Mного раз я начинала писать эту заметку. И каждый раз бросала. Писать про себя всегда сложно: не хочется никого обидеть, не хочется врать, да и разобраться в собственных чувствах нелегко. Я давно уже люблю двух мужчин. Один из них — мой муж. Другой — любовник. Каждый знает о существовании соперника. Мало того, любовник был когда-то лучшим другом моего мужа, свидетелем на нашей свадьбе. Он — отец моего ребенка, которого растит муж. А я мечусь меж двух огней и не знаю, как вырваться из этого треугольника...
...Моя свадьба стала для меня жутким стрессом. 10 июня с утра шел дождь, что подразумевало счастливую семейную жизнь в будущем, но настроения не улучшало. По дороге из загса вторая машина нашего кортежа попала в аварию.
Праздник был на даче. Мое подвенечное платье прожгли сигаретой. Я напилась как свинья. Но самое главное, что я искренне не понимала, зачем, собственно, выхожу замуж.
Бывают браки по любви. Бывают — по расчету. А у меня — по глупости.
Замуж я никогда особенно не хотела и хотя знала своего избранника с 13 лет, пылкой страсти к нему не испытывала. Я была первой девушкой, которую он поцеловал. Я стала для него первой женщиной. Я — для него. Но не он — для меня.
Мы жили с Сашкой гражданским браком уже четыре года. Нам надо было расходиться или расписываться официально. Настаивала на этом именно я и сама однажды сделала ему предложение. Мне надоело то, что я не могла объяснить своим поклонникам: почему я формально свободна, а ходить на свидания с другими не могу.
Так получилось, что нашего свидетеля до свадьбы я видела только мельком, один раз.
— Дуракам везет. Ах, какая женщина тебе, Сашка, досталась, — Виталий незаметно подошел ко мне.
Тогда я работала моделью и комплиментам не удивлялась. К тому же моя первая профессия предполагала какую-никакую светскую жизнь, и от отсутствия ухажеров я никогда не страдала — так что не недостаток внимания заставил меня влюбиться в Виталия.
Это было как вспышка, все сошлось в одной точке — нервы и беготня в день свадьбы, нежелание расставаться со свободой.
“Какой классный мальчик!” — подумала я. Виталий был в моем вкусе. Худощавый брюнет с длинными волосами, собранными сзади в сексуальный хвост, и необычно синими глазами. Общее впечатление довершало то, что он постоянно улыбался.
И даже его недостаток — ниже меня на полголовы — ничуть меня не смутил.
Мой Сашка, напротив, — светловолос, стрижен, высок и хмур. Он и близко не подходил к моему идеалу. Я вдруг кожей ощутила надвигающуюся катастрофу: “Зачем я вышла сегодня замуж? Ведь все еще могло сложиться по-другому, со страстью, с ревностью, с оголенными нервами — но с другим человеком...”
С бокалом шампанского я нахально уселась к Виталию на колени. Свекровь онемела, друзья зашушукались, крестная отчаянно делала мне страшные глаза и пыталась увести свидетеля покурить. Лишь муж отнесся к этому как к невинной шутке.
Все лето по разным поводам и под разными предлогами Виталий приезжал к нам на дачу. Они и раньше приятельствовали с мужем, а теперь стали вообще “не разлей вода”: после работы к нам, а затем втроем ехали до утра тусоваться в клуб или в гости. Ночевали тоже у нас. Виталику, как положено, стелили в соседней комнате, но я стала замечать, что секс с мужем практически сошел на нет.
Кто в этом был виноват? Я сама? Или Виталий, глядевший на меня как кот на валерьянку? Или мой “слепой” супруг, по-прежнему ничего не замечавший?
Свой первый поцелуй с Виталием я запомнила навсегда. Он приехал к нам на дачу на шашлыки приблизительно через две недели после свадьбы. Все хорошо выпили и расслабились. Муж ушел в дом отдохнуть, а мы с Виталиком остались вдвоем.
Я не помню, как он обнял меня, как мы упали на траву и начали безудержно целоваться и кататься по земле. Я думала, что сплю — такое нереальное ощущение восторга — сотнями молоточков в голове.
Когда муж вернулся — это было ужасно. Словно отрезвляющий звонок будильника. Сашка, как всегда, ничего не заметил. Но мне самой было так стыдно: ведь это же наш “медовый месяц”! В сентябре мы все втроем поехали отдыхать в Сочи...
Виталий не упускал случая поцеловать меня, если Сашка не видел. Он без конца говорил, что любит и завидует другу. И хотя ничего особо романтического больше не происходило, я понимала, что моя оборона держит последние дни.
Новый год мы встретили вместе большой компанией. Одна из гостей, подруга брата Виталия, первой заметила искры, которые летали между нами.
Она прямо спросила: “Ты спишь с Сашкиной женой?” — “Нет, тебе показалось!” 3 января Виталий по моей просьбе пришел к моим родителям, чтобы поменять дверной замок. Нас двоих затрясло, как пятнадцатилетних подростков. Я поняла, что никого и никогда не хотела так, как его.
— Я тоже тебя хочу. Но твой муж — мой друг, — произнес Виталий в перерывах между поцелуями. Оказывается, его тоже терзало чувство вины.
Наивные, мы искренне верили, что поцелуи — это не измена и мы сумеем вовремя остановиться... Несмотря на то что Виталий постоянно признавался мне в любви, я знала, что у него еще есть две любовницы. К ним он уходил после меня — для физической разрядки.
— Тебя я люблю платонически, ты — самое светлое, что есть в моей жизни, и я не хочу это портить, — объяснял он мне. — Они нужны мне лишь для секса.
Однако такое объяснение тоже задевало мою гордость. Я не картина, чтобы мною только любоваться. И я не “дама сердца” для средневекового рыцаря. Я решила соблазнить его сама.
...Это удалось только с третьей попытки, в конце зимы. В его квартире, куда я специально наведалась с этой целью. Виталий оказался “крепким орешком” — после страстных объятий он спросил: “Что ты теперь скажешь Сашке?”
Я сразу отметила, как он это произнес: не “мы” скажем Сашке, а “ты” — то есть я. Но это меня не остановило.
Целый год продолжался наш роман. Раз в неделю я говорила мужу, что ночую у подруги, садилась в метро и отправлялась на другой конец Москвы — с проспекта Вернадского в Выхино.
Виталий порвал со своими любовницами. Одна из них, незамужняя девица с серьезными намерениями, устроила скандал, доставала по телефону и пригрозила рассказать моему мужу о моем аморальном поведении.
В трехкомнатной квартире Виталия, где он жил вместе с матерью и бабушкой, я чувствовала себя как дома. У меня там лежали халат, нижнее белье, косметика. Но встречали меня как гостью. Никаких домашних обязанностей: есть готовили родственницы Виталия, стирали и убирали тоже они. Я ездила туда только отдыхать и заниматься сексом.
Его мама знала, что я замужем. Но это ничуть не мешало нам стать близкими подружками. В отличие от меня она была свободна и “коллекционировала” поклонников. “Если вы любите друг друга, то все равно рано или поздно устаканится. Не надо ничего торопить!”
О нашем романе давно знали все. Кроме моего мужа.
Я залетела от Виталия целенаправленно. С Сашкой к тому времени не спала уже полгода. Виталий ничего не говорил о ребенке, все заботы о предохранении возлагая на меня. Но я точно знала, что он был бы не против малыша.
— Давай разведемся. Я беременна, — сказала я Сашке в феврале 2002-го.
— Почему? — искренне удивился муж.
— Я беременна от другого...
— Ты собираешься выходить за этого “другого” замуж? — грустно поинтересовался Сашка.
— Пока нет.
— Тогда зачем нам разводиться? Я люблю тебя и буду любить ребенка. Мне все равно, чей он.
Черт бы его побрал...
Честно говоря, не только мысль о грядущем материнстве грела меня — я хотела определенности. Ребенок от одного мужчины автоматически прекращал отношения с другим. Так я, во всяком случае, думала.
От известия, что он станет папой, Виталий впал в истерику.
— Если бы я знал, что ты не предохраняешься, я бы никогда не стал с тобой спать! — закричал он в сердцах.
Но через три дня подостыл и, перезвонив мне сам, произнес в приказном порядке: “Хорошо, мы с мамой все решили. Ты сегодня же переедешь ко мне, бросишь работу и станешь заниматься только домом”.
К тому времени я уже работала в газете и хотела получать второе высшее образование. “Хочешь остаться со мной — будешь простой домохозяйкой”, — категорично продолжил новый кандидат в мужья.
Сам он, кстати, сидел в это время без работы и без денег. На что бы мы стали жить — непонятно. И вообще, почему я должна переезжать к его маме, вместо того чтобы мой милый снял отдельную квартиру? Почему они все решили без меня? Сашка всегда со мной советовался. Он делал все, чтобы я могла себя реализовать в этой жизни.
С Виталием я реализовывалась лишь в койке — этого мне было мало. Мы поскандалили и расстались — переезжать к его маме я отказалась наотрез.
Беременность протекала тяжело. На четвертом месяце в том же районном загсе, где всего два года назад отгремела моя свадьба, хмурая тетка шлепнула в мой паспорт штамп о разводе.
“Может быть, еще передумаешь?” — Сашка не хотел расставаться до последнего. Но я настояла на своем. Хотя жить мы все равно продолжали вместе — у моих родителей.
Но отныне я была беременной разведенкой с неясными перспективами и жутким токсикозом.
29 сентября, когда до родов оставалось меньше месяца, я сама впервые после разрыва позвонила Виталию и поздравила его с днем рождения.
— Может быть, приедешь? — предложил он. — Ты остаешься для меня самым дорогим человеком. Я тоже хочу растить нашего сына.
Поправившаяся на 18 кило, раздутая, как мячик, красная, с жуткими отеками, я переступила порог его квартиры.
Виталик радостно запрыгал вокруг меня. “Ты такая сексуальная! Как мы назовем нашего малыша?” — он привычно потянул меня в постель.
Я снова не удержалась — так, наверное, удав Каа гипнотизировал свою жертву-бандерлога. Утром я отбыла домой. К Сашке. “Выходи за меня замуж!” — ежеминутно мигали SMS-ки от Виталика.
Но через две недели мне предстояло рожать, и я побоялась кардинально менять свою жизнь. Верх глупости уходить от заботливого мужа, пусть даже и бывшего, к неработающему любовнику.
К тому же Сашка бродил за мной по пятам, ездил в женскую консультацию, покупал приданое малышу и всячески подчеркивал, что наш брак еще не закончен...
Именно Сашка и встретил меня с сыном Кириллом из роддома.
В загсе Киру тоже записали на него, несмотря на то, что я отчаянно сопротивлялась. Но с момента нашего развода не прошло еще и полгода — поэтому по Семейному кодексу Кирилл считался нашим общим сыном.
Самого Сашу перспектива воспитывать чужого малыша ничуть не пугала. “Давай снова поженимся”, — заводил он одну и ту же песню, собирая мальчика на прогулку.
— Ты отдохни. Я сам поменяю памперс, — только и слышала я от него. Я занималась малышом гораздо меньше мужа.
Что ж, такова, видно, моя судьба. Зато ребенку с отцом будет лучше, успокаивала я себя. И в марте 2003-го снова пошла в загс с Сашкой.
Виталий не проявлял к нам никакого интереса — он вообще больше не появлялся на горизонте. Даже когда мы с сыном попали в больницу, он, прекрасно зная об этом и живя всего за две автобусные остановки, не удосужился ни разу нас навестить. Хотя и пообещал...
Он вообще видел Кирилла всего один раз.
Иногда я размышляла о том, что случилось бы, если бы Виталий не возник однажды в моей жизни. Были бы мы с Сашкой сейчас счастливы? Или кто-то другой обязательно встал бы между нами?
Умом я понимала, что мне не нравится в муже. Сашка был слишком порядочный, слишком преданный, слишком любил меня. “Много сладкого тоже плохо!” — говорили в детстве. И действительно, после кило конфет начинало мутить.
Точно так же сводило внутренности, когда благоверный допекал меня своей чрезмерной заботой. “Господи, пусть он хоть раз мне изменит — у меня тогда хотя бы появится повод его приревновать!” — умоляла я.
Но Сашка, как верный пес, вел себя безукоризненно. Кормящая мать, пухленький малыш и идеальный папа — картинка из дорогого глянцевого журнала. И снова предчувствие чего-то неотвратимого...
В августе 2003-го я получила телефонное сообщение от Виталия: “Привет?” Со знаком вопроса, без подписи, но меня как током ударило.
Кончилась моя спокойная семейная жизнь...
— Я не буду никого из вас выбирать. Решайте с Виталием сами, — разговор с Сашкой о том, кто на самом деле отец Кирилла, нам обоим дался нелегко. После чего Сашка молча оделся и, ничего мне не говоря, поехал к бывшему другу. Выяснять отношения.
Вы думаете, они подрались? Набили друг другу морды, и победитель получил меня с ребенком на блюдечке?
Ничего подобного — состоялась светская беседа двух интеллигентных людей. Да, возможно, они оба любили меня, но скорее всего один из них любил себя гораздо больше.
— Я люблю Юлю. Поэтому пусть она поступает, как считает нужным, — сказал Виталий.
— Я тоже ее люблю, поэтому отступать не собираюсь, — добавил Сашка. На том и разошлись.
С такими уравновешенными джентльменами чувствуешь себя последней сукой...
...Много раз я начинала писать эту заметку. И каждый раз бросала. Писать про себя всегда сложно: не хочется никого обидеть, не хочется врать, да и разобраться в собственных чувствах нелегко.
Я давно уже люблю двух мужчин. Или уже не люблю? Я запуталась в них, мне кажется, что они — это один и тот же человек, только разделенный надвое. Недостатки одного компенсируются достоинствами другого.
Мне кажется, что я теперь могу нормально существовать только с ними обоими. Но ведь этого не может быть никогда.
Я мечусь между проспектом Вернадского и Выхино. Я измучилась. Я устала. Это бесконечный бег по кругу — словно я села на кольцевую ветку в метро и тщетно пытаюсь доехать до конечной станции.
Двоеженство у мужчины в нашем обществе если и не приветствуется в открытую, то и не осуждается.
Двоемужество... Даже и слова такого нет.
Слова нет — а я есть.
Моему сыну Кирке сейчас год и шесть месяцев. У него светлые Сашкины волосы. И насмешливо-синие глаза Виталика.
От меня сын не унаследовал почти ничего. “Мама!” — зовет меня Кирюшка по утрам, когда я собираюсь на работу в редакцию.
Слово “папа” он пока еще не произносит.
Пора бы решить, кого он так будет называть...
