Нынешние школьники при слове “коммунизм” обычно морщатся и связывают этот маразм с буйством полоумных бабок из зюгановского резерва. Поспрашивай — и тебе ответят, что коммунизм в нашей стране не так давно, в эпоху Брежнева, уже был. Возрази: то был вовсе не коммунизм, а социализм — пожалуй, недоуменно пожмут плечами: какая, мол, разница. А разница огромная, и в те, уже исторические, времена ее хорошо понимали.
Меня принимали в пионеры 17 октября 1961 года, в день открытия исторического XXII съезда КПСС (не исторических, уточню на всякий случай, у нас не бывало). В тот день Никита Сергеевич Хрущев, лидер партии и государства, торжественно провозгласил: через 20 лет, при жизни нынешнего поколения советских людей, в нашей стране будет построено коммунистическое общество.
Что это такое, советский агитпроп подробно разъяснял в газетах, брошюрах, теле- и радиопередачах, мы изучали это на уроках, а наши родители — на производственных собраниях.
Прежде всего следовало построить материально-техническую базу — иначе говоря, преодолеть нищету и за счет высокой производительности труда добиться, чтобы всем всего хватало. Во-вторых, наладить коммунистические производственные отношения: человек человеку станет друг, товарищ и брат, а не завистник, конкурент и стукач, как при загнивающем капитализме. В-третьих, мы воспитаем нового, сознательного человека, для которого общественное будет выше личного, труд станет потребностью души, а не средством заработка на жизнь. Отменят деньги — отвратительный пережиток прошлого, средство угнетения одних людей другими. “От каждого — по способностям, каждому — по потребностям” — такой виделась экономическая основа коммунистического общества. Работать будут потому, что хочется, а не из-под палки, сотрется грань между физическим и умственным трудом, у каждого появится свободное время — высшая ценность духовно развитого общества. Разумеется, навсегда будет покончено с такими уродливыми порождениями буржуазного общества, как воровство, казнокрадство, взяточничество, и, тем более, исчезнут убийства и насилие.
Был сформулирован “Моральный кодекс строителя коммунизма”, вывешенный на стенах едва ли не всех общественных заведений, являвшийся почти чистым плагиатом Нагорной проповеди Христа, которую, впрочем, в атеистическом обществе помнил только отсталый элемент.
Таким, вкратце, представлялось светлое будущее, наступление которого планировалось на 1980 год.
Народ, как тогда принято было рапортовать партии и правительству, с горячим энтузиазмом откликнулся на инициативу вождя. Во всех СМИ розовой пастелью засветились сладкие утопические картины сияющих далей. Искусство, по указанию Ленина бывшее партийным, в стиле социалистического реализма (что это такое, вразумительно не умел объяснить никто) создавало вдохновенные произведения, призванные звать всех членов нерушимого блока коммунистов и беспартийных вперед, к светлому будущему.
В одной из кинолент того периода девушка, обличая тунеядца (не желавшего трудиться на благо общества), запальчиво кричала: “Таких, как ты, в коммунизм не возьмут!”, на что он резонно возражал: “Ага, на перроне оставят”.
Характерным произведением искусства был художественный фильм “Последний жулик” с молодым актером Николаем Губенко в главной роли (Губенко, по сюжету, перевоспитавшийся жулик, ставший полноправным членом общества, настолько вошел в роль, что до сих пор не может из нее выйти, оставаясь идейным коммунистом). Розовая патока, накрывшая светлое будущее, спровоцировала авторов картины на иронию, из-за чего фильм был снят с проката.
В жанре мультипликации преданные делу партии художники достигли куда больших высот. Помню мультик, в котором показан плачущий человек, он бредет по бульвару, отчаянно причитая: “Где мои девятьсот рублей?” (персонаж потерял очень внушительную по тем временам сумму). Вдруг он видит на скамейке пачку денег, радостно бросается к ней, жадно пересчитывает: восемьсот, девятьсот, тысяча… Уныло кладет пачку обратно на скамейку и понуро бредет дальше, продолжая ныть: “Где мои девятьсот рублей?”
Да что там искусство — в документальном кино встречались гораздо более фантастические коллизии. Помню репортаж из Севастополя: в городе открылся магазин, работавший “на коммунистических началах”. В магазине самообслуживания не было касс, покупатель набирал продуктов, подходил к расчетному столику, на счетах (калькуляторы еще не были изобретены) прикидывал, на сколько он отоварился, и оставлял нужную сумму. Никакого контроля не предусматривалось, и в этом была главная фишка. Несколько лет спустя, оказавшись в Севастополе, я выяснил у местных судьбу уникального магазина. Прогорел в дым, объяснили мне, через неделю на выходе из торгового зала появились кассы.
В Челябинске, где я рос, одно лето по улицам города курсировали несколько троллейбусов с крупной надписью на борту “Салон доверия”. Внутри яркими буквами било по глазам: “Контролерам вход воспрещен!” Инструкция для пассажиров подробно разъясняла: в этом троллейбусе оплата проезда основана на доверии, каждый вошедший, несомненно, опустит в кассу пять копеек. Более того, если кому-то случилось прежде недоплатить управлению транспорта, именно здесь, побуждаемый доверием, пассажир имеет возможность вернуть долг.
Все наше тогдашнее общество, все 220 миллионов граждан первого в мире государства рабочих и крестьян по команде свыше дружно погрузились в утопию, в коллективные глюки. Редкие трезвенники, позволявшие себе усомниться в реальности официальных грез, гневно изобличались как маловеры, пессимисты, а то и агенты мирового империализма. Верить в красную химеру полагалось беззаветно и не задавая неуместных вопросов.
Со снятием Хрущева еще несколько лет по инерции продолжались разговоры о строительстве коммунизма, но конкретная дата больше не называлась. По мере же приближения к намеченному партией рубежу лозунг о коммунизме был снят как несвоевременный.
Как зубоскалил анекдот эпохи развитого социализма, ждали к 1980 году коммунизма, а получили Олимпиаду.
Идеологи марксизма-ленинизма приучали народ к тому, что только под их знаменем, только в пролетарской среде, только во главе с партией ленинского типа возможна победа трудящихся над классом угнетателей. Поэтому 1917 год объявлялся началом новой эры в истории человечества.
Между тем, как раскопал в пыльных анналах истории киевский профессор А.Л.Кульский, коммунизм уже как минимум четырежды побеждал “в отдельно взятой стране”. В советское время Александр Леонидович, разумеется, даже не заикался о своих находках: за покушение на монополию правящей партии, в данном случае — монополию на светлое будущее, можно было поплатиться и профессорским местом, и проживанием в столичном городе. А вот после закрытия новой эры в истории человечества профессор Кульский на одной из конференций поведал слушателям о предыдущих попытках построения общества равных возможностей.
Вероятно, первым известным в истории таким опытом стало восстание в XXIV веке до н.э. в шумерском городе Лагаше под водительством Урукагины. Новый общественный строй был провозглашен как “государство справедливых”, а продержалось оно — вот уж любопытное совпадение! — 70 лет.
Два тысячелетия спустя, в III веке до н.э., на греческом острове Пергаме власть захватил Аристоник и объявил, что отныне вводится равенство, материальные блага будут распределяться поровну и без привилегий. Деньги в таком обществе оказались лишними. Общественные реформы возглавил авангард пергамских трудящихся — партия, члены которой называли себя гелиополитами. Но свобода и равенство никак не сочетались с необходимостью работать на общественное благо. Поэтому пергамцам потребовались рабы для выполнения малопочетных обязанностей. А рабы добываются в войнах. В ходе этих войн начались разборки между гелиополитами за титул верховного главнокомандующего. Партийная дисциплина пошатнулась, а вместе с ней канул в Лету и пергамский социализм.
Красное знамя — символ поборников идеи свободы и равенства — впервые взметнулось в конце IV столетия. Держал его древко Маздак — вождь восставших подданных государства Сасанидов. Революционеры грабили богатых и все их имущество раздавали бедным (в имущество, кстати, включались и женщины). На страже революции стояли спецподразделения бойцов в черных кожаных куртках, которые по малейшему подозрению хватали “врагов народа” и волокли на ночные допросы. Тюрьмы не переполняли — вредителей пускали в расход. Поскольку пуля в затылок была еще нереальна, их затаптывали слонами. Зато сами маздакиты получали земли, поместья и дома ликвидированных врагов революции. Когда все богачи были “израсходованы”, взялись за среднезажиточных. Понятно, что такое общество быстро ослабло и стало легкой добычей Хосрова Ануширвана, разбившего иранских коммунистов и запретившего дьявольский красный цвет.
Похожим было крестьянское восстание в Китае в середине XIV века, направленное поначалу против монгольских завоевателей. Его предводитель, вчерашний бедняк Чжу Юаньчжан, “запретил корыстолюбие”, но вскоре позабыл свое начинание, провозгласив себя императором — основателем династии Мин. Отстаивая интересы беднейших крестьян, вождь ликвидировал сначала своих врагов, потом колеблющихся, затем пассивных сочувствующих, а закончил своими сторонниками.
Серия бархатных революций 1989 года, развал сначала Берлинской стены, потом мировой системы социализма, международного коммунистического движения и, наконец, оплота марксизма-ленинизма — СССР, казалось бы, навсегда похоронили красную идею. Те коммунисты, что сегодня маршируют под красными знаменами, ничего, кроме сочувствия, вызвать не могут.
Однако попытки реанимировать остывающий труп коммунизма предпринимаются вновь и вновь, причем порой весьма неглупыми и оригинально мыслящими людьми.
Так, московский инженер Ю.В.Халезов убежден, что коммунистический принцип “от каждого — по способностям, каждому — по потребностям” не выдуман идеологами, а в основе своей биологичен и подсказан эволюцией материи. Количество биомассы на планете примерно постоянно, а численность населяющих Землю людей прогрессивно возрастает. Из-за этого неизбежна нехватка кислорода при избытке углекислого газа. Никакими техногенными методами разрешить это противоречие не удастся, считает Юрий Васильевич. Останется одно — адаптироваться к новому газовому составу. Как некогда сине-зеленые водоросли, заполнявшие атмосферу кислородом, перестроились и стали вырабатывать углекислоту (для строительства тел живых существ требовался углерод), так люди новой экологической эпохи вынуждены будут приспособиться к дыханию воздухом, в котором углекислого газа существенно больше, а кислорода меньше. Кислород начнут производить клетки человеческого организма. При этом уже не потребуется пища, значит, отпадет необходимость в постоянной добыче материальных благ. Сфера материального производства как объект приложения человеческого труда исчезнет. Человеку будущего уже не придется работать ради выживания. Труд превратится в радость и исключительно творческую потребность.
Демограф и философ И.А.Гундаров, подвергший глубокому анализу причины нынешней депопуляции в России (см. его интервью “Рожай, страна огромная” в “МК” от 20 января), также не отвергает всех достижений нашего недавнего прошлого. По мнению Игоря Алексеевича, лучшей экономической моделью общества будет планово-рыночная экономика. Это известная, но так нигде в полной мере и не реализованная идея конвергенции, суть которой совсем кратко Гундаров выразил формулой “Обломов и Штольц сразу”. Нужно совместить уважение к личности и преимущества коллективизма. Если примерно 70% богатств страны будут общенародными, а 30% — в частных руках при полной деидеологизации экономики, мы наконец преодолеем нищету и не станем заложниками олигархов. Лучшей моделью власти ученый считает советскую власть, гениально разработанную Лениным и уничтоженную Сталиным.
Эта модель блестяще себя оправдала в 1921—27 годах, в эпоху нэпа, замалчиваемую в советском прошлом и малоизвестную сегодня. Между тем успехи того времени были впечатляющими: в кратчайшие сроки страна преодолела разруху Первой мировой и Гражданской войн, темпы экономического прироста составляли 44% в год, преступность снизилась в 3—4 раза, был достигнут расцвет культуры, преодолена депопуляция. Подобные проблемы стоят перед Россией и сегодня. Чтобы страна не вымирала, ей следует, по мысли Гундарова, вернуться к советской власти.
Выборы органов местного самоуправления будут объективными и честными — просто немыслимо организовать столь массовую коррупцию. А вот выборы всех следующих уровней вплоть до самого высокого должны проводить новоизбранные депутаты. В этом гарантия от подлога.
Не стану критиковать искренние, пусть и наивные попытки интеллектуалов вернуться к “правильному” социализму и даже коммунизму. Время рассудит. Как рассудило уже не раз. Но отнюдь не в пользу красного знамени.
