Сегодня мы вспоминаем родных и близких... Они погибли не на войне. Они стали жертвами страшной трагедии — СПИДа. Во многих странах мира пройдут многотысячные марши памяти, по улицам будут нести квилт — огромное лоскутное одеяло, один лоскуток — одна жизнь...
В России уже 220 тысяч ВИЧ-инфицированных, а значит, через несколько лет их родственники тоже содрогнутся от рыданий и от безысходности. Мы взяли интервью у Алексея МАЗУСА, руководителя московского СПИД-центра.
— У москвичей больше шансов заразиться ВИЧ-инфекцией? Все-таки столица — транзит наркотиков, свободные нравы…
— Москва — лакомый кусок, приезжие стекаются сюда со всех стран бывшего Союза на заработки. А в результате, представьте только: 3000, то есть половина всех ВИЧ-инфицированных, выявленных у нас в центре за прошлый год, — временно проживают в столице! Что у них там с нравами? Да, в Москву везут большие партии наркотиков, и в основном все заражаются именно через иглу. Сегодня зарегистрировано 18,5 тыс. ВИЧ-носителей среди москвичей, в прошлом году — 15,5 тыс. Но если раньше среди новых случаев было 90% наркоманов, то теперь только 60%.
Мы так и предполагали, в этом году будет выявлено меньше ВИЧ-инфицированных — все наркоманы уже заразились… Куда опасней половой путь передачи — 40% выявленных граждан уже не из групп риска, и проверились-то они “на всякий случай”. Причем у них на двоих мужчин приходится одна женщина (год назад соотношение было одна к четырем) — они чаще заражаются при незащищенном сексе.
И все же москвичам повезло — они имеют доступ к информации: у нас есть “горячая линия”, плакаты на улицах… Но ролики по телевизору, где парень с девушкой только познакомились, а он ей уже презерватив сует, я запретил — это пропаганда свободной любви, а не борьба со СПИДом. Теперь в них просто рассказывают, как спастись от инфекции. Москва всего лишь на 14-м месте по темпам роста эпидемии среди регионов. Вот в Иркутской области школьники уверены, что можно заразиться через укус комара, а через секс практически невозможно.
— Денег в бюджете на лечение хватает?
— Сейчас комплексное лечение за 10 тыс. долларов в год получают 500 москвичей. Причем у 100 из них вирус постоянно мутирует — подстраивается под схему-набор таблеток. Нам приходится постоянно комбинировать препараты заново. Минздрав как раз испытывает новое лекарство, которое работает внутри клетки и уже успешно применяется на Западе. Правда, стоить оно будет не меньше 2 тыс. долларов в месяц на одного больного. Мы планируем его применять, но как — еще не придумали. Весь бюджет на борьбу со СПИДом — 120 млн. рублей Уже сейчас на лечение уходит больше половины. Остальное — на диагностику и профилактику.
В настоящий момент от СПИДа умирают только бомжи. За все время в Москве умерло 162 человека, а по России — 2,5 тысячи.
— Но ЦРУ опубликовало список, где поставило Россию по темпам роста эпидемии рядом с Африкой!
— Да вы что? Самый первый ВИЧ-больной, выявленный на нашей территории еще в 1987 году, был студент из ЮАР. Так ему повезло — мы его лечили, а у него на родине на него бы плюнули: там эпидемия была в разгаре, а средств на лечение не выделялось никаких — страна-то бедная. При этом женщины рожают, как крольчихи, и без всякой профилактики. А у нас все на высшем уровне: беременная принимает лекарства, во время родов находится под капельницей, и следующие три года мы следим за ее ребенком, пока не проверим диагноз. В 96% дети оказываются здоровыми. А вот наркоманки недалеко ушли от дикарей: многие узнают, что ждут ребенка, только на пятом месяце, в СПИД-центр или обыкновенный роддом поступают уже со схватками — как гарантировать здоровье ребенка? Благо что мы начали тестировать на ВИЧ всех рожениц Москвы, а в экстренном случае — при схватках — применяют экспресс-тест на ВИЧ, который дает результат уже через 15 минут. Правда, наркоманки все равно умудряются и наградить младенца вирусом, и бросить его, сбежав из больницы сразу после родов. За год наше детское отделение выросло в два раза — 80 малышей.
— А первый русский гражданин, у которого обнаружили ВИЧ, уже умер?
— Конечно, ведь он попал к нам уже в тяжелой стадии. Он работал переводчиком, часто выезжал за границу… В Советском Союзе у нас таких вроде как не было, и все же он заразился после гомосексуальной связи. При этом он сам испуганно рассказывал нам, как ходил по военным частям Москвы и “снимал” там мальчиков — не сосчитать, скольких заразил. Наше отделение его никогда не забудет: как первый инфицированный он привлек внимание прессы, каждый день выливал на себя море одеколона и пребывал в эйфории — на пике славы. У него началась звездная болезнь: с иностранной прессы он за интервью брал деньги, хотя зачем они были ему нужны, ведь он был при смерти…
— Врачи предсказывают, что лет через 5 умирать от СПИДа в России начнут тысячами. Что делать будем?
— Одна надежда на медицинский прогресс. Если с ценами дело будет обстоять как сейчас, нам не хватит всего бюджета РФ. Возможно, у нас получится организовать совместное производство лекарств с Америкой или Францией, тогда лечение бы обходилось дешевле. Работать самостоятельно мы не сможем: на исследовательскую лабораторию затрачивается от 1 млрд. долларов в год.
