Цена собачьего глаза

Старому рыжему Биму в паспорте записали “лайка”, но это так, фигура речи. Псина — натуральный добродушный двортерьер. Морда любопытная, карий круглый глаз. Один. Второй, вытекший, зарос вкривь и вкось короткой щетиной.

Бима принесли в дом, когда внуку ветерана-блокадника Константина Мамрыкина было семь. Теперь внук — студент, а деду стукнуло 80. “Они выросли вместе, — говорит Константин Иванович. — Бим очень повлиял на характер внука”. — “Как же?” — “Ну... Мой внук никогда не станет стрелять в собак”.

Несчастье с Бимом случилось в декабре 2003-го. Днем Константин Иванович повел пса на всегдашний выгул за домом (а живет он в Химках) — на пустырь размером с хороший стадион, где обычно носится несколько собак. Метрах в сорока стоял мужчина с американским стаффордшир-терьером на поводке. Общительный Бим подбежал к стаффу, стал крутиться возле. Константин Иванович со своей негнущейся ногой заторопился на середину пустыря — отозвать пса, вдруг хозяин стаффа окажется недоволен.

Увидел: мужчина действительно махнул рукой, отгоняя Бима. В его руке был какой-то темный предмет (Константин Иванович сразу и не понял, что это). Но раздался выстрел. Пистолет!

— Бим завизжал. Это кошмар был… Ползет ко мне — у него глаз повис на щеке. Я кричу мужчине: “Что же ты, сволочь, сделал!”. Рядом две мамаши были с колясками, тоже стали ругаться. А мужчина пошел спокойно к своему подъезду... Я подхватил Бима на руки, вышел на дорогу, долго голосовал, чтоб в лечебницу довезли. Никто не берет — мы же оба перемазаны в крови.

Биму под наркозом удалили глаз и назвали цену операции: четыре тысячи рублей.

— Я звоню жене: “Сколько денег у нас есть?” — горько вздыхает ветеран. — Она говорит: “Тысяча восемьсот”. Мне плохо сделалось, дали каких-то капель попить...

Через час приехала дочь и рассчиталась с врачами. Еще пришлось покупать лекарства и специальный конус, чтоб пес не сдирал бинты.

Мамрыкин вышел на следующий день к пустырю и увидел: давешний мужик опять там. Заметил старика — и назад, за гаражами притаился. Константин Иванович сразу пошел к нему, стал стыдить: “Сердца у тебя нет, стрелять в собаку!”. А парень вынул из кармана пистолет и ухмыльнулся в лицо деду: “Хочешь, и в тебя стрельну?”

Мамрыкин отнес заявление участковому. Попросил найти стрелка и привлечь его к ответственности за нанесение увечья. Написал и про угрозу.

— Хоть бы сказал: “Извини, старик, я виноват”. Так ведь нет… Да если б он сперва выстрелил в воздух, Бим сразу убежал бы, он шума страшно боится — когда петарды пускают, под диван лезет.

В свое ОВД в Новых Химках дед ходил... 18 (!) раз. Сперва Константину Ивановичу отвечали, что нужный ему милиционер занят. Потом — что сотрудники ночью работали, а теперь отдыхают. Затем сменился участковый, к которому попало заявление.

Устав ждать, блокадник выследил мужчину сам. Узнал от жильцов дома, на каком этаже держат стаффа, потом номер квартиры. И принес эти данные участковому на блюдечке.

Ну тогда уж милиционеры поднатужились и установили, что стрелял в Бима некто Жеребнов Михаил Николаевич, житель Химок — имеющий, впрочем, разрешенное оружие самообороны — пистолет “Оса” (бьет резиновыми пулями с металлическим сердечником). Жеребнов объяснил, что стрелял в дворнягу исключительно в целях самообороны, так как испугался за свою жизнь и здоровье. Ему охотно поверили и в возбуждении уголовного дела отказали.

А что до пистолета, сунутого деду под нос, тут участковый и разбираться не стал. Было, не было — какая разница? Свидетелей-то не нашлось. Хотя бы призадумался: ведь человек точно описал никогда им раньше не виденный пистолет: “маленький, в четыре ствола”. Четыре отверстия для патронов у бесствольной коротышки-“Осы” (специалисты называют их “каморы”) действительно напоминают стволы.

Получив в милиции от ворот поворот, Константин Иванович пошел в суд. В мировой. А куда ему еще? Со смехотворным-то иском о возмещении ущерба (4790 руб. за лекарства, операцию, испорченную одежду) и о компенсации морального вреда (4000).

— Дело не в деньгах, хотя и они не лишние. Но как иначе я мог добиться справедливости?

На первом заседании, рассказал старик, стрелок отчего-то забыл, что испугался Бима, и переключился на новый вариант истории. Якобы у его стаффа — сучки — в то время была течка. Хозяин сучки не мог допустить, чтобы Бим испортил ему будущий ценный приплод, вот и пальнул в нежелательного кавалера.

Этакое живодерство из корыстных побуждений. Идет себе по двору мужик — с собакой серьезной бойцовской породы на поводке, с пистолетом за поясом, — сам не нарадуется: до чего ж я крутой! А тут какая-то старая дворняга… Кстати, патроны у “Осы” бывают не только травмирующего действия, но еще и сигнальные, и светозвуковые (чтоб напугать: изготовители гарантируют ослепление от 5 до 30 секунд и звон в ушах еще минут десять). Ну и гулял бы с сигнальными! От кого там, на пустыре, защищать свою жизнь и здоровье-то?

Я, конечно, разыскала г-на Жеребнова. Может, обиженный старик возводит на него напраслину? “Чего звоните-то? Хотите скандал устроить? — окрысилась трубка бодрым мужским голосом. — Да этот пенсионер меня вообще задолбал: суды, милиция! Все есть в материалах суда — берите, переписывайте”.

Но из материалов трудно понять, какими загадочными путями мировой судья Зыкова с 261-го участка Химкинского судебного района пришла к своему удивительному решению. Изучив все обстоятельства дела, она отказала Константину Ивановичу в удовлетворении иска потому, что истец... не представил “доказательства, подтверждающие факт принадлежности ему собаки на праве собственности”.

А о Жеребнове, который изуродовал Бима, в решении суда не было ни слова. Выходит, если на собаку нет документа, ей можно безнаказанно вышибать глаза?

Когда расстроенный старик вышел на улицу, к нему подошел Жеребнов. И протянул... тысячу рублей.

— Что это? — отшатнулся Константин Иванович.

— Бери, дед, — ухмыльнулся парень. — Судья посоветовала.

Мамрыкин оттолкнул протянутую руку и вернулся в участок: “Мне подачки не нужны. Я хочу по закону”. Говорит, что секретарша очень удивилась: “Тыщу давал? А судья велела дать две...”

Отыскав дома ветеринарный паспорт Бима, официально подтверждающий, что это его собака, Константин Иванович пошел в очередной суд. Теперь в городской, с апелляционной жалобой на решение мирового судьи.

Это судебное заседание до глубины души потрясло старика, который за всю свою долгую жизнь умудрился ни разу не столкнуться с ухватками отечественной Фемиды.

— Процесс занял не больше 10 минут. Я обвинил ответчика в том, что он выстрелил в Бима без предупреждения. Судья резко оборвал: “А вы что, прокурор, раз обвиняете?” Мне стало не по себе, горло перехватило... Попросил приобщить к делу фото изуродованного пса и мое заявление. Судья отвечает: мол, и так все ясно. Вы спустили собаку с поводка — вы и виноваты.

Решение суда: в жалобе отказать. Кому принадлежит Бим, больше не обсуждали. На этот раз судья решил, что пенсионер не представил доказательств вины Жеребнова. Зато орган дознания признал действия меткого стрелка правомерными. (Я внимательно изучила милицейскую бумагу: там ни полсловечка об этом нет; и.о. дознавателя просто указал, что у Жеребнова есть разрешение на “Осу”.) И вообще, гулять с собаками положено только на “специально определенных органами местного самоуправления площадках, пустырях”.

— Если я виноват, заплачу штраф, — недоумевает Константин Иванович. — Ведь и ответчик на том же пустыре свою собаку выгуливал!

Но должна же быть справедливость! Пенсионер Мамрыкин считает наказание г-на Жеребнова делом принципиальным. Он за правдой и к прокурору сходил. Заявление там не приняли: мол, такими вопросами не занимаются.

Юристы, которые занимаются случаями жестокого обращения с животными, в один голос отмечают: самое трудное, почти невозможное — это добиться, чтобы правоохранительные органы все-таки занялись подобным делом. Оно для них ерундовое, выеденного яйца не стоит. Ну что такое вышибленный собачий глаз на фоне криминальных трупов и террористов? Тем более что ст. 245 УК РФ (“жестокое обращение с животными”) наказание предусматривает небольшое: если в старом УК максимальный срок заключения по такой статье был до двух лет, то в новом — всего год.

— 245-й статьи УК тут, возможно, и не просматривается, но налицо явная 167-я — “умышленное повреждение чужого имущества”, — объяснила “МК” адвокат Московской областной коллегии адвокатов Екатерина Полякова. — Впрочем, человек, который пришел за помощью, не обязан растолковывать судьям законы и указывать статьи, это дело правоохранительных органов... Животные, в соответствии со ст. 137 Гражданского кодекса, — это имущество. А в рамках ст. 167 УК (об уничтожении или повреждении чужого имущества) милиция обязана была провести проверку и возбудить уголовное дело. Проблема в том, что агрессия, проявленная по отношению к животным, впоследствии всегда обращается на людей. Тот, кто способен убить беззащитную собаку, точно так же может поступить и с человеком. Такие личности потенциально опасны. Обращайте на них внимание — иначе рано или поздно под их нож, пистолет, дубинку попадут люди.

...Мы повели стариковское “имущество” на пустырь, фотографироваться. Хозяин послушно пытался выполнить просьбу фотографа — сесть на корточки в сырую траву, а собачью морду пристроить себе на колени. Ничего не вышло — больная нога не гнулась. Какой-то подвыпивший парень протянул пластиковую бутылку с недопитой водой: “Возьми, дед, все равно вылью”. Мамрыкин удивленно-брезгливо отстранился. Но ничего не сказал: парня нельзя винить — вырос в жизни, где старики роются в мусорных контейнерах.

А Константин Иванович из другого времени. Он в осажденном Ленинграде за полгода стал взрослым. Учился в ремеслухе. Все училище — два состава — погрузили под эвакуацию. А ночью составы разбомбили. Кто выжил — отправили на завод, где до войны чинили паровозы: там теперь организовали ремонт танков. Они и латали танки — и до блокады, и во время нее. Подростки стали умирать один за другим. Когда зимой наладили “Дорогу жизни” через Ладожское озеро, от училища осталось семь человек.

Константин Иванович выжил, выучился, проработал всю жизнь и ушел на пенсию с должности заведующего КБ. Получает сейчас 2700 рублей. Но побираться не собирается. Вот только за державу ему очень обидно:

— Прошло полтора года после увечья Бима. А я все равно и днем, и ночью думаю об этом. Рассказываю Биму о моих хождениях по судам и милицейским коридорам. “Прости, — говорю, — Бим, что не могу наказать живодера!”

Октябрь 2001 г. — убийство знаменитой дворняги Мальчика, пять лет прожившего в переходе на станции метро “Менделеевская”. 21-летняя манекенщица Юлиана Романова на глазах сотен пассажиров сначала натравила на дворнягу своего стаффордшир-терьера, а затем забила Мальчика ножом. Дело по статьям “хулиганство” и “жестокое обращение с животными” удалось возбудить только через полтора года, да и то лишь после вмешательства Мосгорпрокуратуры. Суд вынес обвинительный приговор, хотя убийца Мальчика была признана невменяемой.

Февраль 2002 г. — прилюдное, на глазах большого числа детей, убийство 8 бездомных собак на территории НИИ машиностроения по Ленинградскому шоссе, 58. Собак, которых прикормили на строительной выставке по соседству, расстреляли, а вдобавок отстрелили лапу домашнему щенку. Органы дознания отказали в возбуждении уголовного дела. Его удалось возбудить только в апреле 2002 г. благодаря Головинской прокуратуре, усилиям депутатов Госдумы и отдела городской фауны мэрии Москвы. Потерпевшими признаны хозяйка раненого щенка и отдел горфауны (как владелец бездомных животных).

Однако за три года дело, которое расследует следственный отдел УВД САО, так и не смогло дойти до суда. Сейчас оно снова приостановлено.

Осень 2004 г. — вынесен приговор в подмосковном городе Реутове. Неоднократно судимый г-н Федоров натравил на дворнягу своего стаффордшир-терьера. Но стафф показался ему недостаточно активным. Тогда хозяин начал сам пинать ногами животное. Дворняга умерла от опухоли внутренних органов.

Уголовное дело милиция возбуждать не стала. Но спустя некоторое время Федоров напал с ножом на человека и нанес ему проникающее ранение в область сердца. Садиста осудили по совокупности преступлений.

Весна 2005 г. —самая высокая компенсация за смерть кота в истории США — $45 тыс. — выплачена женщине, кота которой загрызла собака соседа.