“Пока столичным милиционерам не поднимут зарплату, они будут грабить народ”. С таким обескураживающим на первый взгляд заявлением выступил недавно на слушаниях в Мосгордуме московский шериф Владимир Пронин. И, если вдуматься, он был прав. В самом деле, что еще делать стражу порядка, если с первого дня службы он превращается в профессионального нищего. А ведь нищий в погонах во сто крат опаснее “гражданского” коллеги. Он пойдет на грабеж не задумываясь.
В свете последних событий обыватели в каждом милиционере готовы видеть “оборотня” в погонах. И мало кто задумывается о том, насколько верен оказался для нас вывод о том, что дешевая полиция дорого обходится государству. В каких условиях в наши дни приходится трудиться тем сотрудникам правоохранительных органов, на которых пока не замахнулся осиновым колом министр МВД? И что представляют собой сегодня отделения милиции в центре России? Это мы и попытались выяснить. В сегодняшней экскурсии по околоткам Москвы и Подмосковья ваш гид — корреспондент “МК”. Оговоримся сразу: далеко не во всех ОВД и поселковых участках положение аховое. Кое-где идет ремонт, красят стены, покупают новую мебель и технику. Возможно, даже в нижеперечисленных отделениях милиции к моменту выхода материала в свет ситуация изменилась. Но общей картины это, увы, не меняет — в родном лесу “оборотней” сегодня сиро и убого.
Собачий пост
Своеобразная визитная карточка любого отдела милиции, как вешалка в театре, — пост номер один, где стражник проверяет документы и распахивает ворота для въезжающих машин. Ему отводится караульное помещение, в просторечии именуемое будкой. Милиционеры называют пост “собачьим”. Здесь не заработаешь “левых” денег, зато обязательно попадешься на глаза вечно недовольному начальству или проверяющему. Сюда командируют молодых сотрудников ППС или “залетчиков” — тех, кто больше других пьет и чаще прогуливает. Архитектура будки зависит от фантазии начальника ОВД и возможностей спонсоров. Кто-то жалует милиционерам киоск “Роспечати”, другие — строительную бытовку, а третьи собирают щитовой домик, как на дачном участке. Эти времянки обычно не отапливаются. Чаще всего “залетчики” спасаются от холода водкой.
Большинство милицейских контор особенным уютом тоже не отличается. В дальних уголках Подмосковья иные отделения размещаются в помещениях, больше напоминающих сараи, как, например, в поселке Правда Пушкинского района. В некоторых округах столицы (чаще в Центральном) блюстители закона “квартируют” в зданиях дореволюционной постройки, где проваливаются полы, текут трубы, а по коридорам бегают крысы. Для уничтожения хвостатых тварей стражи правопорядка (многие из них — заядлые охотники) ставят капканы, рассчитанные на мелких лесных хищников. Ведь обычные крысоловки милицейским шушарам малы. Зато при входе рядом с названием подразделения гордо красуется табличка “Памятник архитектуры, охраняется государством”.
Сотрудники ОВД “Сокольники” обитают в особняке позапрошлого века, некогда принадлежавшем зажиточному купцу. “Антикварные” электросети не выдерживают нагрузки, из 4 туалетов функционирует лишь один. А таганская “контора” квартирует в доме, где раньше размещалось общежитие. Здесь уже обваливаются балконы, здание требует серьезного ремонта. Кое-где под отделы выделены помещения в жилых домах, как, например, для ОВД “Сокол” и “Северное Медведково”. Порой милиционеров селят, например, в бывших детских садах. Так, например, в свое время не повезло ОВД “Бутырский” и “Марфино”.
А ОВД “Марьина Роща” построено на... бывшем кладбище.
Нельзя назвать счастливчиками и хозяев новых милицейских особняков — пятиэтажных контор с просторными кабинетами и широкими коридорами, где уже течет крыша, а на полу курчавится линолеум. Дежурная часть в типовых ОВД расположена у входа. В начале зимы заявления граждан принимают дежурные, облаченные в тулупы и шапки-ушанки. Температура здесь не поднимается выше 12 градусов.
Больше других подфартило обитателям ОВД “Арбат”, которые несколько лет назад переехали в здание, построенное турками на манер зарубежных полицейских участков. Стены между кабинетами были сооружены из прозрачного пластика, так что содержание любого документа на столе опера можно было при желании изучить без бинокля. А допросить двоих подозреваемых так, чтобы один из них не знал о существовании другого, казалось практически невозможным. Единственное, что удавалось делать операм тайком от посторонних глаз, — это незаметно выпивать, разливая спиртное под столами. Сказался опыт. Со временем милиционеры завесили прозрачные стены плакатами и, как могли, обособились.
От возможностей спонсоров зависит и цветовая гамма отделов внутренних дел. Коммерсанты отдают блюстителям закона самые дешевые материалы — “гнилой” линолеум, краску немыслимых оттенков. Поэтому-то здание любого ОВД можно издалека узнать по игривой расцветке, например нежно-розовой (как ОВД “Бутырский”).
В первую очередь в ОВД ремонтируется кабинет начальника. Именно здесь установлен часто единственный на весь отдел кондиционер. А в самых обшарпанных кабинетах с покосившейся мебелью и прокуренными стенами обитают оперативники. Здесь в ужасающем состоянии проводка. Понятно, что пожарные инспектора не будут штрафовать недавних коллег (еще два года назад брандмейстеры были в структуре МВД) и закроют глаза на нарушения. До первого пожара. Именно ветхость зданий привела время к загораниям в ОВД “Якиманка” и УВД Истры.
Козлы в “обезьяннике”
“Обезьянник” — это зарешеченное помещение с одной лавкой, куда доставляют алкоголиков, нарушителей паспортного режима, нелегальных торговцев и прочих мелких жуликов. Мужчины и женщины содержатся здесь вперемешку. Площадь помещений в зависимости от масштабов ОВД колеблется от 5 до 40 кв. м. Чаще всего обитатели обезьянников напиханы в конурку как сельди в бочку. Иной раз в закутке ожидают своей участи несколько десятков человек! Все они кричат, ругаются и грозят милиционерам скорой расправой. А тех, кому не хватает места, блюстители закона пристегивают наручниками к батареям отопления на этажах конторы.
Задержанные за более серьезные преступления попадают в камеры предварительного содержания. Каждый обитатель каталажки обязательно оставит на память о себе надпись или рисунок. Самые популярные — “Здесь сидел Вася” или “Менты — козлы”. Конечно же, старшина отдела (так именуется сотрудник милиции, отвечающий за хозяйственные вопросы) старается как можно чаще подновлять интерьер камер. Тут уж настает черед для самовыражения завхоза. Некогда в уже упомянутом ОВД “Марьина Роща” старшина велел выкрасить стены в желтый цвет, а нары — в черный.
В большинстве таких камер отсутствует вентиляция, холодно зимой и жарко летом. Обитателей “застенков” милиционеры не обязаны кормить, но если родственники не принесут передачу, то задержанный будет питаться тем, что пошлет с “барского” стола жалостливый оперативный дежурный. Кстати, часто в камерах “квартируют” бомжи, наркоманы с букетом страшных заболеваний. После их посещения дезинфекция проводится лишь тогда, если из камер по конторе начинают расползаться вши. “Постояльцам” камер положены постельное белье и матрацы, но никто из них не видел этих причиндалов. Во-первых, у МВД нет денег на покупку спальных принадлежностей, а во-вторых, белье просто некому стирать.
Однажды, когда по конторам ездили с проверкой представители одного из зарубежных правозащитных фондов, начальство приказало, чтобы в отделах обязательно было белье. Так как проверяющие объезжали все конторы по очереди, то смекалистые милиционеры нашли оптимальный выход. Единственный комплект белья, купленный начальником одного из ОВД, передавался как знамя в другие конторы. Матрац, подушку и одеяла в каждом участке искали у своих же сотрудников, которым приходится по роду службы ночевать в подразделении. Этот набор милиционеры и демонстрировали правозащитникам. Правда, в камерах в ту пору все равно никого не было — всех бомжей из кутузки убрали. На всякий случай.
Кстати, на должность уборщицы и дворника в милицию никто не спешит — зарплата невелика. Если в отделе и есть техничка, то лишь затем, чтобы убирать кабинет начальника. Поэтому в большинстве отделов милиции имеются два-три “прикормленных” бомжа, которые призваны блюсти чистоту. Они обихаживают двор, моют коридоры, а сотрудники патрульно-постовой службы и дежурные за это снабжают бродяг едой и даже разрешают ночевать в подвале здания ОВД. Карманные же деньги бомжи зарабатывают тем, что сдают пустые бутылки, которые всегда остаются после рабочего дня милиционеров. Но даже отнюдь не брезгливые сыщики и следователи стараются не пускать бродяг в свои кабинеты, а на собственные деньги нанимают уборщиц из числа “чистой” публики.
Эх, прокачу!
В идеале ОВД в зависимости от количества сотрудников положено от 15 до 40 автомашин. На практике хорошо, если в наличии имеется хотя бы половина. Следователи, опера и участковые имеют право по служебной надобности передвигаться на машине для разъездных работ, но пользуются общественным транспортом или личными авто. О компенсациях за покупку бензина и речи быть не может. Служебные автомашины достаются лишь сотрудникам групп немедленного реагирования и автопатруля, которые обязаны немедленно выезжать на вызовы или патрулировать территорию.
Большинство милицейских средств передвижения лишь с большой натяжкой можно назвать таковыми. Для ОВД выделяются “уазики” и легковушки (“десятки”, 41-е “Москвичи”, “пятерки” и “шестерки”). В милицию, как правило, поступают бракованные машины, которые обыватель и даром не возьмет. Предполагается, что срок эксплуатации “козлика” в условиях Москвы — семь лет, а легкового авто — пять. Для того чтобы машина прослужила столько времени, разъезжая по столичным дорогам 24 часа в сутки, милиционерам-водителям приходится очень стараться. Они снимают запчасти со старых машин и переставляют на те, что еще на ходу. Когда наступает пора отгонять отслужившее авто на базу, остов, на котором в наличии лишь колеса, сиденья и кузов, с трудом тащится на буксире.
Каждый служебный автомобиль используется до тех пор, пока не начинает разваливаться при езде. Когда милицейский “УАЗ” въезжает в лужу, коврики под ногами блюстителей закона вздымаются от воды, которая просачивается в салон через дыры в полу. При желании задержанные могут без труда пробить кулаком боковины “козликов”, поскольку кузова машин насквозь ржавые. И вообще, милицейские авто лучше всего обходить или объезжать стороной — не в каждом из них исправны тормоза. А оборудование служебной машины сводится к тому, что на ее дверях красуется надпись “милиция”, а на крыше установлена мигалка, которую стражи порядка иногда покупают за свои деньги.
Взятка в виде скрепки
Оргтехника, находящаяся на балансе ОВД, способна составить конкуренцию экспонатам Политехнического музея. Эти раритеты служат сотрудникам райотделов порой больше десятка лет. “AT-486” и “Пентиум 1” — те машины, которые уже практически забыты, можно встретить, пожалуй, только “на земле”. Не каждый милиционер будет мириться с отсутствием компьютера или тратить нервы за допотопным агрегатом. Блюстители закона либо покупают технику за собственные деньги (полученные отнюдь не в день зарплаты), либо выпрашивают старую списанную технику в фирмах, расположенных на территории ОВД. Молодой оперативник, приходя на работу, не получит даже ископаемый компьютер. К его услугам лишь стол, стул, сейф и печатная машинка “Любава”, чиненая-перечиненая.
Самые обделенные сотрудники ОВД — это участковые. Они ютятся в опорных пунктах, в которые порой страшно заходить. До инспекторов не доходят даже видавшие виды “Пентиумы”, а пишущую машинку, которая положена участковому, милиционер “покупает” у старшины за бутылку водки. Чтобы не отстать от жизни, инспектора “приватизируют” старенькие компьютеры либо получают технику в подарок от бизнесменов.
Кстати, бумага и канцтовары в ОВД ценятся на вес золота. Блюстители закона не считают зазорным брать взятки письменными принадлежностями.
Почем честь мундира?
“Блестящий в некоторых местах” — это о милицейском мундире. Согласно последним разработкам МВД, были увеличены сроки носки формы. Например, рубашка должна служить год. Отстирать же милицейский воротничок после трудового дня не каждой хозяйке под силу. Форменная одежда выдается бесплатно на спецскладе, где каждый сотрудник реально может получить лишь часть обмундирования. Работники складов говорят, что нет подходящего размера или форму еще не завезли. В итоге из почти 50 предметов обмундирования, положенных стражу правопорядка, он получает лишь половину. Блюстители закона, наученные горьким опытом, берут все, чем можно разжиться на складе, а потом меняются меж собой.
Милицейский щеголь отправится за обмундированием в магазин спецодежды. Здесь есть все, хотя и цены несоизмеримы с милицейскими зарплатами. В магазинах можно найти портного и максимум за месяц сшить форменную одежку. Большую прибыль получили работники таких магазинов после приказа Владимира Пронина, который запретил милиционерам ходить в удобной, но неэлегантной полевой форме. Стражам правопорядка было велено переодеться в стандартные серые костюмы. Разумеется, разжиться обмундированием на складе сумели не все. Но ослушаться приказа начальника ГУВД никто не решился. И милиционеры устремились в частные магазины. Стоимость рубашки здесь стартовала от 300 рублей, а костюма — от 1,5 тысячи. В то время обычный постовой получал в месяц около двух тысяч рублей... Где недобросовестные, но дисциплинированные сотрудники находили деньги на мундиры — ясно без лишних слов.
Что тут скажешь? Сказочные богатыри-защитники помогали “клиентам” по принципу “накорми, напои, а потом и спрашивай”. Нынешних такими привилегиями не балуют, а потому они руководствуются другим правилом — “дали ствол, крутись как можешь”. Это слова из анекдота о милиционере, который никак не мог взять в толк, зачем ему в “конторе” еще и платят мизерную зарплату. И именно они сегодня являются своеобразным лозунгом российского мента — без страха и упрека.
