На въезде в столицу Южной Осетии огромный билборд с изображением главы Российского государства провозглашает: “Путин — наш президент”. Этот щит хорошо виден из соседнего грузинского села Тамарашени. Граница между грузинским селом и осетинским городом практически незаметна. Но сейчас на ней лицом к лицу стоят две группы вооруженных людей — грузины и осетины. Их разделяет не более 20 метров.
Дорога из России в Цхинвали проходит через четыре грузинских села: Тамарашени, Ачабети, Курта и Кехви. Во время войны жители этих сел периодически блокировали трассу, и город оказывался в полной изоляции. Потом в течение многих лет здесь было спокойно, грузины и осетины ездили друг к другу в гости. Теперь проезд из Тамарашени в сторону Цхинвали перегораживают две милицейские машины. Вокруг них стоят осетинские милиционеры, вооруженные автоматами. Есть у них и гранатомет.
— У нас один гранатомет на всех, — говорит молодой милиционер Коста. — А у них — сами видите!
“Они” — это грузины. Их хорошо видно с того места, где стоит осетинский пост. Вооруженные до зубов, они рассматривают нас в бинокли. Больше всего эти разнообразно одетые и увешанные всевозможным оружием люди похожи по виду на чеченских боевиков. В натовском камуфляже без знаков различия, в банданах и темных очках, “разгрузках”, набитых боеприпасами.
На вопрос, кто они, молодой грузин, у которого за спиной висит гранатомет “Муха”, на одном плече — автомат, на другом — ручной пулемет, охотно поясняет:
— Внутренние войска, — и тут же спохватывается: — Миротворцы.
Впоследствии командир грузинского миротворческого батальона Алеко Кикнадзе уверял меня, что это не его люди. Миротворцам положено носить нашивки “МС” на форме и не положено разгуливать по населенным пунктам с оружием.
Осетинские посты напротив грузинских сел появились в ответ на действия грузин, которые в нарушение Дагомысских соглашений продолжают держать в зоне конфликта не утвержденные СКК (смешанная контрольная комиссия) блокпосты и не пропускают продукты в осетинские села. Таких постов уже 18. К тому же недавно губернатор “грузинского” региона Михаил Карели задержал машины осетинских миротворцев, которые везли на свой пост горючее, обмундирование и сухпайки. Этот груз был объявлен контрабандой, хотя по действующим договоренностям останавливать, обыскивать и тем более конфисковывать машины миротворцев никто не имеет права.
К осетинскому посту прорывается легковая машина, из которой выходит пожилой седоватый человек.
— Они сделают здесь то же, что сделал Гамсахурдиа! — кричит он. — Я звонил министру обороны Грузии, даже он не знает, кто они такие, эти молокососы!
“Молокососы”, выскочив на трассу, объясняли пожилому по-грузински, в каких позах они отымели его маму. Кто-то направил на него ствол. Осетины передернули затворы автоматов...
— Была бы у меня вся полнота власти, я бы отдал приказ грузинскому миротворческому батальону убрать грузинские посты, а осетинскому — осетинские, — говорит командующий смешанными миротворческими силами в зоне конфликта Святослав Набздоров. — Но сейчас все решает объединенное командование, три воинских начальника: осетинский, грузинский и российский. Грузинский представитель блокирует решения, невыгодные его стороне, осетинский — соответственно.
Кризис начался 20 мая, когда грузинская сторона “для борьбы с контрабандой” выставила 4 блокпоста полиции. Генерал показывает письмо от губернатора Карели, которое начинается словами: “Вставим вас в известность”... Но по действующим соглашениям грузинская сторона должна была не “вставлять в известность”, а просить разрешения установить посты.
— Для них мандат миротворцев — ничто, — говорит генерал. — Этот 28-летний мальчишка, губернатор Карели, непонятно каким местом думает. Он задержал бензовоз миротворческих сил Северной Осетии, по сути, это российская машина. Если он здесь появится, я его машину задержу вместе с ним.
В Тбилиси несговорчивого российского командующего ненавидят и делают все, чтобы от него избавиться. Однако слухи об его отзыве оказались несколько преувеличенными. В принципе, решение о замене было принято еще в начале мая, поскольку вместо положенного года генерал отслужил в зоне конфликта полтора. Но пока он остается на своем посту.
В Цхинвали же стремление Грузии скомпрометировать миротворческие силы воспринимают однозначно — как доказательство того, что готовится силовой сценарий.
В столице Южной Осетии мало кто сомневается, что война неизбежна. На улицах много мужчин в камуфляже, военные “уазики” мчатся в разных направлениях. То и дело ухают орудия: на полигоне идут “плановые стрельбы” миротворцев и перманентные учения осетинских силовых структур. А ведь еще совсем недавно Цхинвали был тишайшим, сонным городком. Грузино-осетинский конфликт считался практически разрешенным. Некоторые говорят, что еще несколько лет такой же политики, как при Шеварднадзе, — и они бы сломались. “Дай бог здоровья Саакашвили, он заставил нас вспомнить, кто мы”, — говорят эти люди.
— Когда мы поняли, что они готовят войну, нам не хотелось в это верить, — говорит один из советников президента. — Очень не хотелось снимать “гражданку” и надевать форму. А теперь — все для фронта, все для победы.
Бункер под Домом правительства, оставшийся еще с советских времен, спешно приводится в порядок. Специалисты решают вопросы переключения Интернета и мобильной связи с грузинских на российских провайдеров. В приемной президента — атмосфера военного времени. 26-летний министр обороны Ибрагим Гассеев, получив распоряжения, быстро уходит.
— Вот здесь, в этом кабинете известный грузинский футболист Владимир Гуцаев от имени Саакашвили предложил мне должность вице-президента Грузии, — со смехом рассказывает президент Эдуард Кокойты. — В случае моего согласия были бы внесены изменения в Конституцию. Люди, которые представились членами команды Жвания, предложили мне 20 миллионов долларов.
Президент говорит о 100 миллионах долларов, которые якобы выделены на урегулирование конфликта. Чтобы оприходовать эту сумму, достаточно было, чтобы несколько членов юго-осетинского руководства хотя бы понарошку согласились на посты в правительстве Грузии:
— Пока у них здесь, тьфу-тьфу-тьфу, одни осечки.
Осетинские водители очень неохотно соглашаются ехать мимо грузинских сел. Говорят, что на пустынных проселочных трассах люди в масках отбирают машины. Недавно вот конфисковали машину с газовыми баллонами у осетинских предпринимателей. Осетины в долгу не остались и угнали у грузин “КрАЗ”. На посту около грузинского села Эредви полицейские задержали глухонемого осетинского парня, несколько часов избивали и издевались... Так постепенно нарастает хаос конфликта и пробуждается угасшая было ненависть. Еще не стреляют, но уже берут заложников. Люди все чаще вспоминают, что происходило здесь во время прошлой войны:
— Вот здесь, в овраге, закопали живьем несколько осетин. Вот это осетинское село Хельчуа было полностью сожжено, 180 дворов было.
Пожилой осетин Федор Сергеевич живет с женой в одной маленькой комнатке, остальные со времени войны непригодны для проживания. У изголовья кровати стоит охотничье ружье ТОЗ-25. Как и многие, старики проводят в селе лето, а на зиму уезжают во Владикавказ. Как и большинство, они получают российские пенсии. Пенсию, которую предлагает грузинское руководство, называют “позорной” (она составляет 18 лари, около 260 рублей):
— Они врут, ни один осетин не взял у них пенсию.
По рассказам местных жителей, в последнее время в грузинских селах появилось много приезжих. Говорят, что в Эредви в клубе живет около сотни вооруженных людей, а недавно туда отвезли кровати на двух грузовиках.
— Я часто езжу через Тамарашени, — рассказал таксист Эдик. — Всех знаю в лицо. В последнее время видел там много незнакомых молодых парней в гражданской одежде, коротко стриженных, загорелых...
Представители южноосетинского руководства утверждают, что в зону Курта—Тамарашени—Эредви с “абхазского фронта” перебросили партизанские формирования “лесных братьев”. Мне удалось побеседовать со свидетелем, который уверял, что своими глазами видел на заставе грузинских миротворцев закопанные и замаскированные танки (миротворцам положено иметь только легкую бронетехнику).
— Если хотите честно — здесь уже творится черт знает что, — признался в доверительной беседе один из российских офицеров.
В такой ситуации война может вспыхнуть из-за любого пустяка.
...Когда мы подъехали к дому Тамары Гамбашидзе в селе Аргвиси, старая женщина работала на своем огороде. Руки ее были испачканы землей, на голове — зеленый платок. Грузинские силовики объявили, что во время южноосетинских военных учений эта бабушка была ранена осколком, и требовали выдачи виновных, угрожая спецоперацией. Тамара Давидовна — Гамбашидзе по мужу, а в девичестве она Тадтаева, осетинка. Она снимает зеленый платок, и я вижу неглубокую царапину на коже ее седой головы. Рана не зашита и даже не прикрыта медицинской повязкой. По ее словам, она набирала воду из источника, когда почувствовала, что в голову что-то ударило. Возможно, она просто упала. Но из-за этой маленькой сухонькой старушки чуть было не началась новая грузино-осетинская война.
Грузинского президента после его “гуманитарной атаки” (массового завоза гумпомощи, среди которой почему-то на первом месте стояли... удобрения) осетины прозвали Сасукишвили (“сасуки” — удобрения и по-грузински, и по-осетински, а “швило” по-грузински — сын). Люди удивлялись: зачем им везут удобрения в июне, когда уже пора собирать урожай?
Зато продукты питания на грузинских постах отбирают. Говорят, что нельзя провезти не только мешок муки (а здесь большие семьи, для которых надо покупать именно мешками), но и пакет макарон, две бутылки подсолнечного масла, упаковку минеральной воды. Рассказывают, у одной грузинской мамы конфисковали зубную щетку, которую она везла сыну, работающему в охране президента.
Вопрос о том, контрабанда это или нет, — часть спора о статусе Южной Осетии. Грузы ведь проходили через российскую и южноосетинскую таможни. Однако эти таможни в Тбилиси не признают законными.
Чтобы попасть в село Арцеви, надо проехать через главный “антиконтробандный” пост в Тквиави. Перед нами резко тормозит “уазик”. Из старой разбитой машины выходят бравые осетинские парни в камуфляже. Это сотрудники местной милиции, с ними глава местной осетинской администрации Гедеван Гояев.
— Вот, объявили нам экономическую блокаду, — говорит Гедеван. — Продовольствия осталось максимум на неделю. А народ смотрит на Россию: обманет или нет?
— Если Россия нас опять сдаст, будет война, — говорит Феликс, 30-летний осетинский офицер. — Мы здесь как на острове, а вокруг — Грузия, — он показал вниз, где у подножия горы хорошо был виден Гори. — Но мы не пропустили врагов в прошлую войну — и теперь тоже никого не пропустим.
Феликс тогда воевал, хотя был совсем мальчишкой.
И мой водитель Толик, который тоже воевал, всю обратную дорогу, проезжая по улицам грузинских сел, сокрушался:
— Что мне делать? Я не хочу вот эту женщину обидеть. Я никого не хочу обидеть, но если они пойдут против нас — что нам остается?..
Часть нашего пути прошла по территории Грузии. И я убедилась, что Южная Осетия по периметру окружена блокпостами. Буквально через каждые 10 минут нас останавливали люди, представлявшиеся полицейскими. Но кроме полиции на постах были и “неформалы”, и люди в гражданской одежде, все — с оружием. На одном таком посту у Толика отобрали пять лари...
По мнению осетинских аналитиков, у Тбилиси в отношении Южной Осетии проработано несколько сценариев. После того как попытки подкупить осетинское руководство провалились, приступили к реализации сценария №2, который сработал в Аджарии: попытались путем экономической блокады и “гуманитарной агрессии” настроить население против руководства. Однако гуманитарную помощь принимало только грузинское население, а осетинское еще сильнее сплотилось вокруг своего президента. Эти действия Тбилиси привели к тому, что в Южной Осетии вновь обострилось межэтническое противостояние.
Теперь у Саакашвили осталось в запасе два варианта. Поскольку “революции роз” с участием осетин не получится — инсценировать ее, используя местное и специально завезенное грузинское население. Показать по телевизору митинги грузин и объявить, что это осетины. Однако и такой вариант вряд ли пройдет.
— В Аджарии они платили 20—30 долларов, у нас за участие в “марше мира” платят 200—300, — сказал по этому поводу президент Кокойты. — В 89-м году “марш мира” перерос в уличные бои. На этот раз бои начнутся на границе. Я их предупредил: хотите заработать, а потеряете жизнь...
Остается война. Местные спецслужбы утверждают, что заметны все признаки подготовки Грузии к военной операции. Сначала, вероятно, будет попытка расчленить республику по ущелью реки Малая Лиахва. Для этого строится объездная дорога через Эредви, где на высотах создается укрепрайон. Туда перебрасываются спецподразделения МГБ Грузии. Южная Осетия блокируется по периметру, вдоль ее границы рассредоточены внутренние войска. Блокируются Тквиави и Знаурское направление, где под видом постов скрытно наращивается военное присутствие. На Знаурское направление перебрасывается батальон внутренних войск из Панкисского ущелья.
Введенные в регион внутренние войска легализованы в качестве грузинского батальона миротворцев, который доукомплектован до 500 человек. В частных разговорах грузинские офицеры не отрицают, что доукомплектован он военными, обученными по американской программе, многие из них прошли через Косово и Ирак. В грузинских селах создается местное ополчение.
Во время высадки десанта 31 мая в районе сел Двани и Дирби видели американских инструкторов, которые по-английски отдавали приказы грузинским офицерам. Очевидцы утверждают, что они руководили строительством укреплений. Поэтому важно, чтобы все осознали, что может произойти в Южной Осетии: впервые на территории бывшего СССР люди, обученные американцами, под руководством американских инструкторов готовятся убивать граждан России...
