21 сентября 1993 года. Поздний вечер. Александр Руцкой влетает в зал заседаний Верховного Совета РСФСР в Белом доме и сразу же направляется на президентское место. “Куда лезешь?” — раздается несколько выкриков из зала. Но сторонники Ельцина здесь сегодня в абсолютном меньшинстве. Размахивая Конституцией, Руцкой произносит слова президентской присяги. В России начинается эра двоевластия.
Как известно, “президентство” Руцкого было очень недолгим. Ну как бы развивались события, если бы десять лет тому назад удача сопутствовала обитателям БиДе (так журналисты называли тогда Белый дом)? Ведь в те октябрьские дни судьба российской власти висела на волоске. Что бы было, например, если бы боевикам Макашова удалось взять “Останкино”? Или если бы шеф военного ведомства Грачев продолжал колебаться и не принял бы решение все-таки поддержать Ельцина?
История не знает сослагательного наклонения. Но тем не менее сделать несколько прогнозов о том, как бы выглядела Россия Хасбулатова—Руцкого, все же возможно.
“Больше не будет ни мэров, ни пэров, ни херов”, — гордо объявил шеф боевиков генерал Альберт Макашов, стоя на бетонном козырьке захваченного толпой здания московской мэрии на Новом Арбате. Несколько часов спустя после прекращения трансляции передач Первого канала спикер парламента Руслан Хасбулатов выразил свою радость более интеллигентно: “Теперь мы выиграли. Мэрия взята. “Останкино” тоже. Штурм Кремля — дело нескольких часов... Оккупационный режим пал!”
Итак, утро 4 октября было ознаменовано появлением в России новой власти. Поздним вечером боевики Макашова сумели захватить “Останкино”. Резиденция правительства России на Старой площади была взята без всякого сопротивления. Военный министр Грачев бежал на вертолете в расположение одной из частей ВДВ и оттуда начал переговоры с новыми властями. Сторонники Ельцина были полностью деморализованы. Серьезное сопротивление оказала лишь служба безопасности президента во главе с Александром Коржаковым. Но силы были слишком не равны.
В соответствии с эдиктом Руцкого—Хасбулатова со всех концов Москвы в Белый дом доставляли сановников свергнутого режима. До Краснопресненской набережной доехали, правда, не все. Некоторые боевики слишком буквально восприняли призывы генерала Макашова “кастрировать” негодяев и “вешать их на фонарных столбах за гениталии”. Но, как объявили Руцкой и Хасбулатов, доставленным в Белый дом пленникам расправа не грозила. Их ждал суд. Руцкой уже заявил, что в ответ на настойчивые просьбы Клинтона и других высокопоставленных западных друзей свергнутого президента Ельцина новые власти России приняли решение: не применять в отношении воротил прежнего режима высшую меру наказания.
Что же было дальше? Некоторые эксперты считают, что ничего особо судьбоносного. “Все было бы примерно так же, как и при Ельцине. Вся разница была бы лишь в нюансах, — считает известный левый аналитик Антон Суриков. — Так, например, собственность досталась бы совершенно другим людям. Придя к власти, Руцкой и Хасбулатов встали бы перед выбором. Или они считаются с реальностью, или их заменяют другие люди!”
Но весь опыт российской истории свидетельствует: с помощью голой силы верховные лидеры страны были способны проводить в жизнь самые “отмороженные” программы. Нечто подобное вполне могло бы произойти и в этот раз.
Крушение Ельцина и К° не внесло бы ясности в вопрос о власти в России. Наоборот, ситуация стала бы еще более запутанной. Наша страна могла похвастаться тогда одним из самых экзотических госустройств в мире. Вся полнота власти принадлежала Съезду народных депутатов. Это означало, что любую статью Конституции можно было пересмотреть с помощью простого голосования съезда. Таким образом, теоретически депутатам ничего не мешало во вторник объявить о восстановлении в России монархии, в среду — о провозглашении в стране социалистической республики, а в четверг — православного государства во главе с Патриархом.
Если бы люди, сокрушившие ельцинское правительство, были бы объединены узами личной дружбы или хотя бы единой целью, схватки за власть можно было бы избежать. Но на самом деле все было ровным счетом наоборот. В Белом доме собралась фантастически разношерстная публика: от демократа-романтика Олега Румянцева до левого экстремиста Виктора Анпилова. Еще не свергнув Ельцина, эти люди уже планировали, как они будут расправляться со своими нынешними соратниками.
Не было единства и среди высшего руководства антиельцинских сил. Руцкой и Хасбулатов никогда не отличались большой любовью друг к другу. Вместе их свела исключительно общая нелюбовь к их бывшему политическому покровителю.
Очень возможно также, что любые действия Руслана Имрановича и Александра Владимировича очень мало влияли бы на ситуацию в России. Если правительство приходит к власти на штыках, реальная власть всегда принадлежит не обладателям формальных титулов президента и министров, а людям с оружием. А в данном случае люди с оружием не испытывали к Руцкому с Хасбулатовым абсолютно никакого пиетета.
“Руцкой всего лишь полковник, а я генерал. Не было еще в истории России случая, чтобы генералы подчинялись полковникам!” — еще в сентябре заявил соратникам Альберт Макашов. Ничуть не лучше относились к Руцкому с Хасбулатовым и боевики из приднестровского ополчения и русского национального единства Баркашова. Конечно, ни у Макашова, ни тем более у Баркашова в силу их одиозности не было никаких шансов возглавить новый режим. Скорее всего в результате долгой и запутанной схватки к власти пришла бы некая темная лошадка из силовых структур. Например, обладавший уже тогда огромной популярностью командарм 14-й армии генерал Александр Лебедь.
Правда, в сентябре Руцкой обещал, что вопрос о власти будет решен в России совсем другим способом — с помощью проведения весной 1994 года одновременных выборов президента и парламента. Но способов отказаться от выполнения этого обещания у новой власти было бы предостаточно. Мол, обещание досрочных выборов в марте 1994-го было сделано только в расчете на то, что режим Ельцина пойдет на компромисс.
Еще в те сентябрьские дни, когда результаты схватки с Ельциным были не очевидны, Руцкой собственноручно написал список членов нового российского правительства. Уже в начале октября новый и.о. президента мог бы зачитать этот документ Верховному Совету.
На пост премьера Руцкой предложил бы одну из трех кандидатур: Григория Явлинского, бывшего секретаря Совбеза при Ельцине Юрия Скокова и новосибирского губернатора Муху, который с самого начала поддержал Верховный Совет. Пост первого вице-премьера по экономическим реформам достался бы Сергею Глазьеву, который в конце лета был со скандалом уволен из ельцинского правительства. Министром иностранных дел стал бы бывший советский посол в ФРГ Юлий Квицинский. Министром культуры — друг и интеллектуальный ментор Руцкого Никита Михалков. Свои посты удалось бы сохранить нескольким членам прежнего правительства. Например, вице-премьеру по ВПК Олегу Сосковцу.
К Глазьеву и другим членам экономического блока нового правительства можно относиться по-разному. Однако трудно представить, что эти люди сделали бы какие-то особо глупые шаги в экономике. Но, как заявил “МК” проректор Высшей школы экономики Лев Якобсон, вне зависимости от желания новых министров у них не было бы возможности проводить умеренную экономическую политику. “Руцкой и Хасбулатов были бы не более чем ширмой для радикальных левых. Точно так же, как Ельцин был ширмой для радикальных правых в 1991—1992 гг. Новое правительство оказалось бы заложником тех, кто с оружием в руках обеспечил его победу. Поэтому принятие решения, например, о замораживании цен и остановке процесса приватизации было абсолютно неизбежным”.
По мнению Якобсона и других экономистов, в результате этих решений полки российских магазинов уже через пару месяцев стали бы напоминать СССР времен расцвета дефицита. Процесс экономической дезинтеграции России начал бы стремительно набирать обороты. Ведь на возвращение дефицита регионы бы ответили установлением внутренних таможенных границ.
В ночь, когда в Москве решалась судьба Ельцина, Билл Клинтон не находил себе места из-за беспокойства. Но по свидетельству тогдашнего главного спеца Госдепартамента по СНГ Строба Тэлбота, Клинтона гораздо больше занимала драма в Сомали. В этом африканском государстве в то время были расквартированы американские войска. Аккурат в начале октября туземцы сбили два штатовских вертолета “Блэк хоук” и убили 18 американцев. Московская драма отошла для Клинтона на задний план.
Конечно, занятость африканскими делами не мешала штатовскому президенту делать заявления в поддержку Ельцина. Когда события в Москве перешли в вооруженную фазу, Клинтон возложил всю вину за насилие на Руцкого и Хасбулатова.
Но если бы эти граждане одержали твердую победу, то, по мнению бывшего помощника Ельцина Георгия Сатарова, американская позиция претерпела бы резкие изменения. США и другие страны Запада безусловно признали бы новый режим.
Сидящие за решеткой соратники Ельцина могли бы воспринять подобный демарш своих недавних западных друзей как предательство. Но национальные интересы Америки требуют прежде всего терпимых отношений с любыми правителями России. Мысль идти на жесткую конфронтацию с ядерной державой ради былой дружбы Ельцина и Клинтона вряд ли бы пришла в голову хоть кому-нибудь в Вашингтоне.
“К несчастью, восстановить СССР при всем желании было бы уже невозможно. К 1993 году распад Союза был уже свершившимся фактом. В бывших советских республиках уже создались свои ядра”, — сказал “МК” известный левый аналитик Александр Проханов.
А вот бывший помощник Ельцина Георгий Сатаров придерживается прямо противоположного мнения. “Независимость бывших советских республик в 1993 году была еще свежа и зыбка. Все трудности, связанные с разводом, были уже познаны. А вот связанные с этим радости — еще нет. Так что попытка восстановления СССР в прежних границах вполне могла бы быть предпринята”.
Конечно, никто не пытался бы вновь загнать в новый Союз прибалтийские республики. Запад никогда не признавал включение Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР. В случае возникновения малейшего намека на опасность на территорию этих государств были бы мгновенно введены американские войска. Но вот все остальные бывшие республики Союза, несмотря на обилие западных заявлений о поддержке их независимости, скорее всего остались бы один на один с Москвой.
Идеологическое оправдание попытки восстановить СССР не составило бы для новых российских властей особой проблемы. На божий свет были бы извлечены документы с результатами всесоюзного референдума марта 1991 года о сохранении СССР. Как известно, подавляющее большинство советских граждан высказалось тогда против расставания друг с другом.
В роли главного инструмента восстановления Союза выступила бы армия. “Если бы новое правительство попросило армию о помощи в деле восстановления Союза, военные бы с радостью взяли под козырек”, — считает Георгий Сатаров.
Некоторые бывшие братские республики, впрочем, не пришлось бы даже особо уговаривать. Первым о своей готовности вновь влиться в возрождаемый Союз скорее всего объявил бы Таджикистан во главе с Эмомали Рахмоновым и Белоруссия под началом премьера Кебича. В Таджикистане крушение СССР привело к полномасштабной национальной катастрофе. А для Белоруссии независимость тоже оказалась большим сюрпризом.
Гораздо с меньшей охотой в Союз вступили бы другие среднеазиатские республики. Назарбаев, Каримов и Ниязов к 1993 году уже успели оценить все прелести независимости. Необходимость вновь подчиняться Москве отнюдь не привела бы их в восторг. Но, как трезвомыслящие политики, они, несомненно, приняли бы “единственно правильное решение”.
А вот попытка вернуть в Союз Украину наверняка привела бы к большой крови. По мнению Сатарова, Москва скорее всего сделала бы здесь ставку на местную армию. Но в любом случае некое подобие гражданской войны в республике было бы неизбежным.
Очень непросто “восстановление советской власти” шло бы и в Молдавии и в республиках Кавказа.
Итак, восстановить некое подобие канувшего в небытие Советского Союза в 93-м году теоретически было возможно. Правда, новое государственное образование было бы исключительно эфемерным и долго не продержалось бы. Во времена СССР отношения центра и союзных республик строились на финансовых дотациях Москвы регионам. А в условиях экономического кризиса новый союзный центр вряд ли смог бы сильно помочь республикам.
“Года через два-три после октября 1993-го новая власть столкнулась бы с необходимостью повторного запуска радикальных рыночных реформ, — считает Лев Якобсон. — Другое дело, что цена, которую России пришлось бы заплатить за эти реформы, была бы несравнимо более высокой”.
Россия обладает одной уникальной особенностью. Когда мы оказываемся на исторической развилке, наша страна обязательно выбирает самый тяжелый, кровавый и ухабистый путь. В октябре 1993-го эта традиция была нарушена.
Многие представители интеллигенции до сих пор искренне убеждены, что Ельцин ни при каких обстоятельствах не должен был расстреливать парламент. Увы, исторический опыт свидетельствует: если государство демонстрирует бессилие и неспособность защитить себя, то в самое ближайшее время его граждане обречены утонуть в океане крови. За примерами далеко ходить не надо. В 1917 году Временное правительство сдалось без боя. В следующем году никто не стал защищать всенародно избранное Учредительное собрание. Что за этим последовало, хорошо известно.
