“Долой привилегии кремлевской верхушки!” — кричал с трибуны Борис Ельцин, будучи еще первым секретарем Московского горкома партии. А потом без зазрения совести являлся на диспансеризацию в кремлевскую больницу, где находилась (и пылится по сей день) его история болезни.
Когда у нас было пусто на прилавках — власть имущие могли за копейки купить любой сорт колбасы. Когда нам не хватало самых необходимых лекарств — в 4-м Управлении Минздрава применяли новейшие препараты и методы лечения. Тамошние пациенты, как и мы, радели за жизнь и здоровье близких... Но, не надеясь на врачебную этику, заставляли личных эскулапов еще и подписывать документы о неразглашении своих и семейных заболеваний. “МК” попытался раскрыть главную государственную тайну наших политиков и народных артистов: тайну их диагнозов.
Дума о нижнем белье
В структуре “кремлевки” мало что изменилось с советских времен. Первых лиц государства и сейчас селят в палаты-люкс незаметного серого здания, что располагается в Грановском переулке (за глаза его называют Грановкой). А на вызовы выезжает черный “Шевроле”. Вы никогда не увидите на его дверце красного креста, а значит, не отличите кремлевскую “скорую” от тысяч других машин (она базируется в поликлинике на Сивцевом Вражке).
Чем болеют наши небожители? Да тем же, чем и обычные граждане. Правда, у каждой из ветвей власти свои “профессиональные” недуги.
— В Госдуме только пьянки и разврат, — ошарашивает меня с ходу фельдшер кремлевской “скорой” Дмитрий Комарин (по его просьбе фамилия изменена). — Вот, например, поступил нам оттуда вызов: “Срочно! Женщина упала со второго этажа!” — кричали в трубку депутаты. Приехали. О-па: во внутреннем дворе Думы лежит дама в одном нижнем белье и стонет. Пьяная в стельку, с переломом голени. Проверили по картотеке — оказалась женой одного из депутатов.
Фельдшер жалуется, что наши избранники нередко бьют в здании стекла. Да еще неаккуратно — получают осколочные ранения. А один депутат в пьяном угаре расколол головой думский унитаз. “У нас на учете официально стоит одна наркоманка из Думы, она каждый день принимает клофелин. А раз в месяц вызывает нас — почистить ей кровь”, — продолжает откровенничать Дмитрий.
Дежурную бригаду высылают в парламент на все заседания, грозящие быть жаркими. А также — в Кремль: на торжественных церемониях и банкетах приглашенные порой падают в обморок от волнения.
— Но Администрация Президента заботится, чтобы на приеме все было чинно, — продолжает Комарин. — Однажды Ельцин лично награждал какую-то журналистку, а она незадолго до церемонии сломала ногу и лежала в гипсе. Так мы заехали за ней домой, посадили в ведомственное кресло-каталку, и она шустро гоняла на нем по залу Кремля.
Иногда санитары сталкивались с тем, что чья-нибудь смерть по болезни вдруг вызывала острый интерес спецслужб. Так было, например, когда на одном из заседаний Павла Бородина в качестве госсекретаря Союзного государства неожиданно скончался от тромба сотрудник из его ближайшего окружения.
— Ребят срочно вызвали в “Президент-отель”, но им осталось только констатировать смерть. Странно, что тромбофлебита у умершего не обнаружили, других заболеваний у него не было. После этого наших санитаров затаскали на Лубянку: все расспрашивали подробности. А через две недели арестовали Бородина...
Авиаконструктору Алексею Туполеву неспроста долгое время искусственно поддерживали жизнь после стволового инсульта...
— У Туполева были поражены практически все жизненно важные функции организма, — говорит фельдшер. — Но пока он был жив, не могло вступить в силу его завещание на какую-то собственность, которое не устраивало его детей. Брат с сестрой все время ссорились прямо у постели больного.
К “кремлевке” еще в советское время автоматически прикрепляли всех народных артистов. А после перестройки встать на учет в поликлинику при Администрации Президента стало возможно на коммерческой основе, чем и воспользовались новые русские. “В Союзе врач при 4-м Управлении получал от 300 рублей. Сейчас зарплата фельдшера при Администрации Президента — 3 тысячи целковых. Надежда лишь на то, что пациент окажется не жадным”, — признается Комарин.
— Наши заслуженные актеры, к сожалению, живут небогато. Но все равно стараются отблагодарить. Владимир Этуш за то, что мы прочистили ему желудок после отравления, с радостью подарил нам свою фотографию с росписью. А Олег Ефремов с готовностью проводил нам прямо из машины “скорой” незабываемые экскурсии о том, в каких московских двориках они с Леоновым предпочитали выпивать.
Кумыс в палату министра!
Первым лицам государства положены их личные врачи, которые находятся на высоком счету в “кремлевке”. Например, семейный доктор семьи Ельциных Сергей Миронов сам вызывает себе на дом “скорую” Администрации Президента. Кроме того, ему предоставили квартиру в том районе Москвы, где он пожелал. Обычно по телевизору Миронов только отчитывался перед россиянами о прекрасном самочувствии Бориса Николаевича. А со “своими”, санитарами “скорой”, вдруг разоткровенничался.
— Он признался, что, когда Ельцин демонстративно ездил на трамваях и автобусах, за ним все время следовала машина, готовая, если что, откачать Бориса Николаевича. С сердцем у него уже тогда было неладно... — говорит Дмитрий Комарин. — Внутри машину каждый день протирали спиртом или включали ультрафиолетовую лампу. А в личном самолете Ельцина один отсек был оборудован под больничную палату. Когда его избрали на второй срок, Ельцин уже перенес несколько инфарктов. Но врачи, если возникала такая необходимость, могли за 24 часа поставить его на ноги после сердечного приступа.
В Грановке некоторые шикарные палаты состоят не из одной комнаты. В них имеются телевизор, холодильник, отдельный санузел и даже... лифт, на котором можно спуститься в гараж. Врачи утверждают, что от больницы к Кремлю ведет подземный ход — для безопасной транспортировки чиновников.
— Я лично перевозил по нему Виктора Черномырдина и министра финансов Якутской АССР Василия Кононова, — рассказывает Иван Глотов, который работал хирургом при 4-м Управлении еще с брежневских времен. — В тоннеле спокойно разъезжаются две машины, кроме того, там множество развилок, на которых установлены автомобильные знаки.
А у Кононова прямо на заседании обострился цирроз желудка, и его пришлось срочно переправлять в Грановку.
— Мы из кожи вон лезли, чтобы угодить пациентам, — говорит Глотов. — Когда якутский министр подлечился, он во время обхода как бы невзначай мне сообщил: “Эх, сейчас бы кумысу...” Я исколесил всю Москву в поисках напитка... Наконец купил на свои кровные и радостно, от всей души, поднес Василию Ивановичу. Тот глотнул и аж поморщился: “Да разве это кумыс?! Бадья какая-то!” Тогда я признался, что с ног сбился, потратился... “Что ж ты сразу не сказал, дорогой?..” — потрепал меня по плечу Кононов и быстренько приказал зарядить самолет в Якутию — послал за подлинным кумысом.
Государственные деятели были обязаны раз в полгода проходить диспансеризацию. “Никто эту процедуру не пропускал, к своему здоровью все относились ответственно”, — говорит врач. Проходили обследования и перед важными поездками. Ивану Глотову довелось осматривать министра иностранных дел Андрея Громыко перед одним из его вылетов за рубеж.
— Андрей Андреевич страдал варикозным расширением вен, — говорит он. — Мы подумывали сделать ему операцию: у Громыко могли оказаться тромбы, и министр считал, что от волнения они обязательно оторвутся... Но тромбофлебита у него не определили.
Но именно в “кремлевке” была сделана первая в России операция по удалению вены (при варикозе), там же впервые начали делать томографию, появился аппарат для ядерно-магнитного резонанса (делает определенные снимки организма пациента)... Членам ЦК были доступны любые заграничные препараты.
— Особые отношения у нас сложились с министром станкостроения Анатолием Костоусовым, — продолжает Глотов. — Я лечил его детей, которые вели себя со мной панибратски. Врачей тогда принимали за собственных слуг. И вот ко мне явился сын Костоусова — с забинтованной головой. Я разбинтовал его и ужаснулся: его волосы покрывала засохшая корка гноя. Стафилококк в запущенной форме. Политикам ведь часто оказывалось не до проблем и заболеваний собственных детей. Я почистил и продезинфицировал гнойники — потом парень признался: “Той ночью я выспался первый раз за целый месяц”. А когда уже младшая дочь министра распорола себе пятку в лагере “Артек”, ее посадили на “семейный” самолет и отправили непосредственно ко мне на прием.
Уланову обследовали только мужчины
Народные артисты СССР и дальние родственники политиков попадали в стационар двух “побочных” корпусов “кремлевки”. Однажды хирурга Ивана Глотова подозвала медсестра: “У меня в кабинете сидит Уланова и требует мужика. Когда ее осматривают женщины, и это не так, и то не этак”.
— Я с замирающим сердцем кинулся к кабинету, — говорит Глотов. — Ожидал, что встречу балерину — воплощение грациозности. Однако предо мной предстала пожилая женщина с реденькими волосами... “Чем больше я танцую, тем сильнее каждый раз мое волнение перед выходом на сцену. Сейчас к нему добавились пронзающие спазмы внизу живота...”, — сетовала Галина Сергеевна. Воспаления аппендикса у нее не было, поэтому я решил операцию не делать. Но Уланова явилась через несколько дней снова и стукнула кулаком по столу: “Все, режьте меня!”. Я сделал ей общий наркоз: местная анестезия могла вызвать у пациентки стресс. Вырезал аппендикс, отвез Уланову в палату... А через час Галина Сергеевна вдруг звонит: “Когда повезете на операцию? Я жду-жду...”
Уланова считалась личностью загадочной: она никогда не давала интервью, а последние годы жизни была совсем одинока. Но под старость Галина Сергеевна порой начинала разговор о своей личной жизни с малознакомыми людьми...
— Болтала без передышки! — признается хирург. — Как-то сидела у меня в кабинете, вдруг достала из сумочки пузырек, отсчитала несколько капель — на запястье — и слизнула: “Это Леша Толстой меня гомеопатией пичкал. Чтоб я истерик не закатывала”. Она в свое время дружила с писателем Алексеем Толстым, встречались они где-то на даче... В истории болезни у нее значился один аборт — Галина Сергеевна однажды мне сказала: “Ребенок сломал бы мне карьеру, не узнали бы вы Галину Уланову”. Да и не сложилось у нее с отцом ребенка — рассказывала мне про какого-то генерала. В то время аборт для женщин был средством контрацепции. Гинеколог “кремлевки” Наум Шапиро рассказывал, что другая известнейшая балерина только у него сделала их больше десятка... Такова цена карьеры.
Сам Иван Глотов лечил родную тетку Майи Плисецкой. “Когда я выписывал больную, она мне сунула конверт. “Извините, — сказал я, — денег не беру”. Женщина смутилась: “Это моя племянница вам билеты в Большой театр передала...” Я купил три розочки, сел во втором ряду. А после выступления на сцену летели шикарные букеты, но Майя — женщина очень чуткая... Подняла мои три жалких стебелечка и к груди прижала”.
Замечательный актер Петр Алейников провел свои последние часы в этом же отделении.
— Сначала мы вырезали ему одно легкое, пораженное раком, но потом опухоль перекинулась и на второе, — вспоминает Глотов. — Петр Мартыныч еще потреблял много... Заглянули как-то к нему в гости Крючков с Андреевым. Я прихожу в палату — койка Алейникова пуста. Всю больницу на уши поставил, спускаюсь в подвал, а он там напился с шоферней и на столе пляшет!..
“Это все, что осталось от Феденьки”, — 80-летняя кокетка с гордой посадкой головы теребила мочку уха. Каждый день, даже в больничной палате, она надевала алмазные сережки — подарок Федора Шаляпина, своего бывшего мужа.
— Иола Торнаги всю жизнь танцевала балет в Мариинке, а тут в собственной квартире запнулась за коврик, неудачно упала на пол и сломала тазовую кость... За ней ухаживала дочь. Шаляпин нигде не упоминал об их общем сыне Сереже, который погиб на войне... Я узнал эту историю от Торнаги, — говорит хирург.
Как только жены первых лиц государства приобретали статус бывших, их медкарточки тут же передавали в филиал. Так поступили и с экс-супругой Молотова Полиной Жемчужиной. Когда ее реабилитировали, она уже полжизни провела в лагерях и была тяжело больной женщиной.
— Молотов приходил к ней в больницу, сидел рядом, держал за руку, — говорит Глотов. — Но у меня ее состоянием почему-то не интересовался. Потом у нас лежал личный массажист их семьи, по фамилии Иванов. Оказывается, дочь Полины Света родилась с дефектом: у малышки была онемевшей половина тела. Родители думали, что ходить она не сможет. Но Иванову своими сеансами массажа удалось со временем поставить дочь Молотовых на ноги.
— С нашими клиентами шутки плохи, — говорит Иван Глотов. — К одному нашему врачу провериться на предмет холестерина пришла актриса Вера Пашенная. Он посоветовал: “Вам бы сбросить килограммов двадцать...” Народная артистка, известная суровым нравом, молча поднялась и двинулась по коридору к кабинету начальника: “Он обозвал меня жирной коровой!” — рокотала Пашенная. Врача выгнали...
На первом этаже клиники для пациентов установили два лоточка — продавали по дешевке любые лекарства и продукты питания: “В городе такие найти было невозможно. Я однажды как врач выписал для своей знакомой не из “кремлевки” рецепт на редкое лекарство от болезни почек. Про это узнали, и меня вызвали к начальству. Думал — турнут. Но на первый раз ограничились ликбезом: “Твоя задача — выполнять любые прихоти пациентов... А сам пользоваться ими не смей! Врач “кремлевки” не имеет права даже свою мочу сдать на анализ в больницу при 4-м Управлении!..”
