Из протокола осмотра места происшествия.
“В трех метрах от входной двери на спине лежит труп террориста мужского пола. Труп плотного телосложения, высотой 182 сантиметра, лицо трупа почерневшее, голова распухшая, в области лица огнестрельное входное отверстие. Рядом обнаружен труп мальчика 12 лет, на туловище отсутствует одежда, на ногах джинсы темного цвета, обуви нет. Имеются огнестрельные ранения в области грудной клетки и правой руки...”
Осмотр школы занял 11 часов.
“Зови меня Расул”
Что происходит там, внутри? Сколько детей в заложниках? Как ведут себя террористы? Внутрь боевики пустили только одного человека — экс-президента Ингушетии Руслана Аушева. Ни в одном из интервью он не рассказывал подробностей того кошмара, которому был свидетелем. Но в его показаниях это есть.
Из протокола допроса Руслана Аушева, Москва, 14 сентября 2004 г.:
“Примерно в 14 часов 2 сентября 2004 года я один пошел в захваченную боевиками школу №1, заходил со стороны железнодорожного полотна. Во дворе школы меня встретили два боевика в масках, меня провели в здание школы. Когда я вошел в здание, мне набросили на голову кусок темной материи, чтобы я не мог смотреть по сторонам. Меня провели в пустой кабинет на втором этаже здания, посадили на стул и велели ждать. Через некоторое время вошел мужчина лет 30 на вид, без маски, с пышной бородой, без усов, с крупными чертами лица. Я поинтересовался, как его называть, он сказал: “Зови меня Расул”. Этот человек заявил, что отряд прибыл в Беслан по приказу Шамиля Басаева.
Я попросил показать мне заложников в спортзале, Расул разрешил, затем я в сопровождении Расула и двух боевиков направился в спортзал. Оказалось, что захваченные люди располагались не только в спортзале школы, но и в комнатах, прилегающих к спортзалу, в душевых, раздевалках, причем людей было очень много — они стояли впритык друг к другу, многие держали на руках грудных детей. Когда меня провели в помещение спортзала, то, что я увидел, меня потрясло — весь зал был забит женщинами, детьми, стариками, которые сидели, лежали, стояли, в помещении была жуткая жара, дети были раздеты. По моим прикидкам, в здании школы находилось не менее 1000 заложников.
Затем террористы показали мне трупы расстрелянных ими заложников. Это были мужчины разного возраста. Трупы были выброшены из окна 2-го этажа на землю. О количестве расстрелянных мне сказал кто-то из боевиков — их было 21.
Когда я стал просить боевиков дать заложникам воды и хлеба, Расул заявил, что заложники добровольно объявили сухую голодовку и в подтверждение привел ко мне директора школы. Женщина лет 55 была в страшно подавленном состоянии. Она сказала мне, что в школе находится 1200 захваченных людей. Расул, услышав это, поправил ее, заявив, что в школе удерживается 1020 человек”.
Переговоры с Аушевым боевики снимали на видеокамеру. Мне удалось посмотреть эту кассету.
Видеозапись начинается с детского утренника. Боевики взяли одну из тех кассет, что лежали в школе, в кабинете директора. Нарядные малыши танцуют, на них, улыбаясь, смотрят учителя и родители. Несколько секунд из другой жизни, потом запись прерывается. На экране высвечивается надпись “Время веселья 2.9.04”. Следующий кадр — кабинет директора школы, разговаривают двое: один из них — Руслан Аушев, второй позже будет опознан как Руслан Хучбаров — главарь банды, Полковник. Запись то и дело прерывается.
— Ни сегодня, ни завтра никто отсюда не уйдет, — говорит террорист.
— При чем здесь дети? — спрашивает Аушев. — Почему дети? Отпустите самых маленьких детей.
— Мы ни перед чем не остановимся, — говорит Полковник.
— Есть тебе еще что мне сказать? — спрашивает Аушев.
Камера движется по периметру кабинета, появляется силуэт вооруженного автоматом боевика.
— Приведите директора, — обращается к нему Полковник.
Запись прерывается, следующий кадр: в кабинет заходит директор школы, Лидия Целиева.
— Здравствуйте, с приездом вас, — обращается женщина к Аушеву.
— Спасибо.
— Мы вас так долго ждали, очень приятно, что вы раньше всех отозвались, боюсь плакать...
— Держитесь, держитесь... Вы же знаете — я могу только довести их требования, я эти требования доведу...
— Я вас очень прошу, у меня там больные взрослые... Я Лидия Александровна, заложница, директор этой школы. Что делать — бывает и такое... Я работаю в этой школе и закончила эту школу. Это моя любимая, родная... У меня просьба такая — ко всем вам: ребята, ради бога, ради Христа, ни одного ребенка моего, пожалуйста, не обидьте...
— Это зависит от Путина, от вашего президента, — прерывает ее Полковник.
— Ну, к Путину я, конечно, не смогу попасть, — говорит женщина и продолжает, обращаясь к Аушеву: — но я его очень тоже прошу, очень прошу, ради детей — не 354, как объявили, — там тысяча триста человек!..
Запись вновь обрывается. На экране появляется все тот же детский утренник.
...Я не знаю, как это комментировать.
Судебно-химическая экспертиза трупов боевиков показала: 22 бандита вкалывали тяжелые наркотики — героин и морфий. По мнению специалистов, анализы дают основание утверждать: “У части бандитов наркотики заканчивались, и они находились в состоянии так называемой “ломки”, сопровождающейся агрессивностью, неадекватностью поведения”.
С первых дней трагедии многие задавались одним и тем же вопросом: кто они, эти нелюди? Откуда?
12 трупов террористов были опознаны к середине сентября. Среди них — Хампаш Кулаев, уроженец села Старый Энгеной Ножай-Юртовского района Чечни. Тот самый, которого задержали в августе 2001 г., предъявили обвинение (“участие в НВФ”) и... отпустили. Майрбек Шабиханов, житель того же чеченского села. В сентябре 2003 г. его задержали в ингушском Карабулаке, возбудили уголовное дело “за оказание вооруженного сопротивления”. Оправдан судом присяжных. Абдула-Азим Лабазанов — этнический казах, позывной “Абдула”. Дезертировал из ВС РФ в период 1-й чеченской кампании. Перешел на сторону боевиков, потом был в банде Доку Умарова. Владимир Ходов — тот, кто был объявлен в розыск, а пока спецслужбы его искали, спокойно сидел у себя дома, в осетинском селе Эльхотово. Иса Торшхоев (или — Таршхоев) — его арестовали дважды. В феврале 2000-го в Моздоке, статья — продажа оружия, и в апреле 2000-го в Нальчике. Решения по делу нет. Султан Камурзаев — его тоже задерживали. И тоже в феврале 2000 г. в Грозном — как участника НВФ. Решения по делу нет.
Это — ответ. Вполне ожидаемый. Звери пришли из клеток. А клетки для них открыли судьи, сотрудники милиции и ФСБ. По остальным из 12 опознанных информации такого плана нет. Но она и не нужна. Достаточно того, что опознали трупы по дактокартам. А раз есть дактокарта — значит, человек уже состоял “на оперативном учете”. Как показал Беслан, толку от этих “учетов” немного.
...Среди опознанных — два Цечоева: Бейала и Мусса. Они не братья, просто однофамильцы. Интересная деталь: Бейалу Цечоева в назидание остальным боевикам взорвет Полковник. Муссу Цечоева растерзает неистовствующая толпа — уже после боя возле школы.
Среди террористов были и наемники. Одному из них, расстреливавшему из пулемета убегающих детей, боец “Вымпела” отрезал голову.
Установить личности иностранных граждан крайне сложно — поэтому до сих пор нет их данных. Но кое-что стало известно еще 3 сентября.
“Генпрокуратура РФ. Исх. 573-ф от 04.12.04. Полномочному представителю Президента РФ в ЮФО Козаку Д.Н.
Установлены полные анкетные данные 17 участников нападения: 1 украинец, 6 чеченцев, остальные ингушской национальности. Еще двое участников нападения, опознанные по именам Фарух и Ахмед, являлись наемниками — гражданами иностранных государств. По данным ЦРУ, переданным СВР 3 сентября 2004 г., во время ведения боя из здания школы г. Беслан в г. Джидан в Саудовской Аравии к матери позвонил и попрощался араб Абу Фарух”.
Он позвонил матери, чтобы попрощаться. Трогательно.
Отдельная и крайне интересная тема — вооружение террористов. У них были и автоматы, и пулеметы, и гранатометы.
Из рапорта министру внутренних дел РФ генерал-полковнику милиции Нургалиеву Р.Г. “О мероприятиях по раскрытию террористической акции в г. Беслан РСО-Алания 1—3 сентября 2004 г. На 8.00 08.09.2004 г.
В ходе проведенной спецоперации по освобождению заложников с места происшествия у уничтоженных террористов было изъято огнестрельное оружие:
— автомат АК-74 №4564384, находящийся с 13.02.1998 г. в федеральном розыске за Ростовской областью;
— гранатомет РПГ-7В серия МТ № 279, находящийся с 04.02.2001 г. в федеральном розыске за Ростовской областью;
— автомат АКМ серия СЕ №431, находящийся с 06.02.1992 г. в федеральном розыске за Чеченской Республикой;
— автомат АКС–74 №497782, находящийся с 03.01.2000 г. в федеральном розыске за Саратовской областью;
— пулемет ПКМ серия РК №756, находящийся с13.06.1995 г. в федеральном розыске за Республикой Адыгея;
— пистолет ПМ №2000, находящийся с 02.06.1994 г. в федеральном розыске за Ленинградской областью.
Обнаружены и изъяты 4 единицы огнестрельного оружия: ПМ—КТ №4855, ПМ—УХ №3988, ПМ—КТ №4866, а также револьвер НТ №1217. Проверкой установлено, что последние 3 единицы находятся в федеральном розыске за Республикой Ингушетия по событиям, имевшим место 21—22 июня 2004 года. Докладывается в порядке информации”.
Эта информация должна представлять немалый интерес для министра. Часть “стволов” — из Ингушетии; это вполне объяснимо. Участники рейда на Назрань в июне 2004 года вывезли немало огнестрельных единиц с военных складов. А вот что касается остальных областей: Ленинградской, Ростовской, Пензенской (она тоже фигурирует — правда, в более позднем списке)... Откуда у них все это — пистолеты, автоматы, гранатометы? Да как обычно — из наших же воинских частей.
Для террористов сделали все, что смогли. Отпустили и вооружили.
(Продолжение в завтрашнем номере.)
