причину.
Звучало все это, мягко говоря, странно. Ученики смеялись: “Нам тоже было странно, пока мы не выздоровели. Ведь почти все, кого вы здесь видите, были прежде тяжело больны”.
Приводили примеры из собственной жизни. Мне запомнилась молодая симпатичная женщина Лена. Четыре года назад врачи обнаружили у нее дисфункцию яичников. Они уменьшились в размерах и перестали функционировать. Глубокий климакс у тридцатилетней женщины. Два года лечилась гормонами. Бесконечные таблетки, уколы в живот, контроль уровня гормонов. Депрессия — страшная. Потом услышала про аят. Стала ходить к ученику, прекратила принимать гормоны. Через два месяца начались месячные. Врачи сказали: “Случайность”. Через полгода сделала УЗИ. Оказалось, яичники восстановились, нормального размера.
— И вот я снова молода! — победно улыбнулась Лена.
— А что говорят врачи?
— Они говорят: яичники в полном порядке, а как так получилось, мы не знаем.
— Врачи видят результаты, — вступила в разговор Наталья Семеновна, доктор медицинских наук из Центра акушерства, гинекологии и перинатологии РАМН на улице Опарина. Она разложила передо мной несколько снимков УЗИ. — Вот смотрите. Больная П., 41 год. Пятнадцать видимых камней в желчном пузыре — в подобных случаях нужно делать операцию, удалять желчный пузырь. Семь месяцев с ней каждый день работали ученики, а я ее наблюдала. Снимки показывают, как постепенно выходили камни. Вот ее желчный пузырь сейчас — он в идеальном состоянии.
В Алма-Ате, Кустанае, Питере, Новосибирске, Риге, нескольких подмосковных городах открыты аят-центры. В Москве прием ведется во Всероссийском научно-исследовательском центре традиционной народной медицины на Преображенке — там аяту выделен кабинет. Работают центры на Большой Никитской и в районе Каширки. Кроме того, многие ученики принимают у себя дома. Иногда несколько человек собираются, снимают комнату или квартиру и там открывают “центр”, работающий до тех пор, пока хватает денег платить за аренду.
Трехминутный сеанс стоит столько, сколько вы хотите и можете заплатить. У двери обычно ставится коробка, и туда опускают кто сто рублей, кто пятьдесят, а кто и десять. Нет денег — можно вовсе не платить, дело ваше.
Аят — некоммерческое предприятие. Фархат-ата дает на сей счет строгие установки: лечить людей, чтоб их вылечивать, а не для того, чтоб на них зарабатывать.
Два раза в месяц — первого числа и восемнадцатого — Фархат-ата проводит аяты. В эти дни к нему приезжают ученики и больные. Два раза в год — первого мая и первого сентября — проходят “большие” аяты по пять-шесть дней. На такие аяты в Чунджу съезжаются тысячи людей из Казахстана, России, стран СНГ и из-за границы.
Ученики говорят, что их тянет в Чунджу. Хотя приезжать им не обязательно. В аяте вообще нет ничего обязательного. Наоборот, все время говорится: не надо фанатизма, думайте сами, слушайте себя.
Во время аятов в Чундже идет интенсивное лечение. Тем не менее тяжелых больных туда просят не привозить, поскольку дорога трудная и условий в селе для них нет. Приезжают родственники, беседуют с Фархатом-ата, он “подключает” их к своей энергии, превращая в учеников, и, когда они возвращаются домой, уже сами могут лечить родных.
По силе и умению все ученики одинаковые. Лечат не они, а Фархат-ата. Ученики — это как бы провода, по которым идет его энергия.
Объяснить, как это происходит, никто не может, но каждый рисует в воображении какую-то картину. Чаще всего говорят, что Фархат-ата аккумулирует некую энергию (ее называют энергией Солнца), и когда ученик “подключается”, через него тоже начинает идти эта энергия. А когда ученик кладет руку на голову пациента, то уже и пациент оказывается в энергетическом потоке. Энергия Солнца воздействует на клетки человеческого организма: больные клетки сгорают, замещаясь здоровыми.
Лечиться к ученику ходят три раза в неделю или каждый день — в зависимости от тяжести заболевания. Колин отчим ходил три раза в день.
Между сеансами пациент читает Формулу жизни, смотрит на солнце и пьет как можно больше подсоленного чая с молоком — когда соль размешивают ложечкой, тоже читают Формулу.
Формула жизни — это как бы “космический адрес” Фархата-ата на уйгурском языке. Значения слов очень “домашние”: алля — в переводе “младенец”, ляззат — любовь, 37 — его год рождения, 40 — год рождения жены, у них шестеро детей, восьмерка — бесконечность… Текст Формулы такой:
Алля Нина-ана Создатель Фархат-ата
Алля аят 37 40 6 8 10
Алля ЛЯЗЗАТ Селенной
Алля уйгур аят алля
Лечение сопровождается “выходами” болезни. Может, например, вдруг резко повысится температура — до 41—42 градусов. Иногда начинается рвота и понос. Иногда головные боли. Иногда на коже высыпает какая-то гадость. “Выход” может продолжаться несколько часов или дней, “выходов” может быть несколько, но потом обязательно наступает улучшение, и человек идет на поправку.
Не всех больных удается вылечить. Иногда бывает слишком поздно. Некоторые сами не хотят выздоравливать. Другие не видят результатов и бросают. А многие даже не хотят пробовать, поскольку им видится в аяте колдовство и шарлатанство.
Весной я еще несколько раз встречалась с “аятными”. Выслушивала их истории, но до конца поверить и проникнуться не могла. Пока с ними разговариваешь — вроде веришь. Домой придешь и думаешь: “Да ерунда это. Коллективный гипноз. Те же чумаки и кашпировские”.
Но загадка оставалась. Все-таки очень много людей утверждают, что вылечились от страшных, неизлечимых болезней. Показывают выписки, снимки… Неужели все они здоровы, но их загипнотизировали под бывших больных? Или, наоборот, они больны, но их загипнотизировали так, будто они вылечились?
“Аятные” не обижались на мои скептические отзывы и говорили: “Слетай сама на первомайский аят в Чунджу и все поймешь”. В конце концов я решилась и купила билет в Алма-Ату на 29 апреля.
…Уже в “Шереметьево” стало ясно, что половина самолета летит туда же, куда и я. Здоровые, больные, женщины, мужчины, дети. Приодетые, нарядные, радостные, они обнимались, узнавали про знакомых, кто летит, а кто нет. Я и подумать не могла, что в Москве, оказывается, так много народу знает об аяте…
К Фархату-ата мы пошли сразу по приезде — здороваться. Во дворе ухоженного, но небогатого дома готовили еду женщины — видимо, родственницы. Нина-ана, супруга Фархата-ата, красивая женщина лет шестидесяти с лицом, выражающим достоинство, озабоченность и усталость одновременно, попросила немного подождать.
Фархат-ата сидел на террасе в низком кресле. Пожилой мужчина, невысокий, худой, в белой рубашке, светлых брюках и аккуратном трикотажном жилете. Лицо человека, всю жизнь занимавшегося физическим трудом (прежде он был шофером, работал на “Колхиде”). Очень живые глаза и выражение такое странное — сочувствующее, что ли? — будто он все про нас уже знает и жалеет нас.
По-русски говорит плохо, поэтому рядом переводчик — объясняет, что Фархат-ата хочет сказать. Нам он, впрочем, не сказал ничего особенного, да и встреча продолжалась минуты три. У калитки дежурили люди — ждали своей очереди пройти.
…Аят начинается в полдень. На улице возле дома Фархата-ата собираются люди. Центр остается пустым, вокруг рассаживаются на скамейках старики и тяжелобольные, а остальные плотной стеной встают за ними. Занимают почти всю улицу.
В центр по очереди выходят ученики. Одни читают в микрофон “информацию”, полученную от Фархата-ата, другие рассказывают, как вылечились сами.
В Чунджу обычно едут компаниями из одного города или области. Много народу из Казахстана и Сибири. Были люди из Туркмении. Около тридцати человек приехали из Германии. Двадцать семь — из Риги.
Лидер рижан — Янис, высокий мужчина средних лет, рассказал, что его привела в аят сломанная нога. Лет семь назад попал в аварию, левая нога оказалась раздроблена. “Я уже не могу сосчитать, сколько у меня было операций. А чтоб не было скучно, меня еще заразили гепатитом С”.
Ногу ему вылечила ученица Фархата-ата. С гепатитом тоже пошло на поправку, но тут новая беда: у дочери воспалительный процесс в печени. “У меня своя фирма, дом, машины, я состоятельный человек, денег мне хватит до конца жизни. И вы понимаете: свою дочь я возил по всем светилам, нашим и зарубежным. И все говорили: давайте попробуем то, давайте попробуем это. Но никто не знал, что с ней… В прошлом году я приехал в Чунджу, подключился и стал лечить ее сам. Год назад ее анализы были в двенадцать раз хуже нормы. Сейчас — в два раза. Она повеселела, ей гораздо лучше. Я уверен, что мы ее вылечим”.
Жена Яниса Ирена, дизайнер по интерьеру, рассказала свою историю. Два года назад у нее обнаружили опухоль щитовидной железы. Предложили операцию. Она отказалась: “Сделать операцию и до конца жизни сидеть на гормонах? В 36 лет стать инвалидом? Ну нет. Я решила: обойду всех бабок и знахарей, только не операция”.
Обошла многих, случайно попала к ученице Фархата-ата, полтора месяца лечилась, ни на что не надеясь. А потом сделала УЗИ и с изумлением узнала, что опухоль уменьшилась! “Вот тогда я стала лечиться серьезно”.
Сейчас опухоли нет. На лечение ушло меньше года.
Нынешней зимой Фархат-ата ездил в Ригу и останавливался в доме Яниса. “Мы могли наблюдать за ним в обычной жизни”, — заметила Ирена, но распространяться на эту тему не стала. Сказала только, что его семье очень тяжело: “Нина-ана рассказывала, в каком она была ужасе, когда он бросил работать и сказал: “Через девять лет мы будем ездить с тобой по всем городам, и везде у нас будут дети”. Она решила, он сошел с ума. Даже в больницу тогда попала на нервной почве. А сейчас они действительно ездят по всем городам — на аяты, симпозиумы, конференции. И везде их встречают дети. Те, кого Фархат-ата вылечил, дал второе рождение. Многие называют себя его детьми”.
В Чундже я познакомилась с людьми, которые ездят туда много лет. Они знают друг друга, помнят, кто в каком состоянии приезжал в начале и как шло выздоровление.
Сергей Евгеньевич Масхаков из города Кисловска Свердловской области, директор школы и учитель биологии, показал своего 15-летнего сына — худого, высокого паренька, который куда-то бежал с приятелями. У сына была лейкемия “с поражением 80% органов”. Обнаружили в 10 лет. Разумеется, пошли по врачам. Бесполезно. В апреле 2002-го Сергей Евгеньевич услышал об аяте, привез сына в Алма-Ату — Фархат-ата был в это время там. Ничего не потребовал, хотя у других целителей речь первым делом шла о деньгах. В июне сыну стало лучше, он начал кушать, отпала потребность в лекарствах. В конце лета сдали анализы:
— Кровь была второй группы, стала первой. Все органы восстановились на сто процентов. У меня пачки документов, которые показывают, что болезнь неизлечима. Врачи потрясены. Аналогов излечения нет — к тому же в такой короткий срок.
Восемнадцатилетняя Катя Бурлак из Москвы — легенда Чунджи. У нее редкое заболевание — хроническая идеопатическая тромбоцитопеническая пурпура (тяжелая форма). Повышенное разрушение тромбоцитов в крови. Пока Катя была маленькая, болезнь не давала о себе знать, но в 2000 году начались месячные, обернувшиеся кровотечениями. Родители — врачи. Лечили Катю по всем правилам: клали в больницу, пичкали гормонами. Думали об операции — удалении селезенки, — которая, однако, ничего не гарантировала. Узнали про аят, но никак не могли решиться и довериться. Весной 2002-го мама привезла ее с сильнейшим кровотечением в Чунджу. Катя оставалась там почти два месяца, а восьмого июня сама уехала домой, в Москву. С тех пор не выпила ни одной таблетки. Месячные — как у всех. Гемоглобин, правда, низкий, но это не мешает Кате учиться на психолога.
В том доме, где я останавливалась в Чундже, жили еще человек тридцать — каждый со своей поразительной историей. Но Александр Бубенов, водитель “КамАЗа” из села Прокудинское Новосибирской области, по общему мнению, является уникальным случаем.
В 2002-м ему поставили диагноз: “опухоль правой почки 10х14 и вторичный амилоидоз левой почки (нефротическая стадия)”. В феврале положили в Новосибирскую областную больницу, оперировали, удалили правую почку.
В марте выписался. Через неделю отекли руки и ноги. Третьего июля его отвезли в районную больницу к онкологу. Из больницы отправили домой, сказав жене, что он протянет не больше недели. 9 июля потерял сознание, у него полностью парализовало всю левую сторону тела.
Терять было нечего. Решение приняли друзья: в бессознательном состоянии его отвезли в Верх-Тулу к ученице Фархата-ата. Лежал у нее в доме до 17 июля, она его лечила. За это время вернулось сознание, ожили рука и нога, он стал лучше видеть. Начал поправляться, и через полтора месяца понял, что пора выходить на работу.
Он показал мне недавние снимки УЗИ: левая почка целая, а там, где была удаленная правая почка и должно быть сейчас пустое место, — орган размером в одну треть левой почки, точно такого же цвета.
— Это растет новая почка. Раньше в этом месте я чувствовал пустоту, холод. А теперь там растет почка, я ее чувствую.
В Чундже я видела несколько человек, у которых выросли новые органы взамен удаленных. Редко, но это бывает. Никто не знает, как так получается, но УЗИ врать не будет.
С переломами тоже происходят чудеса, кости срастаются невероятно быстро и правильно.
Мне показали видеофильм про паренька Рому Корсакова из Новосибирской области, которому в драке проломили голову камнем. Ему в тот же день сделали трепанацию черепа, но врачи сказали, что гарантии на выздоровление практически нет, так как травма несовместима с жизнью.
Рома лежал в глубокой коме, на девятый день родителям сказали, что надо прощаться, но Рома взял да и не умер.
Через месяц родители забрали его домой. Он не говорил, а мычал, левая нога не двигалась, на затылке огромный пролежень, правое легкое забито гноем… Почти год домой приезжали ученики и лечили его, а родители снимали на видео динамику выздоровления. И еще врачей: как они приходили смотреть Рому и как хирург из поликлиники записал в карточке: “От госпитализации отказались, лечатся у бабушки, летальный исход вероятен в течение месяца”.
В конце фильма Рома уже совершенно здоровый и веселый. Самое интересное: у него заросло трепанационное отверстие. Как сказал врач, “сформировалась твердая оболочка мозга” — хотя у медиков считается, что сама она не может сформироваться, для этого требуется костная пластическая трепанация черепа.
Те, кто давно ездит в Чунджу, хорошо знают Алину Бакенову из Кустаная. Родилась она 31 декабря 1994 года, и уже на следующий день начались страшные судороги, 12—15 приступов в день. Через два месяца ей поставили диагноз — гидроцефалия мозга, атрофия зрительных нервов. “Это был неподвижный кусок мяса, который может только дышать, — рассказывала мне ее мама Альмира. — Мы ходили по всем врачам, а через год повезли ее в Москву. Консилиум профессоров в Институте педиатрии вынес приговор: ваш ребенок глубокий инвалид. Тубероидный склероз, рабдомиома сердца и так далее. Профессор Маслова объяснила, что это редчайшее генетическое заболевание. Прогноз: полное разложение человека в течение максимум 25 лет. Нам предложили отдать ребенка для исследования и создания учебного фильма. Так медицина поставила крест на нашей дочери, а мы поставили крест на медицине”.
Год лечились у Джуны: пятиминутный сеанс — 200$. Но толку не было. Потом кто-то рассказал мужу про Фархата-ата, и он тут же купил билеты в Алма-Ату. Это было в конце июля 1997 года.
— Алине было 2 года и 6 месяцев. Голова увеличена, незрячая, глаза сведены к носику, не держала головку, стул — зеленая слизь, еда — жидкая манка из бутылочки с соской.
Это очень-очень долгая, душераздирающая история — как лечили Алину и какие страшные у нее были “выходы”, и как родители смогли все это вынести и выстоять.
В мае я видела Алину в Чундже. Шесть лет она живет без лекарств, без врачей, не соблюдая диеты. Рослая, крепенькая девочка, очень похожая на папу. Ходит с ним за ручку, осторожно ставя ножки. Послушная, улыбчивая. Любит музыку. Она еще не до конца здорова и заметно отстает в развитии от одиннадцатилетнего ребенка. Но на “полное разложение” это никак не похоже.
Надо признаться, что я ехала в Чунджу с очень скептическим настроением. Пятнадцать лет в журналистике вытравили из меня всякую склонность к романтике и безоглядной вере в чудеса, так что более земного человека, чем я, вряд ли найдешь.
Однако в Чундже я встретила множество не менее земных и трезвых людей — бизнесменов, врачей, менеджеров, милиционеров и военных, — которые очень далеки от “потусторонних” идей. Тем не менее они туда ездят, и у каждого есть на то весомая личная причина.
Так вот то, что я там узнала и увидела, вызывает у меня сильное желание задать теперь вопрос чиновникам Минздрава и ученым Академии медицинских наук: “Если так много людей вылечиваются от страшных болезней благодаря неизвестному науке феномену, то почему вы не изучаете этот феномен? Почему вы не изучаете аятных больных и не пытаетесь понять, что с ними происходит? Почему не исследуете в своих лабораториях аятную атрибутику?”
Ответ, впрочем, можно предугадать. Никто не будет заниматься феноменом, который не приносит денег. Лечение по аяту, наоборот, отнимает деньги у статусной медицины. Кто будет платить тысячи долларов за операцию, если можно вылечиться бесплатно? И у фармакологии оно тоже отнимает деньги: ведь тем, кто лечится по аяту, не нужны лекарства.
Тем не менее очень хотелось бы, чтоб компетентные специалисты разобрались и объяснили людям, в чем здесь дело. И если эта статья даст толчок для начала серьезных исследований, мы будем считать свою миссию выполненной.
