Северный Кавказ — самая серьезная “болячка” современной России. Ее пытаются лечить военные и экономисты, политики и психологи... Проходит за годом год, а результатов — убедительных, масштабных — все нет! Но самое удивительное, что нынешние “чеченские страдания” — это повторение событий давно минувших дней. Достаточно лишь поменять в нынешних репортажах из горячих точек некоторые фамилии-названия-титулы, и мы получим дубликат хроники северокавказской войны, которая разворачивалась почти сто лет назад.
В этом легко убедиться, взглянув на документы, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации.
Очередное обострение ситуации в Чечне случилось в начале ХХ века. Именно тогда здесь появился новый предводитель “непокоренных” — Зелимхан Гушмазукаев. Незавидное положение дел в предгорьях Кавказа обрисовал профессор С.Н.Рукавишников в своем докладе, прочитанном 11 октября 1912 года на заседании Общества ревнителей истории:
“Хотя Кавказ и завоеван Россией, но он не вполне замирен. Населяющие его мусульманские народности в глуши своих аулов дышат непримиримой ненавистью к России и ожидают только случая, чтобы встать на защиту мусульманства... Вся история Кавказа показывает, что очагом всех волнений на Кавказе... является Дагестан и, в особенности, Чечня, которая, благодаря своему географическому положению, до сего времени представляет собою совершенно изолированную, неприступную, дикую страну...”
Если бы профессор почитал репортажи о том, что в Чечне нет мобильной связи и учреждений соцкультбыта, он бы не удивился. Суть-то осталась прежней: по мнению Рукавишникова, во всем были виноваты власти (тогда — петербургские) и местная кавказская администрация, которая даже не пытается приобщить Чечню к благам современной культуры, связать ее с внешним миром хоть какими-нибудь дорогами.
“Под влиянием всех этих обстоятельств, а также благодаря природному пылкому и горячему характеру чеченцев, из последних выработалось воинственно настроенное, свободолюбивое и фанатичное племя, легко поддающееся пропаганде ненависти мусульман к “гяурам”, — вывел профессор. И дальше перешел к одному из вождей этого племени — разбойнику Зелимхану. Идейному преемнику Шамиля и Хаджи-Мурата, идейному предшественнику Дудаева и Басаева.
Зелимхан начал свою “карьеру” с мелких грабежей и разбоев. Но прославился среди единоверцев “благородным характером” — не щадя неверных, он кое-что раздавал бедным. “Зелимхан окружил себя ореолом едва ли не святого, в глазах магометан, человека”, — заключает Рукавишников.
Из справки 4-го Делопроизводства Департамента полиции в Особый отдел Департамента полиции о банде абрека Зелимхана Гушмазукаева (1911 г.):
“Зелимхан Гушмазукаев до 1894 года был мирным и довольно зажиточным жителем села Карачой, Веденского округа. В 1894 году у него произошла кровная ссора с кем-то из односельцев, причем в самообороне Зелимхан убил своего кровника. Бывший помощник начальника округа капитан Чернов привлек в качестве обвиняемого Зелимхана, заключил его в тюрьму, откуда он убежал, чтобы отомстить Чернову. Узнав об этом, капитан Чернов через посредника передал Зелимхану, что он арестовал его ошибочно, просил извинить его за это и обещал, что не будет долго преследовать Зелимхана. Сменивший капитана Чернова капитан Добровольский обещания Чернова не сдержал, а когда Зелимхан, спасаясь от преследования капитана Добровольского, ушел в “абреки”, то преследование обрушилось на его родственников, которые благодаря этому разорились и тоже пристали к Зелимхану”.
Среди самых серьезных преступлений Зелимхана значились убийство начальника Веденского округа, ограбление почтового поезда с убийством 19 пассажиров, неудачная попытка налета на грозненское казначейство, во время которого погиб часовой... Не брезговал “имам” и похищением людей: захватил богатого овцевода Месяцева, предложив отпустить его за выкуп в 18 тысяч рублей. А самым дерзким и кровавым преступлением стало ограбление 27 марта 1910 года кизлярского казначейства, когда было убито с совершенно неоправданной жестокостью много людей.
Многие из местных жителей отнюдь не радовались подобным подвигам Зелимхана. Эта часть населения Чечни была даже готова помочь властям справиться с налетчиками (или ее заставили это сделать?). В 1908 г. выборные от жителей селений Веденского округа, возмущенные дерзким убийством начальника округа полковника Галаева, составили официальную бумагу, в которой было приведено их решение:
“...Образовать капитал сбором по одному рублю с дыма, что по числу 16 426 дымов составит капитал 16 426 руб., и выдать из него тому или тем, кто доставит начальству, а при сопротивлении — убьет разбойников: Зелимхана Гушмазукаева — 8 тыс. руб., Салтамурада Гушмазукаева — 3 тыс. руб. и отца их Гушмазука Бяхоева — 1500 руб...”
Чеченцы ходатайствовали о выселении из края навсегда всех родственников разбойников по мужской линии вместе с их семействами, если они будут замечены в пособничестве шайке Зелимхана... А через две недели ставки возросли. Те же самые выборные составили другой документ.
“1) В месячный срок от этого числа передать в распоряжение начальства разбойников.
2) Выдать всех соучастников разбойников и лиц, укрывающих их от преследования.
3) Если в месячный срок мы не выполним изложенного в п.1 этого приговора обязательства, то обязуемся в недельный срок без понуждений со стороны ближайшего начальства представить штраф в размере 10 рублей с дыма.
4) Обязуемся для ловли и преследования разбойников в каждом участке составить партизанские команды в составе 15 конных и 15 пеших человек и отдать их в распоряжение начальников участков...”
Главнокомандующий войсками округа согласился, что единственный путь к устранению банды Зелимхана — собрать деньги и на эти средства организовать хороший партизанский отряд. Так и сделали — в ноябре 1908-го отряд сформировал войсковой старшина Хетагуров. Через пару лет за дело взялся командир Конно-Дагестанского полка полковник Моргони...
В конце подготовленной полицейскими чинами справки указано:
“Разбойничьи подвиги Зелимхана и его неуязвимость создали ему среди горского населения славу национального героя, причем, по имеющимся сведениям, это население, по указаниям руководителей панисламистского движения, избрало Зелимхана “Великим Имамом” на случай газавата (священной войны с Россией)”.
Из донесения начальника Тифлисского губернского жандармского управления полковника Пастрюлина директору Департамента полиции. 18 декабря 1910 г. (Совершенно секретно):
“Начальником Бакинского охранного отделения были получены указания о сильно развивающемся в настоящее время на Кавказе мусульманском движении, проникнутом идеями панисламизма и автономии для Кавказа, центром коего якобы надо считать г. Грозный... Мусульмане будто бы заняты возобновлением запасов своего оружия, так как считают, что народ уже готов принять участие в восстановлении”.
В аулах вблизи Грозного, сообщали жандармы, работает фабрика фальшивых денег. На днях она получила от Зелимхана заказ на изготовление фальшивых кредитных билетов на сумму в триста тысяч рублей. Возможно, Зелимхан собирался обменять их на настоящие и купить оружие в Финляндии... И тут ему крупно повезло: в конфликт с властями в очередной раз вмешались религиозные чувства.
Прокурор Владикавказского окружного суда сообщал об “политической” ситуации в тогдашней Чечне: в Терской области между чеченцами и ингушами распространена секта “зикристов”. Ее основал Кунта-Хаджи, сосланный потом в Сибирь и там умерший. После ссылки Кунта-Хаджи на Кавказе остался заместитель, его же ученик Омар-Хаджи.
Как у Кунта-Хаджи, так и у Омара-Хаджи было много последователей, “мюридов”. Они жертвовали “святым” огромные средства.
“Легкий способ наживы навел на мысль некоторых мюридов заняться этим делом самостоятельно, и вот более дальновидные из них стали проповедовать новое учение, разнящееся от учения Кунта-Хаджи тем, что, по учению последнего, обряд моления сопровождается прыганьем (пляской), а по учению первых — постоянным чтением молитв шепотом. Само население характерно отличает мюридов одного святого от мюридов другого названием “шептун” и “прыгун”, — пишет прокурор. И замечает, что в последнее время святых появилось очень много. Они отбивают друг у друга мюридов, ссорятся, мстят — крадут друг у друга лошадей, скотину, хлеб...
“Поборы святых достигли таких размеров, что многие мюриды бросают своих святых и уходят из секты. Особенно это заметно на мюридах проживающего в селении Автуры Грозненского округа Бомат-Гирея-Хаджи. Этот святой имеет больше, чем другие, мюридов и, не довольствуясь приношениями натурой: зерном, мукой, маслом и проч., завел большую несгораемую кассу с трубой, выходящей из стены на улицу. В эту-то трубу и сыплются денежные жертвоприношения. Охрана его личности и имущества состоит из сотни мюридов”, — сообщает законник.
Капитал Бамата достиг 150 000 рублей. Но этого ему было мало. Он “слился в экстазе” с отъявленными бандитами.
“Недовольство чеченцев вызвали действия отряда войскового старшины Вербицкого, который при разоружении жителей селения Гудермес убил более 30 местных жителей. Горцы жаждали отомстить русским, и “святой” Бамат благословил мюридов на расплату с “гяурами” и послал с ними своего сына Али. К партии присоединились разбойники Зелимхан, Аюп Тамаев и Абубакар, а также и бывший поручик армии, ингуш Долгиев, сосланный в каторгу за убийство полкового командира и ныне вступивший в ряды абреков”.
Увы, с поимкой Зелимхана и членов его шайки грабежи и разбои не прекратятся, считал прокурор, “ибо есть еще масса разбойников, подобных Зелимхану”. Причин тому много — “немалую роль сыграла разнузданность русского населения в период освободительного движения, послужившая примером горцам; не менее важную роль занимает в этом нерешительность и послабление чинов администрации. Со времени покорения народ этот привык видеть над собою твердую власть, и тогда, по заявлению самих горцев, не было никаких преступлений и такого количества преступников. Последнее же время, и особенно со времени освободительного движения власть совершенно подорвала всякий авторитет среди горского населения. Оно увидело, что большинство преступлений может пройти безнаказанно, для чего лишь стоит заплатить начальнику участка, нравственный уровень которых совершенно опустился…”
Автор бумаги сообщает, что власти вели себя слишком мягко — после убийства начальника Веденского округа Галаева сами жители придумали себе наказание и были убеждены, что за укрывательство абреков они будут высланы, а имущество их конфисковано, но ничего подобного не случилось. Того же ожидали и жители селения Цорх после перестрелки с отрядом капитана Дудникова, когда два казака были убиты и два ранены, но тоже почти никакого наказания не понесли... “Начальник Терского областного жандармского управления высказывает уверенность, что если бы после убийства полковника Галаева было бы снесено лишь одно селение, как о том было объявлено, то другие не решились бы укрывать абреков, и не было бы у нас такого количества разбойников, и не пришлось бы нести такие громадные потери. Для уменьшения грабежей и разбоев необходимы в данное время репрессии для восстановления в первую очередь престижа русской власти”.
Руководители кавказской администрации свою пассивность в отношении нарушителей порядка не признавали. Их сообщения “центру” содержали совершенно иные факты.
Из донесения наместника на Кавказе генерал-адъютанта графа Воронцова-Дашкова председателю совета министров П.А.Столыпину.
Г. Тифлис. 4 мая 1910 г.:
“Как мною, так и всеми моими предместниками по управлению Кавказским краем были испробованы многообразные меры к обузданию хищнических наклонностей туземцев Терской обл. Так, например, для наказания виновных туземных селений туда посылались целые карательные отряды; от населения целых округов поголовно отбиралось оружие; в виде наказания жители того или иного селения в полном составе расселялись по разным селениям области, а виновные селения иногда уничтожались; взыскивались денежные штрафы, часто очень крупные, на вознаграждение потерпевших от преступлений; порочные личности высылались из одной местности в другую, а одно время местом ссылки таких лиц служил остров Чечен близ устья Терека на Каспийском море; изобличенные в тяжких преступлениях туземцы судились по законам военного времени, и тому подобное”.
Несмотря на это, сетует наместник, грабежи, разбои и другие преступления “не только не прекратились, но и не обнаруживают до сих пор наклонности к уменьшению. Это обстоятельство уже давно привело меня к тому убеждению, что бороться с разбоем одними карательными мерами недостаточно, а необходимо настойчиво и планомерно проводить в жизнь такие меры, которые в корне уничтожили бы, хотя не сразу, но постепенно, первопричины, порождающие и питающие разбойничьи наклонности горского населения Терской обл.”.
Рецепт “умиротворения” Чечни у его высокопревосходительства давно готов: открыть побольше русских школ; провести дороги в нагорной части области; развивать земледелие и промышленность; преобразовать терскую постоянную милицию в полицейскую стражу... Увы! Практически все это оставалось лишь на бумаге:
“Осуществление почти каждой из перечисленных только что мер требует новых расходов от казны, и, как показывает опыт, одного этого условия оказывается достаточно, чтобы почти все ходатайства Кавказского начальства о проведении в жизнь той или иной полезной меры и об отпуске на это казной денежных средств... оставались без удовлетворения”.
Телеграмма начальника Владикавказского областного жандармского управления директору Департамента полиции:
“г. Владикавказ, 30 сентября 1913 г.
Зелимхан убит, труп опознан родными и другими лицами... 25 сентября в десять ночи на хуторах близ деревни Шали Веденского округа поручик Кибиров с сотнею Конно-Дагестанского полка по указанию чеченцев окружил саклю пастуха, где расположился Зелимхан. На окрик Кибирова Зелимхан выстрелил, тяжело ранил в плечо Кибирова, раненный руководил делом, скрывая рану до шести утра. Зелимхан ранил еще трех дагестанцев.
Полковник Гладышевский”.
Чеченцы, выдавшие Зелимхана, получили от русской администрации обещанное вознаграждение — семь тысяч рублей. Однако, как и предсказывал в своем донесении жандармский полковник Пастрюлин, смерть “великого имама” отнюдь не замирила Чечню. Вместо убитых абреков у мятежников появлялись все новые вожди. Цепочка их имен тянется вплоть до нынешних дней.
В публикации использованы материалы, подготовленные научными сотрудниками Государственного архива Российской Федерации и Института востоковедения РАН для книги “Конфликтный этнос и имперская власть: чеченский вопрос во внутренней политике России и СССР”.
