Чтобы заглянуть в параллельный мир, оказывается, не обязательно интересоваться барабашками, домовыми и прочими чудесами. Достаточно свернуть с забитого пробками Санкт-Петербургского тракта и, натянув болотные сапоги, углубиться в колючий и мшистый, подернутый бледно-зеленым лишайником ельник. Здесь, у истоков вертлявой речонки Клязьмы, только неустойчивая мобильная связь напоминает о досягаемости цивилизации.
— Да! — ору в телефонную трубку. — Можно не звонить хотя бы в ближайшие полчаса?!
Бедные тротуарные жители! Пока звенящий мобильник истерически дрыгается в кармане, сапог наступает на что-то липкое, разложенное в траве равномерными кучками. Это следы пребывания лося. Блин, кто мог знать, что их бывает так много... Помимо лесных великанов в чаще водятся барсуки, кабаны и другие дикие звери. Однако мы идем не затем, чтобы встретиться с ними...
Если кто-нибудь скажет, что муравей — это скучно, потому что чересчур назидательно, плюньте ему в глаза. Он либо врет, либо ничего не знает о них. Вот профессор Захаров занимается ими всю свою жизнь и считает, что это весело. “Трудись аки муравей, и за это уподоблен будешь пчеле”. Библия.
— А зачем? — удивленно спрашиваю я. — Зачем трудиться, как муравей, чтобы в результате быть как пчела? Тоже мне — стимул!
— Как зачем?! — с натренированной на студентах-двоечниках интонацией возражает профессор.
В голосе слышится многое. Человечество мнит себя вершиной творения, бегает по планете 80 тысяч лет, но что несет с собою прогресс? Горы мусора и истощение природных ресурсов. Тем временем рядом сосуществуют биологические системы, которые по сравнению с гомо сапиенс в более короткие исторические сроки проделали эволюцию не менее впечатляющую. И помалкивают об этом. Кто? Лесные рыжие, обыкновенные муравьи, чья “цивилизация” насчитывает каких-нибудь 30 тысяч лет.
В подмосковной стране Муравии профессор проводит шесть месяцев в году и, как в песне, другой такой страны не знает.
— Она перевернет ваши прежние представления о муравьях, уверяю!
Мы недаром приехали к нему в гости.
Для начала — короткая справка. На планете около 12 тысяч видов муравьев, 140 обитает на территории России. Все муравьи, живущие на земле, — тропического происхождения, поэтому очень теплолюбивы. Суровый северный климат им плохо подходит, и каждый спасается как может. Но только лесные рыжие муравьи выработали беспрецедентный механизм, который и в средних широтах позволяет им искусственно воспроизводить микроклимат субтропиков. С апреля по сентябрь они поддерживают в муравейнике постоянную температуру плюс 28 градусов. Как это им удается — рассказ особый.
— Всем нам знакомые хвойные кучи — дома муравьев, притулившиеся у пеньков, под деревьями, — на самом деле сложное сооружение со множеством подземных ходов, уходящих на глубину до двух метров, с жилыми помещениями-“камерами” и надземным куполом, — объясняет Анатолий Александрович Захаров. — Устраивать гнезда в земле свойственно всему муравьиному роду. Исключительность наших муравьев состоит в том, что они строят из опавших хвоинок и палочек не просто гнездо, а гнездо терморегулируемое. Делается это так. Из тоненьких веточек неутомимые мураши возводят центральный внутренний конус, разделенный на этажи и отсеки. В нем поместятся личинки муравья — будущее потомство. Собственно, все строится для него. В холоде расплод развивается медленно, а если создать условия, за лето вырастает четыре поколения муравьев.
Сверху наносится толстый слой хвои, защищающий от дождя. Но это еще не все. Чтобы внутри было сухо (влага способствует распространению болезней), муравьи проделывают в хвое вентиляционные шахты. В зависимости от погоды они их открывают и закрывают. Если лето выдалось жаркое и температура внутри муравейника поднялась выше 30 градусов, что тоже вредно, они дополнительно укладывают поверх хвои пушок одуванчика. Белое пуховое “одеяло” выступает в качестве термоизолятора.
И все-таки сверхзадача для муравейника заключается в постоянном повышении градуса, а не в защите от избыточного тепла. Ведь в Подмосковье, как правило, холодно.
С наступлением весны мураши начинают ловить солнечные лучи. Вокруг лежит снег, а муравьи уже суетятся на поверхности хвойного купола, греются на припеке. Приняв солнечную ванну, спешат в муравейник. Там сбиваются в кучу и остывают, отдавая полученное тепло. Это явление называется разогревом муравейника. В конце марта—начале апреля благодаря беготне муравьев в их доме уже плюс 16, в то время как “за бортом” по ночам -10. Процесс пошел, но до оптимального режима еще далеко. И тогда муравьи коллективно включают “внутреннее отопление”. Как они этого добиваются?!
Идем осматривать муравейники.
Все-таки удивительно. В каких-то пяти километрах от загруженной магистрали все еще распускает свои мелкие сиреневые лепестки первоцвет медуница, растут под кустами строчки, а с ветки на ветку, блестя любопытными глазенками, убегает от незваных гостей пушистая белка. Продираемся сквозь валежник. Сухие поваленные деревья с их острыми сучьями — для нас препятствие небезопасное. Упавших и сгнивших деревьев полно: в лесу похозяйничал жук- типограф.
А вот и страна Муравия. Она простирается на 600 лесных заповедных труднодоступных га, в ней — десятки муравьиных колоний. Муравейники, как города, связаны между собою проложенными неутомимыми мурашами дорогами. Находим одну из них. Анатолий Александрович разворачивает собственноручно составленную им карту, на которой все они зафиксированы. Длина самой протяженной — около 9 км. А мы-то пыхтели, пройдя всего два километра! Что же тогда подумать о лесных обитателях... Как бы там ни было, но наукой в лице Захарова неопровержимо доказано: муравьи, живущие на западной окраине леса, знают о существовании себе подобных на “Дальнем Востоке”, поддерживают контакты и обмениваются между собой.
— Чем именно?
— Расплодом, услугами — если в другом муравейнике необходимо решить какие-нибудь важные хозяйственные задачи.
Муравьи — сладкоежки. Основу их рациона составляет глюкоза.
Мы усаживаемся на пенек и глядим, как муравьи туда-суда бегают по стволу истекающей соком березы. Сладкий период длится недолго, а кормовая база должна быть устойчивой. Иначе не выжить.
И муравьишки придумали выход. Они “приручили” лесных вредителей — тлей. Тля питается соком растений, выделяя при этом богатое углеводами вещество — падь. Ее-то и научились собирать муравьи. Больше того: они превратили мерзких вредителей в домашнее стадо, за которым присматривают, пасут, защищают от нападений. Что это за механизм — в точности неизвестно, но только муравьи — заботливые поработители. На зиму они прячут своих подопечных в подземную часть гнезда, где подготавливаются специальные “загоны”.
Содержание сахара в пади больше, чем в сахарной свекле, — 28 процентов. Летом муравьи успевают скопить в теле приличный запас жирка. Он помогает им зимовать. А весной начинается самое интересное. В апреле муравьи запускают в своем организме обратную биохимическую реакцию по преобразованию жира в сахар. Как известно, она сопровождается выделением тепла. Проблема отопления решена!
Масштабы социализации у муравьев поражают. Еще со школьной скамьи отложилось, что они в своем трудовом процессе придерживаются узкой специализации. Одни из них являются строителями муравейников, другие — охотниками (для выкармливания потомства им требуется много белка — поэтому муравьи убивают мелких вредителей), третьи работают няньками. Каждая профессиональная группа разделена на кланы, где есть свои вожаки. Пока муравей молод, он нянька. Повзрослев, делается строителем. Вершина карьеры — бригадир фуражиров. Переходя из одной профессиональной группы в другую, муравей стремится занять более влиятельное место в сообществе. А на склоне лет “стариков” пристраивают сторожами.
Но что любопытно. Если внутри кланов устанавливается жесткая подчиненная иерархия, то она исчезает, когда речь заходит о взаимоотношениях муравьиных колоний. Между собой муравейники абсолютно равны, никто никем не командует, работа строится по принципу федерации. Уморительная картинка! Муравьишка в передних лапках несет другого, а тот, свернувшись калачиком, от ужаса закрывает глаза. Это “строителя” несут на работу к соседям. Сам он заблудится, потому что не знает дороги, однако маршрут известен носильщику. Когда строитель выполнит поручение, его точно так же вернут домой. Если будет необходимо, сообщество забросит к соседям усиленный стройдесант, и тот за две недели соорудит новый муравейник. Своими силами малочисленная семья (до 300 тыс. особей) будет строить его четыре года.
Короче, количество для муравьев — то же качество. Чем больше семейство, тем быстрее созидается муравейник, лучше обогревается, сытнее ест. Вот почему в мире насекомых нет более ответственной миссии, чем размножение. Впрочем, не только у них.
Наш фотокор Сергей Иванов по-шустрому расчехляет камеру. Ну-ка, ну-ка... Как это у них происходит?
Увы, любовь муравьев настолько рационально-технологична, что вызывает неестественное отвращение к сексу. А поцеловать?!
С понятной заинтересованностью готовимся наблюдать за апофеозом процесса — так называемым летом крылатых. И полностью разочаровываемся.
Самки с самцами поднимаются в воздух, крылышками бяк-бяк-бяк... Вот тут-то все и случается. Прекрасный, но краткий миг...
После спаривания самцы погибают. Больше они не нужны. Коварные самки устроены таким образом, что им достаточно одного брачного сезона, чтобы потом пожизненно откладывать яйца. Для этого в их организме есть сперматека: однажды получив дозу, они способны растянуть ее на всю жизнь. Биологически самка лесного рыжего муравья — вторичный гермафродит, обоеполое насекомое. В случае чего она (оно? он?) не станет ждать милостей от природы — будет работать в режиме самооплодотворения.
Да, но самок в гнезде муравьев всего около 500, в то время как население взрослого муравейника колеблется от одного до трех миллионов. Что ж, остальные — вовсе не знают волнений любви? И кто они — самцы или самки?..
Вопреки названию муравей, которое относит их к роду мужскому, рабочие муравьи — самки. Но только неплодные. Репродуктивная функция у них “заморожена”. В соответствующих условиях она смогла бы развиться, но... ведь другие сделают это куда эффективнее. И во имя разделения труда, так сказать, общего блага...
Кстати, рабочие муравьи зорко следят за поведением самок. Если те снижают свою плодовитость, они их сжирают.
Любая социально ориентированная система с одной стороны гуманна, с другой — предельно жестока...
Но мне не надо прошлогодних
увядших за зиму ванесс,
лимонниц никуда не годных,
летящих сквозь прозрачный лес.
Вл.Набоков
Рабочий муравей в среднем живет до 7 лет, самка — все 20. Несоциальные насекомые состязаться по части долголетия с муравьями не могут. К примеру, единоличницы-бабочки живут не более сорока часов. “Ты все пела? Это дело!” Муравей — труженик и коллективист, проводящий свой век в неустанных трудах и заботах, — получает заслуженную награду.
В действительности муравьи не такие уж трудоголики, как о них принято думать. Когда наблюдаешь за муравейником, кажется, что его суета неостановима. На самом деле каждый экземпляр работает не больше шести часов в день, а в остальное время он отдыхает. Воздав “производству” положенное и помельтешив на поверхности, муравей уходит в гнездо и ложится поспать. Спят муравьи, как человеки: положив усталую голову на вытянутые передние лапки.
Когда муравей не работает и не спит, он ухаживает за собственной внешностью. Чистка тела для него настолько важна, что она занимает около 20 процентов всего муравьиного времени — даже больше, чем сон. Как-никак женщины!
В общем, не было ничего удивительного в том, что заглянувший в свое время внутрь муравейника профессор Захаров — тогда еще студент Московского лесотехнического института — муравьями увлекся. Надолго.
В 1966 году по его инициативе в Солнечногорском районе был организован муравьиный заказник, где рыжих лесных изучают и охраняют. Вот уже почти 40 лет вместе с коллегами из Института проблем эволюции РАН Анатолий Александрович ведет систематические научные наблюдения за лесными тружениками. Благодаря долготерпению и настойчивости науки обыкновенные подмосковные муравьи теперь считаются самыми исследованными муравьями в мире. Нигде, ни в одной стране нет подобного опыта и такой базы данных.
Вчерашний студент — уже давно авторитетный зоолог, к мнению которого прислушиваются. Мурашей Захаров изучал по всему свету. Был с экспедицией в Средней Азии, где наблюдал за термитами. В 80-е годы совершил 2 рейса путешествие на судне “Калипсо”, побывал на островах Тонго, Фиджи, Самоа и Сейшелах. В начале 90-х, когда ученым в России ловить было нечего, два года провел в США.
Туда его пригласили для консультаций по проблеме огненных муравьев, чьи укусы у людей вызывают сильнейшую аллергическую реакцию, вплоть до смертельных исходов. По их вине в год регистрируется 90 тысяч госпитализаций, 100—150 смертей. Американцы пытались с огненными бороться. В 50-е годы они с бомбардировщиков “В-52” обработали гексахлораном территорию четырех штатов, после чего муравьи... благополучно расселились еще в десяти. Захаров, чье кредо — “не стоит с муравьями бороться, с ними проще договориться”, предложил свои методы. К несчастью, его не поняли.
Так подмосковные муравьи оказались его единственной и самой прочной привязанностью.
В споре о том, полезны или вредны муравьи вообще, несмотря на досадные исключения, доминирует, разумеется, польза. Впрочем, с современных позиций близорукие рассуждения — полезны или нет те или иные формы жизни (читай: полезны ли человеку) — выглядят атавизмом. Гораздо важнее, видимо, обсудить, в какой степени интеллектуальны эти самые “формы”.
Жизнь социально организованных насекомых рождает бесчисленные сравнения с человеком. Оно и понятно: мы мерим их собственной мерой. Так и они не лучше — повод дают.
Муравьи-жнецы, обитающие в Средней Азии, собирают семена растений, хранят их в специальных “зернохранилищах”, которые регулярно просушивают. Перед употреблением в пищу зерна измельчают в муку. Американские муравьи-листорезы выращивают грибы-приболотники, ими же и питаются. Повсеместно встречающиеся в Европе муравьи-рабовладельцы не сеют, не жнут, но зато держат у себя в качестве рабов муравьев других видов, которые выполняют за них все работы по дому.
— Все намного сложнее, — говорит Анатолий Александрович. — Скажем так: лесные рыжие муравьи вовсе не запрограммированы инстинктом строить “дома” с терморегуляцией. К этому их принудил ледниковый период: муравьям надо было приспособиться к изменениям окружающей среды. В итоге они не просто адаптировались к ней, а перестроили под себя. Или возьмите жизнь в социуме. Изначально муравей рождается одиночным насекомым. Если его изъять из гнезда “во младенчестве” и заставить существовать отдельно, он никогда не сможет жить в муравейнике. Коллективистом, общественным существом его делает процесс обучения. В каждом гнезде молодняк проходит период социализации. Дальнейшее существование в социуме дает ему большую свободу от условий агрессивной среды, чем жизнь индивидуалиста.
Установлено, что муравьи умеют передавать друг другу информацию на уровне тактильных контактов. Скрещивая усики-антенны, муравей, предположим, рассказывает сестре, как ориентироваться на местности. Но, вероятно, передаются и более важные сведения. Во всяком случае, сложная многоуровневая организация муравьиного социума, чьи управленческие механизмы остаются загадкой, это предполагает.
Так что же, все-таки разум?!
Как говорится, науке еще предстоит ответить на этот вопрос.
Пища для размышления есть. Ведь в нейроне (т.е. нервной клетке) человека находится одно ядро. В нейроне муравья их — тридцать. Так неужели мы действительно имеем дело с системой, которая многократно превосходит возможности человека?! Не будем предвосхищать события...
Мы возвращаемся в покосившуюся избу на опушке леса — исходную точку нашего путешествия. В течение полевого сезона она служит базой исследователям. В доме традиция: побывавший в стране Муравии обязан оставить депешу для муравьев. И хотя хозяин против “очеловечивания” насекомых, мы достаем ручку и пишем: “Маленьким людям — большую дорогу!”.
