Владимир Александрович Мильчин похоронил свою 73-летнюю мать в октябре прошлого года. Без спешки и суеты собирал документы на оформление наследства квартиры по ее завещанию, пока однажды вечером не раздался странный телефонный звонок. Звонили через полгода после смерти пенсионерки — день в день, — когда, как известно, можно вступать в права наследства.
— Слышал, вы документы на квартиру матери оформляете? Завещание имеете? — вкрадчиво спросил незнакомый мужчина. — А ведь квартира-то продана...
— Как продана? Кем? Вы, наверное, что-то перепутали, — не понял Владимир Александрович.
— Ваша мать, Елена Васильевна Мильчина, год назад продала мне свою “однушку”. Могу и документики показать. Так что приготовьте ключи...
17 октября 2003 г. Елена Васильевна Мильчина сгорела в своей однокомнатной квартире.
Пожар случился при странных обстоятельствах. В шесть утра случайные прохожие увидели с улицы дым и вызвали пожарных. Когда те прибыли на вызов, Елена Васильевна была уже мертва — отравилась окисью углерода. Выгорело полкомнаты, особенно пострадала кровать, на которой спала пенсионерка. Пожарные установили, что возгорание произошло по банальной причине — из-за неосторожного обращения с электроприбором. Якобы загорелась настольная лампа, которая стояла на тумбочке возле кровати Елены Васильевны. Разве редко такое бывает?
— Я сразу удивился, когда узнал, что возгорание произошло от этой лампы, — рассказывает Владимир Александрович. — Мама не пользовалась ею много лет, а выкинуть все не решалась. Лампа была без абажура, с патроном, свернутым набок. Я не помню, чтобы мама ее когда-нибудь включала. Такое объяснение причины пожара тогда мне показалось очень странным.
Через неделю после похорон Владимир Александрович с братом пришли в квартиру матери, чтобы забрать уцелевшие вещи. Каково же было их недоумение, когда они разглядели закоптившийся удлинитель, вставленный в единственную в комнате розетку. К удлинителю был присоединен провод... телевизора. Но при чем же здесь лампа? И от чего на самом деле загорелась квартира?
Последний, кто накануне вечером видел живой женщину, был ее старший сын Валерий. Он пришел проведать мать, принес продукты. А выходя из квартиры, крикнул Елене Васильевне, смотревшей телевизор: “Мам, закрой за мной дверь!” — “Сейчас, сейчас”, — были ее последние слова.
Елена Васильевна была на редкость педантична в этом вопросе. За всеми и всегда закрывала дверь — не на простой замок, а на увесистую задвижку, привезенную много лет назад из деревни. Сыновья посмеивались над этой ее слабостью, но, с другой стороны, понимали, что ничего надежнее не придумать.
— Ни на какую задвижку квартира не была закрыта, — заверил меня старший пожарного караула, выезжавший 17 октября на Велозаводскую улицу. — Дверь этой квартиры мы выбили “с ноги” и легко попали внутрь.
В тот вечер, когда ее проведывал старший сын, Елена Васильевна невзначай бросила, что ждет какую-то женщину. Подругу, знакомую — не объяснила. А может, кто-то напросился к ней “по делу”? Мошенники часто представляются работниками собеса. Странная женщина вполне могла организовать пожар, а потом закрыть за собой дверь снаружи. Вопрос, как всегда, один: кому это выгодно?
О чем вспоминают родные, когда близкий человек уходит из жизни? О разном...
Владимир Мильчин помнит жаркий июньский день. Вот оно, детское счастье — мама приехала к сыну в пионерский лагерь с целой банкой крупной, спелой клубники.
Другая картинка — шахматная секция, куда Елена Васильевна за руку привела 13-летнего парня. Сам Вовка в жизни бы не решился перешагнуть порог секции. Через четыре года он принес матери удостоверение кандидата в мастера спорта по шахматам. Это была их общая победа...
У Владимира Александровича в руках дневник матери — тетрадь в клетку исписана крупным размашистым почерком. Первая запись: “Детство мое было тяжелое — началась война. Но я была не виновата, что так сложилась моя судьба”.
Судьба сложилась трудно. Елена Васильевна развелась с отцом своих детей, когда младшему сыну, Владимиру, было два года. Снова вышла замуж только 11 лет спустя — и опять развелась. Поэтому двоих детей “поднимала” сама. Как каторжная, за 90 рублей работала в кузнице на заводе “ЗИЛ”, да еще умудрялась баловать мальчишек, изредка покупая пастилу и фрукты. Елена Васильевна отдала заводу 45 лет, заслужила звание ветеран труда и почти потеряла слух, стала инвалидом второй группы.
В квартире Елена Васильевна в последние годы проживала одна — оба сына обзавелись собственными семьями и разъехались.
— Особенно хорошие отношения у нее были с младшим, Вовкой, — рассказывает Мария Андреевна, подруга Елены Васильевны. — Он постоянно ее навещал, всегда провожал и встречал из больницы, летом забирал на дачу. Привозил ей компот, банки с огурцами-помидорами. Во всем ей помогал.
Все это я описываю так подробно, чтобы было понятно: мать и сыновья любили друг друга, и никаких поводов лишить их наследства, да еще тайно, у Елены Васильевны не было.
— Я испытал шок, когда узнал, что мама продала свою квартиру. Более того, ни словом не обмолвилась мне об этом, — говорит Владимир Александрович. — Во всех вопросах она советовалась со мной. У нас были очень близкие отношения. К тому же она всегда волновалась, подписывая любую бумажку. Она хотела прописать в свою квартиру меня или внука. В 1997 г. она составила на мое имя завещание и передала его мне. В июне 2003 г. я стал собирать документы, чтобы прописаться к ней. А ведь уже тогда квартира была продана — 30 апреля 2003 г.
Новым хозяином квартиры Елены Васильевны стал 35-летний Андрей Григоращенко, прописанный в Воскресенске Московской области. Сначала этот мужчина поведал Владимиру Мильчину, что объявление о продаже жилья он прочитал в газете. “В какой?“ — поинтересовался Мильчин. Но Григоращенко название газеты не вспомнил. Позже покупатель выдвинул другую версию — это объявление он вроде бы прочитал на столбе. А дальше все сложилось как по маслу. Он пришел к Мильчиной и заключил с ней договор купли-продажи ее квартиры общей площадью 45,3 кв. м с правом пожизненного проживания в присутствии нотариуса г. Москвы Надежды Буровой. Стороны дружно оценили квартиру в 234936 руб. 47 коп., и за эту же смешную цену (чуть больше 7 тыс. долларов по курсу 2003 г.) он квартиру купил. Причем никакой расписки о получении денег с продавщицы Григоращенко почему-то не взял.
Как правило, подобные договоры заключаются одинокими пенсионерами с тем условием, что за ними будут ухаживать должным образом до конца жизни. Это значит, что новый владелец квартиры обычно оплачивает все коммунальные платежи и телефон пенсионера, выдает ему каждый месяц определенную сумму, иногда покупает лекарства, продукты, берет на себя расходы по лечению в больницах и даже по похоронам... Причем все эти условия тщательно прописываются в договоре — что дает право старикам расторгнуть договор в случае их невыполнения.
Здесь же — ни одной оговорки. Все это выглядит очень странно.
Елена Васильевна не была одинокой заброшенной старушкой — мы помним, что сыновья всячески поддерживали ее. Так что ни в заботе, ни в деньгах она не нуждалась.
Интересно, что все документы на квартиру Елены Васильевны — “свидетельство о приватизации”, “договор передачи в собственность” и др. — хранились у Владимира Александровича. Но Григоращенко настаивает, что все необходимые для продажи квартиры бумаги он получил... по доверенности, написанной Мильчиной.
— Сервант, в котором мама хранила все самое важное, при пожаре уцелел, — продолжает Владимир Александрович. — Но я не нашел там ни документов, подтверждающих сделку купли-продажи ее “однушки”, ни полученных денег.
Мильчин обратился к экспертам — независимым, поскольку провести официальную экспертизу можно только в рамках уголовного дела. 26 марта с.г. он получил справку, в которой черным по белому написано: “подпись от имени Мильчиной Е.В. в договоре купли-продажи квартиры выполнена не Мильчиной Е.В., а иным лицом”... То есть поддельна.
В ОВД “Южнопортовый” Владимиру Мильчину отказали в возбуждении уголовного дела в отношении Андрея Григоращенко. В милиции сочли, что “доводы о мошеннических действиях по завладению квартирой его матери объективно не подтвердились”. Были опрошены сам Григоращенко, нотариус Надежда Бурова, которые заявили, что Елена Васильевна собственноручно поставила подпись под договором. Почерковедческое исследование экспертов никого не впечатлило.
Братья Мильчины подали гражданский иск в Лефортовский суд Москвы, и сейчас на квартиру наложен арест в целях обеспечения иска. 28 апреля с.г. Лефортовская прокуратура отменила постановление ОВД “Южнопортовый” об отказе в возбуждении уголовного дела для проведения дополнительной проверки. Сейчас Мильчины ждут ее результатов.
А Андрей Григоращенко времени даром не терял. Квартиру Елены Васильевны он сразу перепродал своей знакомой. Из договора следует, что за те же деньги, которые якобы заплатил Григоращенко пенсионерке. Выходит, он — доброхот, сам остался без “навара”...
Однако нам стало известно, что в отношении Андрея Григоращенко уже возбуждено другое уголовное дело. Материалы этого дела сейчас переданы в Хорошевский суд. Григоращенко обвиняют по ст. 159 п. 2 (мошенничество) — и снова камнем преткновения стала квартира. Григоращенко несколько месяцев уламывал некоего москвича совершить с ним обмен с доплатой на Подмосковье. Хозяин квартиры долго не соглашался. Но настойчивый покупатель все же стал ее владельцем. После того, как в квартире случился пожар...
