В шесть месяцев Анечка весит всего два кило. Тощий спеленутый кулечек, из которого торчит серая ниточка-шейка. Головка ребенка легко помещается на ладони медсестры. На прозрачном личике кажутся несоразмерно огромными голубые глаза и рот. Дышит девочка совсем как рыба. Беззвучными короткими глотками.
Ее мамаша, разродившись, тут же убежала из больницы через забор. Оставив малышке богатое наследство: порок щитовидной железы и ВИЧ.
— Мы не позволяем им называть нас мамами. Только по имени, — категорично говорит старшая сестра детского отделения Московского СПИД-центра Наталья Яковенко.
Именно сюда со всех роддомов города свозят детей, от которых отказались ВИЧ-инфицированные родители. Самым старшим из малышей — не больше трех лет. Откуда они узнали слово “мама” — загадка отделения.
— Я думаю, это у них инстинкт, — считает Наталья. Она показывает мне фотографии своих пациентов. Нынешних и тех, кто уже перешел в специальный дом ребенка. — Вот всеобщий любимец Васька, — на фото маленький “гоблин” с заостренными кверху ушами, — очень общительный ребенок, — поясняет Наталья, — все время щипал медсестер за разные места, а здесь просто хохочет во все горло…
— А тут мы Анечке пустышку в рот засунули, чтобы показать, что соска больше головы… Ой, ну… тут девки бесятся, — Наталья быстро прячет карточку под стол, но мельком я успеваю заметить, что там медсестры скачут верхом на больших желтых игрушках-утках. — Они как начнут с малышней возиться — и сами как дети малые...
Рано или поздно у каждого, кто работает в детском отделении СПИД-центра, возникает желание усыновить кого-нибудь из подопечных. Некоторые даже хотят взять сразу всех.
— И я хотела! Хотела, но не могла! — делится старшая сестра и винит во всем хлипкое материальное положение медицинских работников. — У меня все есть: и дети, и внуки, но Сереженька — хулиган — так понравился!..
Сереженька весело обрывал занавески, сбивал горшки с цветами и один раз сагитировал палату поотрывать электрические розетки. После всех злодейств он хлопал невинными глазами, в ответ на брань персонала шел в атаку: “Ну сто, Натаска, е-мое!..” После этого у Натальи не было сил на него ругаться: “Я хоть и кричала, а глаза мои улыбались...”
Однажды юного шалопая во время прогулки приметила сотрудница центра из другого отделения и стала захаживать в гости. Женщину не смущал диагноз мальчика: установившаяся ВИЧ-инфекция. Через некоторое время хулиган Васька нашел свою семью. По словам Натальи Яковенко, приемная мама оказалась очень религиозной. И сейчас она с одинаковым рвением уповает как на медицину, так и на силы небесные, потому что знать, что переживешь собственного ребенка, — слишком тяжело.
Вообще это очень редкий случай: за 10 лет существования в СПИД-центре детского отделения в семьи попали всего 6 малышей, хотя только двое из них ВИЧ-инфицированные. Медсестры объясняют это “недостаточной информированностью граждан”. Проще говоря, дремучими предрассудками.
— Многие думают: раз мать ВИЧ-инфицирована — значит, и ребенок такой же. Но если женщина во время беременности получает специальный курс терапии, то на 90 процентов ребенок у нее родится абсолютно здоровым. Раньше необходимым условием были кесарево сечение и отказ от материнского молока. Сейчас женщина может рожать нормальным путем, если в момент родов вводить ей через капельницу специальные препараты, — рассказывает заведующая детским отделением Наталья Калинина. И тут же добавляет: — Но за наркоманками разве уследишь…
Женщины с ВИЧ, которые, узнав о беременности, собираются оставить себе ребенка, идут на многое: отказываются от наркотиков, проходят обследование и принимают лекарства. Но таких, увы, единицы, а большинство не хочет становиться на учет и первый раз появляется в СПИД-центре или роддоме уже после начала схваток, предусмотрительно “забыв” прихватить паспорт.
— Даже не хочу о них говорить… О детях совсем не думают. Ну скажите: зачем рожают, если все равно собираются бросать?! У таких мамаш дети в основном недоношенные, схватки у них начинаются неожиданно… от дозы, наверное… Какая там капельница, если рожают в машине или дома, или в обыкновенном роддоме, никого не предупредив об инфекции!..
Ухищрения, на которые пускаются ВИЧ-роженицы, чтобы замести следы, достойны отдельного упоминания. В Москву специально приезжают рожать украинки, а наши по тем же причинам отправляются на Украину. Снимают квартиру, “скорая” приезжает — видит: роженица — везет в больницу, а стоит дамочке освободиться от бремени, как ее тут же и след простыл.
У москвичек — другой прием: ослабленных детей, как правило, выписывают значительно позже, чем матерей, а те и рады — оставляют врачам совершенно “потусторонний” адрес: ищи ветра в поле. Найти потом беглую мамашу практически невозможно. Хотя без официального отказа матери ребенка нельзя даже оформить в детский дом.
Вот, например, один из отчетов сотрудника дома ребенка: “По словам брата, с которым три месяца назад разговаривала соседка, — мама ребенка умерла”. На достоверность этой информации рассчитывать не приходится. Обычно мамы оставляют своих детей с очень равнодушными физиономиями — подписывают отказ, как какую-то накладную о передаче имущества, и бровью не ведут. Иногда объясняют причину: “не хочу”, “нет денег” или “не разрешают родители”…
— Одна только девочка, шестнадцатилетняя, очень хотела оставить — так рыдала здесь… Без мужа, живет в однокомнатной квартире с родителями и больной сестрой. Говорила: “Умру я — и кому он будет нужен?..” Отцы вообще не появляются. Хотя нет, приходил тут один… хотел свою дочку забрать. Но мать дала ребенку не его отчество, и как отец он вообще нигде не значился — говорил только, что может привести свою подружку, чтобы подтвердила его отцовство. Но дело не в документах даже. Ему девятнадцать лет… Нигде не работает. Мы парню объяснили, что ни один нормальный комитет по усыновлению ребенка ему не отдаст: сначала надо найти работу. Сказал “подумаю”, обещал позвонить на следующий день... и пропал, — вспоминает Наталья Калинина.* * *— Они обыкновенные здоровые дети! — говорит эмоциональная Наталья Яковенко. — И каждый требует внимания. Вон все игрушки поломаны!..
В СПИД-центре сейчас — 32 отказных ребенка, 7 из них — ВИЧ-инфицированные. У остальных пока не установленный диагноз. Поскольку иммунитет поначалу ослаблен у всех, малыши постоянно страдают насморком и герпесом. А еще у них у всех — зверский аппетит.
— Бывает, накроем с девочками себе на стол — дети играют в другой комнате, — куда-нибудь уйдем, а вернемся — нет еды. Дети съели! Или во время тихого часа, чтобы малышей не разбудить, ходим по коридорам на цыпочках. А дети не спят: заглянешь в палату — повытаскивали ящики из тумбочек и строят большой паровоз!
У каждой медсестры есть свой любимчик. Дети, которые растут среди белых халатов, на лечение реагируют спокойно, хотя процедурную медсестру распознают враз: “Плачут и уползают под подушки”.
Мы заходим в палату к ВИЧ-инфицированным малышам. Трехлетняя Аня сразу начинает плакать. По словам сестер, она очень требовательная и постоянно ждет подарков.
— Они с Егоркой всегда что-нибудь учинят. Нету сил! Заходишь, а эти двое — на огромном шкафу. Пока сбегаешь за стулом — они снова в кроватях. И как это у них выходит?.. — удивляется Наталья.
Егорка обожает куда-нибудь залезать. Его все ищут, пока Анька не выдаст негодника с потрохами.
— Вы не подумайте, что он какой-то ненормальный. Егорка — милый и нежный ребенок. Но если обидится — так все простыни порвет... — рассказывает старшая сестра.
Вскоре я сама понимаю, что хулиганистый Егорка абсолютно нормален — по сравнению с другими пациентами детского отделения СПИД-центра. Малюсенький Сережа раскачивает кроватку и все время плачет, Женя совсем не разговаривает. Это называют “синдромом госпитализма”. Если бы дети попали в семью, их проблемы постепенно исчезли бы.
— Больничные стены давят. Они позже начинают говорить, садиться, часто плачут… постоянно хотят на ручки. Даже в доме ребенка в этом отношении им лучше… — говорили мне сотрудники отделения.
Единственный в Москве дом ребенка для ВИЧ-детей появился год назад. До 98-го года таких детей среди отказников практически не было. Сейчас там еще нет инфицированных малышей: их собираются завезти в середине зимы и поместить в отдельную группу, а пока в доме живет 32 здоровых ребенка.
Всем “ВИЧевым” отказникам — не больше трех лет. Наталья Калинина объясняет это тем, что сейчас СПИД уже не так пугает народ, как раньше. Молодежь плюет на свое здоровье: колется чем придется, спит с кем попало — а уж о здоровье тех, кого рожают и потом бросают, и вовсе не думают...
В общем, для нашей страны эти детки — новая проблема, и как ее решать — никто не знает. Например, в доме ребенка принято отказных детей держать до трех лет, потом здоровых распределят по детдомам — а куда девать больных? На Западе их перемешивают с обыкновенными детьми, никаких резерваций для ВИЧ-детей нет — а у нас?.. Еще вопрос на засыпку: стоит ли говорить ребенку, что он ВИЧ-инфицирован?
— Дети все и так понимают, иногда даже лучше взрослых. Если ребенок узнает обо всем с раннего детства — наверное, будет лучше для его же безопасности. Ведь не он страшен для окружающих: это любой из нас, чихнув на него, может вызвать у инфицированного серьезные последствия... — объясняет главный врач дома ребенка Виктор Крейдич.
А вот приемная мама Сереженьки, усыновившая мальчика прямо из СПИД-центра, изо всех сил оберегает мальчика от подобных знаний, даже боится приводить его к старым друзьям: хочет, чтобы он все забыл. Будет ли малыш постоянно чувствовать, что от него что-то скрывают?..
Впрочем, так, как Сереже, мало кому везет. Усыновители в дом ребенка обращаются редко и по большей части — без серьезных намерений. По крайней мере никто из тех, кто обращался, даже не прошел предварительное медицинское обследование. Придут, поговорят и исчезают. Я спросила директора: почему их здание находится на отшибе, в глубине парка “Сокольники”? Может, наоборот, надо поближе к людскому жилью? Нет, рассказали мне, в Санкт-Петербурге уже пытались поставить такой дом в жилом массиве, но тамошние аборигены перепугались и потребовали отселить инфицированных подальше. Поэтому московских сирот прячут в лесной чаще...
Конечно, чтобы усыновить ВИЧ-инфицированного ребенка, надо иметь большое сердце. Но ведь там есть и здоровые дети. Неужели они тоже обречены на вечное сиротство?..
