Отель “пять звездочек” — ночное небо над головой. На ужин — дикое мясо, пахнущее дымом костра. И никого рядом, на тысячи миль вокруг. “Когда на высоте четырех километров я разделывал тушу барана Марко Поло, взятого мной, то почувствовал себя абсолютно счастливым человеком, почти мальчишкой”, — говорит один из трофейных охотников. Охота зародилась вместе с человеческой цивилизацией. И, наверное, умрет вместе с ней — что бы ни обещали “зеленые”. Люди хотят чувствовать себя сильными, рисковать и побеждать. Это кайф, не сравнимый ни с чем. Это — свобода. Когда человек и зверь — один на один, на равных. И у каждого есть шанс.
Машина времени существует. Африка, куда он приезжал каждый год. Она — вечная, такая же, как была сто и миллионы лет назад. Он представлял себя “профессиональным белым охотником” — авантюристом до мозга костей, отправляющимся в опасную авантюру за драгоценной слоновой костью. Хотя никому на целом свете не рассказал бы о своих фантазиях — не потому, что засмеют, не посмели бы. Но есть вещи, самые сокровенные, которыми просто не хочется ни с кем делиться.
В Москве — хмуро и слякотно. А здесь облака на закате, как алые паруса. И черные тени зверей, бесшумно исчезающие за горизонтом.
В прошлом году он впервые взял с собой на охоту сына-подростка. До этого ни разу даже в зоопарк вместе не ходили. “Мы стояли с ним плечом к плечу, и вдруг я впервые понял, что мы — одной крови. Банальные истины, но тем не менее это так. Мы, книжные дети, воспитанные в России, знали о большом мире только из приключенческих повестей — и вот он, совсем рядом, делай с ним что хочешь...”
В Каприви, отдаленной намибийской провинции, было неспокойно. Слоны-убийцы совершали набеги на крестьянские поля. Когда сторожа пытались их прогнать, слоны обезумевали и разносили целые деревни. Местные отправили депешу властям о том, что таких самцов-одиночек — восемь. Столичные чиновники дали разрешительную лицензию на их добычу.
Добывать “проблемных” слонов приехали двое русских.
— Эта охота стоила намного дешевле, чем обычно, — рассказывает Сергей Александрович, член московского охотничьего клуба “Сафари”. — Правда, надеяться на крупные трофеи не приходилось — нас заранее предупредили, кого из слонов конкретно можно добыть, — зато добавляло адреналина то, что мы имели дело с обезумевшими и опасными животными.
Система самоуправления в Намибии очень запутанна. Существуют две параллельные ветви власти: столичная администрация и племенное руководство вождей. Вождь племени и должен был поставить свою окончательную резолюцию на разрешении на охоту. Однако что-то не сложилось, и в результате квота на отстрел восьми слонов сократилась до одного экземпляра.
— Мы поняли, что второй дешевой лицензии нам с другом не дождаться, пришлось доплатить, — продолжает рассказ охотник. — Вообще-то многие русские интересуются охотой в Каприви. Но из-за рискованной обстановки ехать туда небезопасно: пару лет назад ангольские повстанцы перестреляли группу французских охотников, поэтому довольно долго туры вообще не организовывались.
Шаг влево или вправо от трассы — очутишься в самом пекле Африки: жирные мухи на безмятежных лицах младенцев, ободранные хижины и слепящий полуденный зной.
— Мы выехали на охоту в сопровождении представителей племени с “калашниковыми” и чиновниками столичной администрации, — говорит Сергей Александрович. — Спали под открытым небом, и сотни гусениц сваливались на наши лица с деревьев. Наконец среди ночи мы почувствовали, что кто-то следит за нами. Это был огромный слон! Слава богу, не убийца.
Два дня искали “черные следопыты” след того самого слона, на которого разрешили охоту. Наконец, после долгих мытарств, африканцы посерьезнели: “Мы у цели!”
— Я вскинул ружье, когда до слона оставалось несколько десятков метров. Испуга не было, хотя я прекрасно понимал: не попаду я — тогда Он не промахнется. Мне повезло, я не промазал. Слон упал на колени в позе, удобной для фотографирования...
Аборигены порезали животное на куски прямо на месте охоты: мясо всегда достается местным жителям. А бивни, ради которых Сергей Александрович и предпринял столь опасное путешествие, все еще не доехали до нашей родины.
Оказывается, существуют большие проблемы с растаможкой добытых трофеев. Дело в том, что даже такое понятие, как охотничий трофей, в Таможенном кодексе РФ до сих пор не прописано. Поэтому никто точно не знает, как и на какую сумму брать с него пошлины.
— Для настоящего охотника трофей вообще не имеет цены, — улыбается Сергей Александрович. — Когда ко мне все-таки доедет правое ухо моего слона-убийцы, я сделаю из него настенную карту в форме Африки: контуры у уха и материка совершенно одинаковые.
“Далеко на озере Чад изысканный бродит жираф”, — сто лет назад написал один известный поэт-путешественник.
Иланд. Куду. Голубой гну. Рыжий хардебист. Черномордая импала. Названия этих животных звучат как ритуальная песня на непонятном, но прекрасном языке.
А вот знаменитая “большая африканская пятерка” — леопард, лев, носорог, слон и буйвол. Увы, большинство из нас там, где водятся эти “очаровательные” создания, так никогда и не побывает.
— Первые колонизаторы Африканского континента в середине позапрошлого века зарабатывали тем, что добывали бивни слона и отправляли их в метрополии, — рассказывает Валерий Люшков, пресс-секретарь охотничьего клуба “Сафари”. — Священники, отложив Библию, нередко брались за ружье. Термин “профессиональный белый охотник” — пи-эйдж по-английски — пошел как раз оттуда. Черные слуги почитали за честь сопровождать бвана — белого господина — в его странствиях. И до сих пор очень мало профессиональных охотников-негров.
Оказывается, в специальных колледжах в ЮАР готовят только охотников-европейцев, и никто не считает это расизмом. Лишь отработав у белого, черный помощник может сам стать профессиональным охотником. Но это и сейчас происходит крайне редко.
Россияне опоздали в охотничью Африку почти на 150 лет. Лишь 26 декабря 1994 года в Москве была создана Российская общественная организация трофейных охотников “Охотничий клуб “Сафари” — по образу международного охотничьего клуба “Сафари”.
“Путешествие в зазеркалье” — так и сейчас еще иногда называют российские охотники тур на Черный континент. “Почему-то считается, что охотник со зверем не на равных. Ведь у человека есть ружье. Зато у зверя — животный инстинкт, а это часто сильнее оружия”, — рассказывают бывалые путешественники.
С 1988 года по 2000-й охотник Александр Егоров не сделал ни одного выстрела. “Раньше это было для заработка, для мяса. Потом я понял, что могу достойно заработать и другими способами, положил ружье на полку, хотя и тосковал сильно, зато семья была довольна, — рассказывает охотник. — Но все-таки не выдержал, вернулся и “заболел” трофейной охотой. Ты представляешь себе медведя “на берлоге”? Он же вылетает изнутри сонный и разъяренный, готов разорвать любого... Кстати, много противников у такой охоты. Иностранцы в основном от нее отказываются. Ведь у нас, бывает, берлоги плохо исследуются, и в них сидят самки с детенышами. Я даже брал от организаторов охоты гарантии, что в берлоге должно быть чисто: мы же все-таки трофейные охотники, мы “женщин и детей” не обижаем.
Традиционно добычей трофейных охотников может стать старый крупный самец, который уже не оставит потомства. Красавицы-самки или молодые “продолжатели рода” — вне игры. Среди трофеев Александра Егорова — и вологодские топтыгины, и камчатские, и даже гималайские, только недавно исключенные из Красной книги.
Именно благодаря трофейным охотникам редкие виды млекопитающих периодически “выпускают” из Красной книги — значит, их численность выросла, и можно снова открывать охоту. Если этого не сделать, то обнаглевший зверь, как говорят специалисты, может даже стать опасным. Так, в России участились случаи нападения на человека белых медведей. А в Канаде охота на них открыта, поголовье держат под контролем, и медведь ведет себя гораздо спокойнее.
Деньги, вырученные за лицензию, идут на дальнейшее развитие хозяйства. В той же Африке большинство охотничьих фирм приумножают поголовье диких животных именно на средства, полученные от организации туров.
— И, кроме того, сами охотники нередко рискуют, — рассказывает Валерий Люшков, пресс-секретарь клуба “Сафари”.
В Найроби — это Кения — есть особое кладбище, на котором погребены только люди, растерзанные и растоптанные зверями. Большая часть могил — профессиональные белые охотники...
Абы с каким оружием и пулей на слона не пойдешь. Часто от их качества зависит жизнь.
В декабре прошлого года член клуба “Сафари” Юрий Бодянский отправился в Камерун добывать слона со штучным штуцером “Кригхофф”. Естественно, в самолет тяжелый кофр пронести не разрешили — охотник сдал его в багаж. А при перелете ружье неожиданно потеряли.
На охотничьей ферме Юрию Бодянскому быстренько нашли какую-никакую замену. Из-за этого чуть было не произошла трагедия.
Охотничью экспедицию атаковал разъяренный слон. Замыкавшее стадо животное, почувствовав преследование, сделало петлю и напало на людей из-за густых зарослей. “Все произошло с такой скоростью, что от оружия толка не было, да и не хватило бы времени, чтобы его применить, — вспоминает Юрий Бодянский. — Черные проводники сразу убежали прочь. Я отлетел на четыре метра в сторону от тропы и этим спасся. Хозяин фермы, итальянец, оказался в таком же положении. Мы выжили чудом и стали назваными братьями!”
Два месяца спустя Бодянский вернулся в Камерун по личному приглашению хозяина, чтобы все-таки взять атаковавшего его слона.
— Специальный отряд выслеживал животное больше месяца, даже идти по его следу нам пришлось целую неделю, в своих поисках мы забредали на чужие территории, — рассказывает Юрий Бодянский. — Завтракали в темноте, выдвигались и весь световой день крались по лесу, лишь к ночи возвращаясь на джипах в лагерь. Только через неделю мне удалось “отомстить” тому слону...
Охотник Александр Егоров восемь дней вместе с проводником крался по следу барана Марко Поло. Но зверь был осторожен. И наконец, ранним утром девятого дня, когда надежда на удачу уже умирала, человек настиг свою добычу.
Главный трофей у этих баранов — рога. Но Егорову больше всего запомнился вкус мяса.
— Оно было нежнейшим и ни на что не похожим, ведь баран питается в горах особой травой. Я был счастлив. Это был достойный меня противник. Сильный, мудрый, старый, — говорит Егоров. — А если нет элемента противоборства, то это уже не охота. Нужно отличать охоту от убийства: ни один настоящий охотник не скажет, что он убил зверя. Не убил — добыл. Можешь мне не верить, но именно охотники и заботятся по-настоящему об окружающей среде. “Зеленые” покричат, пошумят, прорекламируют синтетические шубки, которые делают на вредных для экологии производствах, с их подачи запретят где-то охоту... Но ни зверью, ни людям от этого лучше не станет. Потом приходится некоторые опасные виды все равно специально отстреливать: для многих стран это настоящее бедствие.
Официально разрешенной охоты в мусульманском Пакистане нет. А кабанов между тем очень много. Местные власти разрешили иностранцам сократить поголовье четвероногих супостатов.
Недавно в Пакистан нагрянули русские “спасатели” из охотничьего клуба “Сафари”.
— У одного из наших товарищей был знакомый немец, который рассказал об этой пакистанской проблеме и предложил устроить туда тур, — вспоминает Карен Григорян, один из участников “пакистанской экспедиции”. — С точки зрения организации все было здорово: удалось уложить 69 особей. На моем личном счету — 12 кабанов. Туши не убирали — их сьели местные шакалы.
Который год зазывают наших охотников и в Чечню. На тамошних равнинах тоже развелось много диких кабанов. Недавно вернулись и волки, о которых в здешних краях давненько не слыхали. Хищники резвятся — спасу на них нет. А местным джигитам не до охоты.
“Зимняя охота была открыта у нас в пяти районах — в том числе в Гудермесском, северной части Грозненского, — поясняет Усман Хошумов, руководитель Чеченского охотдепартамента. — Мы зазывали к себе русских стрелков, но они к нам в гости почему-то не торопятся. Хотя мы и гарантируем их безопасность. К тому же, в отличие от заграницы, наши цены очень низки: всего 200 рублей за голову зверя”.
За границей среди трофейных охотников есть и женщины. Самые знаменитые из них даже остались в истории. Например, жена писателя Хемингуэя, который был охотником, тоже стреляла слонов и даже помогала супругу чистить ружье.
“Лучшее, что есть в мире, — это охота!” — говаривала и легендарная африканская охотница баронесса Баксли. Ее трофеи ставят в пример многим мужчинам. Но среди наших соотечественниц равных ей не было.
Депутаты, политики, бизнесмены, медиамагнаты. По десять часов в день они лазают по горам и пустыням, не едят и не пьют, набивают кровавые мозоли. И счастливо улыбаются, склонившись над очередной добычей.
Я пыталась понять: зачем им это нужно? Ведь и так весь мир уже в кармане. Чего еще желать? К чему стремиться?
“Мне жаль тех, кто ни разу не чувствовал соленый привкус пота и крови на своих губах, — немного подумав, произнес один из опытных трофейных охотников. — Но иногда нужно почувствовать себя не центром земли, а простой песчинкой среди дикой природы. Это помогает остаться человеком”.
