Фигура Юрия Андропова, если так можно выразиться, вновь входит в моду. Стоит лишь напомнить, что, когда Владимир Путин был главой ФСБ, по его инициативе восстановили мемориальную доску памяти “Генсека из госбезопасности”.
Но, несмотря на интерес к личности Андропова историков и политиков, в его биографии остается очень много загадок.
Первую жену с двумя маленькими детьми Юрий Владимирович оставил еще в 1941 году ради другой. И все же Андропову удалось с таким “пунктом” сделать головокружительную карьеру, добравшись до самых верхов.
“МК” нашел первую семью генсека. Его дочь Евгения Юрьевна и внук Андрей живут в Ярославле. И именно они хранят все тайны молодого Андропова...
Узкий коридор, кухня в пять “квадратов” да две смежные комнаты — вот и все блага “генсековского” наследника. Здесь живет семья Андрея — внука Андропова. Евгения Юрьевна, мама Андрея, тяжело болеет, перенесла инсульт. Поэтому в разговоре она почти не принимала участия.
В небольшой гостиной под стулом — несколько тяжеловесных гирь.
— Вы что, как и дед, тяжести поднимаете? — спрашиваю хозяина с порога.
— Разве он тоже гири поднимал?
— Неужели вы не знаете? У него гири были даже в кабинете на Лубянке!
А потом черед удивляться пришел мне. Беседу прерывал лишь бой старинных настенных часов из вишневого дерева. Именно они отсчитывали время в коммунальной квартире, где когда-то жил 20-летний Андропов.
В 1982 году, сразу после назначения Андропова на должность Генерального секретаря ЦК КПСС, в “Правде” вышла первая официальная биография руководителя страны. Общественности, привыкшей читать между строк, она показалась странной.
Графа “национальность” в ней попросту отсутствовала. Это было, мягко говоря, неожиданно. Ведь этому пункту в нашей стране, как известно, придавалось поистине стратегическое значение. И тогда по столице поползли слухи... Гадавшим и в голову не приходило, что сам Генсек до конца жизни так и не смог ответить на вопрос: какой он национальности?
— Всему виной загадочное происхождение его матери, — рассказывает Андрей. — Ее, совсем крохотную, подкинули к дверям дома зажиточного купца Карла Файнштейна. В плетеной корзинке, в которой находился младенец, не было ни записки с именем, ни сведений о родителях. Поэтому, когда купец решил девочку удочерить, он дал ей свою фамилию. Так и появилась метрика с записью: Евгения Карловна Файнштейн.
Приемные родители воспитывали Женю как свою собственную дочь. Дали достойное образование (она стала учительницей музыки), подыскали подходящего супруга. “Инженер путей сообщения” — так называла няня Юрия Владимировича профессию его отца.
Когда Юре исполнилось четыре года, в России началась эпидемия тифа, которая не обошла и семью Андроповых — умер отец мальчика. Чтобы не травмировать ребенка, домашние решили скрыть от него смерть папы. “Он уехал в командировку”, — говорила Евгения Карловна. Спустя несколько дней она с удивлением услышала от своего сына: “А папа наш умер?” “Почему же умер? Я же тебе уже объясняла, он уехал по работе в командировку”, — попыталась успокоить его мама. Маленький Юра ответил: “А потому, что у нас дома стало очень тихо. И ты все время плачешь...”
По наследству от матери Юре передалась тяга к музыке. На фортепьяно он пытался подбирать детские песенки. С особым прилежанием складывал мелодию колыбельной, которую ему пела любимая няня: “Котик серенький сел на печурочку, и тихонько запел мальчик Юрочка”.
Юрина мама через два года снова вышла замуж. Круглым сиротой Андропов стал в 14. Евгения Карловна ненадолго пережила Юриного отца, скончавшись от неизвестной хвори. Отчим вскоре женился, и мальчик остался совершенно один. В поисках лучшей доли он уехал из родительского дома и обосновался в Рыбинске, где поступил на речной факультет Водного техникума.
Юный Андропов был завсегдатаем студенческих вечеринок. На одной из них он “положил глаз” на скромную студентку, которая училась в том же техникуме, только на электротехническом факультете. Невысокого роста, стройная, с темными глазами и черными кудрями — Нина Енгалычева произвела на молодого Андропова неизгладимое впечатление.
— Бабушка вспоминала, что он очень красиво за ней ухаживал, — рассказывает Андрей. — Дарил цветы, провожал из техникума домой. А окончательно подкупил своим природным красноречием — женщины-то любят ушами. Кстати, Юрий Владимирович был довольно ревнивым ухажером. После того как бабушка закончила техникум и уехала работать в Ленинград, он забрасывал ее письмами, фотографиями, умолял вернуться. Но она — ни в какую. В результате он сам приехал туда и забрал опять в Рыбинск.
В темно-синей потрепанной временем папке Андрей хранит фото, которое Юрий Андропов когда-то выслал в Ленинград своей будущей жене. На оборотной стороне портрета — надпись:
“На память о том, кто так нежно и страстно тебя любит. Милая, милая далекая и вечно незабываемо близкая Нинурка. В память о далеких, морозных, но полных счастья ночах, в память вечно сияющей любви посылает тебе твой хулиган Юрий”.
Через несколько месяцев после свадьбы 19-летняя Нина обрадовала супруга, который был старше ее на год, известием о том, что у них будет ребенок. “Если будет мальчик, — сказал он тогда Нине, — назовем в честь моего отца — Владимиром, а если девочка — Евгенией, как мою маму”. Родилась девочка. Женя.
Вскоре после рождения дочки Юрия Владимировича перевели по комсомольской линии на работу в Ярославль. Семья Андроповых поселилась в коммунальной квартире на улице Советской, где заняла одну комнату, да еще закуток без окон. А вскоре Юрий Владимирович привез в город свою няню Анастасию Васильевну. Жаловался ей: “Женя такая маленькая, худенькая, мы не знаем, что с ней делать!” Няня стала полноправным членом семьи. Когда у Жени родился брат Володя, старушка занялась и его воспитанием. Родители-то были заняты работой...
— Мама рассказывала, что, когда ей было три годика, дед взял ее с собой на демонстрацию. — говорит Андрей. — Так как Юрий Владимирович должен был выступить с трибуны с громогласными лозунгами, за дочкой попросил присмотреть знакомую женщину. Мама жутко испугалась — отца рядом нет, вокруг незнакомые люди, крик, шум. Она сбежала от незнакомой тети и разыскала Юрия Владимировича. Вцепилась в его брюки, так несколько часов простояла...
Как-то, прогуливаясь по “купеческим” улицам Ярославля, молодой Андропов сказал жене: “Нинурка, а давай-ка сделаем наш семейный портрет. А то мы с тобой уже два года вместе, а совместных снимков нет”. Они зашли в ближайшую фотомастерскую и сделали семейное фото. На оборотной стороне Юрий Владимирович аккуратно вывел надпись:
“Если вам когда-нибудь будет скучно, если вы хоть на минуту почувствуете себя несчастной, то взгляните на эту фотографию и вспомните, что в мире существуют два счастливых существа. Счастье заразительно. Оно вместе с воздухом проникает к вам в душу и в одно мгновение может сделать то, что не в состоянии сделать годы. Нина и Юра. 1 марта, 1936 год”.
В начале 1940-го Юрия Владимировича назначили на должность первого секретаря ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР. Но Нина Ивановна не поехала с ним. Почему? Своим детям и внукам она рассказывала единственную версию — работала в архиве ярославского НКВД, поэтому не отпустили. Других версий в семье Андроповых никогда не высказывалось.
При жизни Нина Ивановна говорила о том, что предпосылок к разрыву не было. Скандалы, ругань, пусть даже самые мелкие конфликты — полностью отрицались.
Но как же могли не отпустить жену вслед за мужем, который получил место работы в другом городе? Может быть, Нина Ивановна в силу того, что она с 19 лет работала в “органах”, где ее и приучили не говорить лишнего, сознательно скрывала истинные причины сложившейся ситуации?..
Как утверждает дочь Андропова, после того, как ее отец уехал в Карелию, Нина Ивановна каждый день ждала от него хоть какой-нибудь весточки. Но тщетно. В первые дни войны архив НКВД, где служила Нина Ивановна, эвакуировали. Матери с двумя детьми пришлось уезжать из Ярославля. И вот наконец-то приходит долгожданное письмо.
Нина Ивановна надорвала край конверта, вытащила клочок бумаги... Там было написано лишь несколько слов: “Я встретил другую женщину. Хочу с тобой развестись...” И больше ни-че-го. Нина Ивановна, будучи гордым человеком, тут же написала ответ: “Я согласна”.
“Другой женщиной” оказалась Татьяна Лебедева. После окончания педучилища она пошла на комсомольскую работу. И в 1940-м Татьяна, так же, как и Андропов, получила назначение в Карелию. Спустя год, в 1941-м, у них родился сын Игорь, а через пять лет дочь Ирина.
Татьяна Филипповна, по воспоминаниям современников, была женщиной с очень сильным характером. Таким сильным, что в семье ей никто не мог перечить. Занятно: всесильный Генсек в день зарплаты отдавал все заработанные деньги жене...
Во время войны “хулиган Юрка” своей первой семьей не интересовался. Писем не писал, не звонил, не высылал передач.
А семья между тем пыталась выжить.
После войны Нина Ивановна с двумя детьми вернулась в ту же коммунальную квартиру. Работала, пытаясь обеспечить достойное существование дочери и сына. Воспитанием детей занималась все та же няня Анастасия Васильевна.
Несмотря на то что ее воспитанник Юрик — она всегда его так называла — оставил семью, Анастасия Васильевна никогда его не осуждала. Когда дети в школьных тетрадках делали ошибки, она подходила к письменному столу и тихо говорила: “А Юрик-то, знаешь, как учился? Такой ошибки он бы никогда не допустил”.
— Колыбельные про мальчика Юрочку она пела не только маме, но и мне, — вспоминает с улыбкой внук генсека Андрей, — мы для нее все были Юрочками...
Первая жена никогда не говорила о бывшем муже плохо. Редкие письма, которые присылал Андропов только детям, бережно складывала в папку.
— В семье была четкая установка, — утверждает Андрей. — Про деда — ничего дурного. Бабушка всегда давала понять: он там, в Москве, а мы здесь. Так уж сложилось. Кроме того, она была очень неразговорчивой. О том, что она — жена “того самого Андропова”, знали исключительно близкие друзья.
— Евгении Юрьевне не было обидно, что папа ее оставил?
— Немножко, но бабушка с няней сглаживали эту ситуацию добрыми воспоминаниями о нем. Знаете, когда мама училась в последних классах школы, встретилась с Юрием Владимировичем. Они с няней приехали к родственнице в Москву, просто так, повидаться. И в тот же самый день, без предупреждения, туда приехал и ее отец. Мама вспоминала, что встреча была очень хорошая, добрая. Они сидели все вместе, за большим столом, в центре которого был торт. Связующим звеном между Евгенией Юрьевной и отцом была няня. Она-то знала его с пеленок, да и ее вырастила. Это была ни к чему не обязывающая встреча, без продолжения...
Евгения Юрьевна поступила в медицинский институт и решила работать в родном Ярославле. У нее даже мысли не было обратиться к отцу, чтобы он ей помог “осесть” в Москве. Но судьба Жени сложилась гораздо более благополучно, чем жизнь ее брата Володи. “Сразу после школы мой дядя попал в плохую компанию. Он был слабохарактерным человеком и всегда ведомым, — вспоминает Андрей. — Они промышляли воровством, разбоем. В результате Владимира посадили. Но даже после освобождения он не порвал со старыми привычками и загремел за мелкое воровство опять в тюрьму. После отсидки он не стал возвращаться в родной Ярославль, уехал в Тирасполь. Сильно пил и умер от цирроза печени...”
Когда Юрия Владимировича назначили на должность Генерального секретаря ЦК КПСС, семья Андроповых вмиг прославилась на весь Ярославль. Некоторые любопытные только ради того, чтобы разглядеть дочку Генсека, записывались к ней на прием. На дом, где в коммуналке некогда ютился Генсек, водрузили мемориальную табличку. А в городе появилась улица Андропова. Однажды на работу к Евгении Юрьевне пришли люди, как позже выяснилось, из администрации области, и начали расспрашивать: мол, чем можем помочь? “Да все у меня вроде бы в порядке... Вот только кухня маленькая — всего четыре метра”. Через несколько дней позвонил мужчина и назначил встречу для просмотра новой квартиры. Вот так и выделили дочери Андропова трехкомнатное жилище с просторной кухней, где и живет она по сей день.
Когда Юрия Владимировича начали показывать по телевизору, вся семья собиралась поглядеть. Няня подходила вплотную к телеэкрану и спрашивала: “Где ж тут мой Юрик?“ Разглядев среди членов президиума родное лицо, усаживалась на диван и подолгу смотрела на него, глаз не могла отвести... Она умерла, когда ей исполнилось 92 года. После ее смерти Юрий Владимирович прислал дочери письмо, где были такие строки: “Умер единственный человек, который любил меня просто так, потому что я — это я. По-моему, она так и не смогла простить меня”.
— 9 февраля 1984 года бабушка с утра включила телевизор, — вспоминает Андрей. — И как только она увидела на экране симфонический оркестр и услышала скрипки, она заплакала. Еще о смерти Юрия Владимировича никто не объявлял, а она все сразу поняла — весь день горько проплакала. Нина Ивановна никогда не переставала его любить...
Она умерла в 94-м. И перед смертью она уничтожила все письма Юрия Владимировича к детям.
После школы Андрей отправился в Ленинград поступать в Институт точной механики и оптики. “О том, что я — внук Андропова, сначала знали только мои проверенные друзья, — рассказывает он. — Но земля-то слухами полнится. Узнав о моей родословной, однокурсники спрашивали: “А что ж ты тогда здесь сидишь?!”
Кстати, во время учебы Андрею приходилось изучать речи и доклады деда. И аккурат в это время вышел указ Андропова, по которому люди в штатском прочесывали кинотеатры, магазины, парикмахерские. Они следили, чтобы днем советский народ был на работе.
— А вы сами-то не пострадали от этих мер?
— Ну... В те времена я еще был студентом, а во время занятий я был только в институте.
В этом году ровно 20 лет как внук Генсека Андрей служит в ФСБ. Он дослужился до звания подполковника, а его жена — старший лейтенант органов безопасности.
— Как же вы в ФСБ попали?
— После института меня распределили на авиационный завод в Ульяновск. При этом заводе были оперативные отряды дружинников, состоящие из комсомольцев. Я начал работать в таком отряде и так как был очень спортивным и усердным, стал начальником штаба. Там меня заметили и пригласили работать в органы безопасности.
— Помогло родство знаменитого дедушки?
— Думаю, что, когда моя кандидатура обсуждалась, это тоже учитывалось.
— Вы по линии ФСБ имели возможность познакомиться с архивами своего деда и узнать неизвестные подробности?
— Я не хочу менять свое прошлое.
