Нещадно палит солнце. По пыльной сельской дороге Каталонии плетутся двадцать парней славянской внешности, согнувшись под мешками с апельсинами. “Блин, как все достало...” — не успевает один из мучеников произнести фразу по-русски вслух, как перед ним тут же возникает надсмотрщик... пардон, наставник и просит говорить только по-испански.
Провинившийся молча грузит мешок в машину и продолжает, уже про себя: “Эх, мама, знала бы ты, как меня лечат за твои баксы от наркомании — апельсинами!..”
Практически в каждом городе Испании сейчас функционируют баптистские общины, куда за круглые суммы свозят наркозависимых со всех концов России. При этом сама Испания по распространению наркотиков стоит на первом месте в Европе.
Зачем им наши нарики?
“Ой, там жара, фрукты, мачо, герыча-а море...” — хрипела соседка по больничной койке. Наташа слушала и верила.
Три года после школы она провела в квартире своего парня — варщика “винта”, наполненной запахом ацетона. А потом частная клиника с решетками на окнах, группы для анонимных наркоманов, нищета государственной наркобольницы — все это она прошла и каждый раз возвращалась обратно... К дозе. Каждый раз доза становилась все больше и больше.
“Ты знаешь кого-нибудь, кто оттуда вернулся и больше не сел на иглу?” — спросила мама, когда я сообщила о новой панацее от наркомании — испанской общине. Наивная она у меня — ничему жизнь не научила. Я стала ее убеждать: конечно, сколько угодно...
Мы нашли рекламу баптистского фонда, который занимается реабилитацией наркоманов в Испании. Позвонили в московский офис — мужчина, ответивший по телефону, сразу спросил: “Загранпаспорт есть? А полторы тысячи долларов? Ну тогда приезжайте”.
Я тогда, если честно, как-то не задумывалась, хочу ли бросать наркотики. Хотя на собеседовании меня, конечно, спрашивали. Я выкрутилась, сказала, как надо: жизнь потеряла смысл и все такое... “Мы рекомендуем вам 1,5 года реабилитации”, — сказал молодой человек под конец беседы.
У них интересная система оформления документов: платишь 1,5 штуки баксов и живи в Испании сколько хошь. Можешь месяц, а можешь — пять лет. Правда, как нелегал. За месяц, пока оформляли визу, я оторвалась на всю катушку, перед отлетом укололась на посошок и — вперед!
В аэропорту Барселоны меня встречали мой наставник Хуан и русский парень Володя — он тоже наркоман, но ему уже разрешали выходить за территорию центра. Они отвезли меня на самую окраину города, подальше от цивилизации; уже тогда у меня мелькнула мысль, что отдыхом тут и не пахнет.
Первое, что я увидела, когда вошла в трехэтажный коттедж для девочек, — девушка в спортивном костюме крутит педали велотренажера. Обстановка мне очень понравилась: чистенько, ковер на полу… Комнаты на двоих. Русских наркоманов — большинство, но были ребята из других стран тоже. Хуан на ломаном русском познакомил меня с соседкой из Италии Иреной, она должна была следить за моим поведением.
“Ты не пугайся, но она должна тебя обыскать”, — предупредил Хуан. Пришлось показывать чемодан, все свои вещи на предмет порошка. В тот момент я была ужасно нервная — меня кумарило, ломало — и никак не могла найти с ней общего языка, но девушка проявляла христианское терпение.
Первые две недели я отходила от наркоты: мне делали массаж, хорошо кормили — все, как в рекламе, фруктами и йогуртами. Напрягало только то, что запрещали даже слово произносить по-русски: там все должны были учить испанский, чтобы не могли “мутить” друг с другом о наркотиках. С этим было строго: увидят, что о чем-то шепчешься с земляками, — сразу выгонят. Потом, когда я немного адаптировалась, мы с Иреной на языке жестов вперемешку с испанским вели беседы о прошлой жизни.
Вставали мы с первыми петухами — в 6 утра, а ложились в 10. Если не успеешь на завтрак — останешься без него. В общем, дисциплина, как в тюрьме. Как только я немного оклемалась, ко мне подошел Хуан с тяпкой: “Помоги девочкам прополоть грядки”. Я подумала: “Началось!” Хотя девчонкам ничего страшного не грозило: иногда что-нибудь попросят, а так по дому убираешься. А кроме этого целыми днями нечего делать, никто с тобой никаких психологических работ не проводит. Так что единственная реабилитация — то, что ничего не принимаешь.
Всего в доме жило около 30 девчонок, парней в соседнем коттедже — раза в два больше, все “голодные” от воздержания. Но заводить романы нам было строго-настрого запрещено. Почему-то сотрудники центра считали, что наркотики являются прямым следствием секса. “Все удовольствия — грех”, — поучали они.
У мальчишек в доме была просто жуткая текучка: одни постоянно прибывают, другие либо сбегали, либо их выгоняли за то, что срывались. На вечерних службах, которые устраивали баптисты, я общалась с самыми “примерными” из них. Оказалось, что многих родители отправили туда насильно, поэтому у них не было никаких документов. Работали парни грузчиками — без паспорта куда денешься. Я только потом поняла, почему общине это было выгодно. Пока я находилась в Испании, мои родители в Москве постоянно жертвовали на меня благотворительные взносы, которые за полтора года составили примерно 1,5 тысячи баксов, то есть на все лечение мы в результате потратили 3 штуки долларов.
Поэтому о тех ребятах, которые сбежали в неизвестном направлении, не спешили сообщать родственникам. Часто было так, что взволнованная мама позвонит, а братья врут: “Он сейчас на работе”, — по-настоящему же давно пропал человек... Деньги парни за свою работу не получали: их либо забирали наставники, либо им платили продуктами. По сути, они и содержали весь наш центр.
Не сказала бы, что на нас давили в религиозном смысле, но православный крестик Ирена попросила меня сразу снять — у них это не принято. Пастор все время выяснял, грех наркотики для нас или нет, и говорил, что стоит нам только уйти от веры, как тут же придет смерть. Смерти там случались, хоть и редко. За мои полтора года только один парень передознулся и умер на лужайке возле коттеджа. Братья и сестры восприняли это как показательный пример, которым стращали нас до конца реабилитации.
Дело в том, что испанские мачо даже более отвязные наркоманы, чем русские. Я убедилась в этом сама, когда через три месяца нас выпустили за ворота. Нашей с Иреной обязанностью было ходить на завод за благотворительным хлебом. Однажды мы свернули с пути: Ирена отвела меня в так называемый наркоманский район. Там на всех тротуарах молодежь колется в открытую. Барыги — толстые цыганские бабки с сумками на пузе, как у кондукторов, раздают направо и налево голубые шарики с героином и розовые — с кокаином. Стоит дешево, полиции наплевать. Тут же волонтеры раздают чистые шприцы. Вся эта тусовка посмотрела на нас как на своих...
У меня в животе как закрутило — мы с Иреной еле ноги оттуда унесли. Несколько дней меня не оставляла мысль о злачном месте. Я хотела попробовать и, наверное, опять бы сорвалась... Если бы неожиданно не узнала, что я на пятом месяце беременности — нагуляла перед отъездом. Когда приехала, у меня были только кожа да кости, а потом потолстела на целых 20 кг. Тошноту и головную боль объясняла себе тем, что давно без наркоты...
Мне разрешили позвонить маме, она в шоке требовала аборт, но было уже поздно. С тех пор меня освободили от всех работ, и я жила как королева. Стала соблюдать диету, принимала витамины, чтобы малыш был здоровый. Для родов мне вызвали акушерку по найму, все прошло очень легко и непринужденно. Через нее же потом получила липовую справку о том, что малыш родился недоношенным и поэтому обратно мы выезжаем с ним вместе. Проведя там полтора года нелегально, я просрочила визу, и теперь на территорию Испании меня ни за что не пустят. Да что я там не видела!
Сейчас мне кажется, что ребенок был единственным моим шансом не сорваться. Большинство все-таки не выдерживают: стоит им оказаться в наркоманском районе или вернуться на улицы родного города, как все возвращается на свои круги... И Ирена потом в письме написала, что сорвалась... Держались и не вспоминали про наркотики только самые набожные. Я же этим как-то не прониклась, хотя теперь мы с родителями и маленькой дочкой ходим в баптистскую церковь — взносы там небольшие. А если вдруг за месяц ни разу не выберемся, к нам заявляются домой...
Правда, недавно ко мне опять завалила старая компания: все зовут “повинтить”, предлагают бесплатно... Но на “систему”, я уже твердо решила, больше не сяду. За последние три месяца укололась всего четыре раза...
Сейчас стало модным лечить ребенка-наркомана за границей. Чаще всего в Испании. Тамошние баптистские общины собирают наркоманов со всего мира уже 17 лет. Но из России может официально отправлять в них молодежь только одна организация. Ее офис находится в подмосковной Истре уже 4,5 года, там же — бесплатный реабилитационный центр, с сотрудниками которого мы связались по телефону.
— Вы можете месяц постоять в очереди и попасть к нам в бесплатный центр — на Истре (там сейчас около 200 человек) или под Новокуйбышевом. Примерное время реабилитации — от 8 до 18 месяцев, по усмотрению наставников. Но если вы хотите именно в Испанию, то вам потребуются загранпаспорт, виза, полис о медицинском страховании и полторы тысячи долларов на билет туда и обратно, жить в центре вы будете бесплатно... — сообщил в трубку приятный мужской голос.
— Билеты до Испании и обратно — максимум 300 долларов. Куда идут остальные деньги?
— Эта сумма идет на то, чтобы документы оформлялись без проволочек и на внезапные нужды, которые могут возникнуть в Испании. Например, если вам понадобится вызывать врача. А существуем мы на спонсорские средства благотворителей.
— Человек с православной верой обязан посещать баптистские службы?
— Религия — дело добровольное, но от того, верит человек или нет, зависит терапевтический эффект.
— Как скоро я попаду в Испанию?
— Месяц на оформление, но сначала вы должны прийти к нам на собеседование с родителями, чтобы мы смогли понять, хотите ли вы по-настоящему бросить наркотики. Мы подписываем с вами договор, где указаны необходимые условия, которые нужно принимать беспрекословно: строгий режим, трудотерапия и полное воздержание от алкоголя, наркотиков и курения.
Четверть всех больных СПИДом в Европе — испанцы. По данным на конец 2002 года, в Испании зарегистрировано 130 тысяч ВИЧ-инфицированных. За 10 лет количество только зарегистрированных наркоманов в Испании увеличилось с 200 тысяч до 1,6 млн. Тому виной хорошо налаженный транзит героина и кокаина через Пиренеи и плохая работа местных копов.
Юрий ВЯЛЬБА, нарколог,директор центра “Возрождение”:
ПЛЮСЫ. Коллектив сам по себе имеет психотерапевтическое влияние на человека, ведь в нем всегда устанавливаются свои правила, в данном случае обучающие наркомана жить по законам общества. Наркозависимых приобщают к Богу, потому что религия помогает им смотреть на мир позитивно, жить по нравственным законам. А трудотерапия помогает им реализовать себя. “Я занимаюсь полезным делом, приношу пользу обществу, не такой уж я и опасный тип…”
Строгий режим, жесткая иерархия среди общинников — это тоже не плохо. Опять же где выздоровление, там не должно быть никакого секса и любовных переживаний. Родители тоже не всегда понимают, что нужно их ребенку, поэтому в первое время им действительно лучше не общаться.
МИНУСЫ. В баптистских общинах слишком агрессивно приобщают к религии. Там не приемлют других вероисповеданий. А если кто-то отказывается, меняют к нему отношение. Бывает, руководители ставят себя в роль “младших богов” и пытаются внушить подопечным, что они единственные, кто может им помочь. Такая община и вовсе может превратиться в тоталитарную секту.
Пациенту редко напрямую говорят, что его ждет не санаторий, а рабочий режим и дисциплина. Поэтому для наркомана работа и жесткие правила оказываются полной неожиданностью. С ними надо заключить договор, где изложены все требования, — это психологический момент, который обозначает взаимную ответственность. Иногда с родственников берут немалые деньги, хотя в принципе лечение в баптистских общинах бесплатное.
В Испании уже образовалась целая диаспора русских наркоманов, которые бомжуют в благоприятном климате, а родители сходят с ума в другой стране. Одна женщина с трудом разыскала там своего сына через три года — он сорвался, потом на него свалилась ВИЧ-инфекция… Все те же минусы и плюсы имеют и наши российские общины. Только здесь денег столько не дерут и дети хотя бы находятся у родителей под боком.
Программа 12 шагов — они же анонимные наркоманы и алкоголики. Собираясь в группы, они делятся друг с другом печальным опытом, анализируют свою жизнь “на игле” и сообща решают семейные проблемы. Самоанализ, однако. Группы бесплатные и есть практически в каждом районе Москвы. В других городах тоже. Встречи проходят без участия наркологов, но они считают этот метод очень действенным.
Наркологическая клиника — в государственный стационар (например 17-я наркологическая) принимают по направлению районного нарколога. Лечение бесплатное, но могут попросить родственников купить какие-то препараты, которых нет в отделении. Методы традиционные: таблетки, уколы, редко — групповая психотерапия. В частных клиниках применят различные методы, часто еще даже неапробированные. Например, кипячение, замораживание или сверление мозгов... Зато и цены: от 1 до 5 тысяч долларов. Курс длится от 28 до 70 дней.
Кодировка — трансзаместительная терапия и гипноз применяются как отдельными врачами, так и в специальных центрах. Иногда сопровождается психотерапией. Алкоголику под гипнозом могут на годы внушить отвращение к спиртному. Наркомана так не закодируешь, чаще всего их вводят в транс и заставляют переживать кайф без всякой химии. Пользы от этого никакой — бедолаги по-прежнему не находят понимания в мире. Поэтому снова пьют и колются. Один сеанс — от 2 тысяч рублей до 400 долларов.
Детоксикация — наркоману ставят капельницу, очищают кровь и снимают ломку. Но психологическая зависимость остается. Детокс могут сделать в любой наркологической больнице: в государственных — бесплатно, в частных — от 300 долларов.
Термотерапия — есть частные центры, которые проповедуют чудодейственную силу высокой температуры. Наркоман потеет в сауне или горячей ванне, при этом теряет шлаки и наркотические вещества из организма. По сути, та же детоксикация, психологической помощи нет. За один сеанс — от 500 долларов.
Религия — несколько монастырей в Подмосковье примут вас, в Москве — центр на Крутицком подворье. Денег с наркоманов не берут, но не каждому подходит такой метод реабилитации. Нужно соблюдать монастырский устав, а главное — верить! Хотя некоторые бывшие наркоманы после реабилитации вдруг постригаются в монахи.
